Его брат мертв, его убили, и ему нужен ковыль, много-много пушистого ковыля, чтобы хоть после смерти было хорошо. Энрост берет огромные снопы из поблескивающих седых колосьев и выкладывает огромное ложе – брату должно быть привольно тут… Вон, снова машет ему – значит, все не так плохо. Значит, получилось ему угодить.

И когда тело младшего вспыхивает вместе с травой, и невыносимый жар опаляет Энросту кожу, разбегаясь вокруг неистовым степным пожаром, Энрост обнажает меч и поворачивается к тем, кто прячется там, за огненной стеной. К тем, кто убил Вальку. И просыпается, весь мокрый от пота, с прилипшими к вискам прядями волос.

Вокруг свежо и… светло. Светло! Солнце давно встало, и Валька – совершенно живой и не нуждающийся во всякой дурацкой траве – сидит и не спит, и… и даже не собирается, похоже, его будить!

Обида едкой горечью обожгла гортань, и Энрост торопливо отвернулся, надеясь, что брат не заметил ни его бодрствования, ни неподобающей реакции.

«А чего я ожидал? Если я выгляжу так, как ощущаю себя, то у брата просто рука бы не поднялась меня будить. Она, собственно, и не поднялась, да. Но ведь он обещал! Обещал же…»

Он мрачно взглянул на Вальку и содрогнулся. Сновидение мертвым суховеем коснулось сознания, и несомненная гибель младшего там, во сне, мешала сейчас смотреть на вполне живого брата наяву. Мешала его видеть.

«А что бы я делал, если б он и в самом деле погиб? Помимо того, что и сам тоже давно бы уже сдох… Не знаю. Если б я был жив, то мстил бы. Сначала бы хоронил, а потом мстил. Наставник говорил, что месть – слишком черный клинок, и надо совсем сойти с ума, чтобы вооружить им свое сердце. Ну… я бы, может, и сошел бы как раз. А если бы мстить было некому? Или так не бывает? Всегда есть кто-то, кто виноват…»

Энрост невесело усмехнулся. В первую очередь виноват был бы он – что недоглядел, не уследил, не уберег. Валька – младший. Старшие должны беречь младших. И если бы с братом случилась беда, то виноват был бы именно Энрост, и никто больше. Значит, и клинок мести оказался бы направлен… ну, понятно, против кого.

«Убить самого себя – это был бы единственный достойный выход. Ох, Валька! Еще несколько дней назад подобная мысль мне бы и в голову не пришла, наверное. Хотя и тогда я бы считал своим долгом тебя беречь. Долгом, да. Всего лишь. А сейчас к долгу присоединилось… что-то иное. Дружба? Любовь? Привязанность? Как ни назови, а я отвечаю за тебя не только перед семьей. Перед самим собой тоже. Перед моим… сердцем, наверное. Не хочу тебя терять. И если ты посмел беречь меня, нарушая свое слово, то… может, и мне рискнуть твоей дружбой, чтобы не рисковать твоей жизнью? И никаких походов, никаких сражений… а? Смерть на поле боя – это моя судьба, не твоя…»

Младшие не должны уходить раньше старших. Это он знал внутри себя почти всегда – и до недавнего времени не придавал этому знанию значения. Наверное, потому что мало было тех, кого он называл бы для себя младшими. И их он старался беречь – в походах ли, в боях ли, или вовсе дома просто так. А теперь вот…

«Нет, братец! Сперва я. А там уж как знаешь… Но, надеюсь, ты проживешь долго. Очень долго! У тебя обязательно должны быть дети – Хорна очень нуждается в добрых, умных и смелых. Таких, как вы, почему-то мало в любом роду…»

Его лирические размышления были прерваны. Брат будто спиной почуял его взгляд – хмурый, печальный и все-таки обиженный, – обернулся, увидел и рванулся к нему, бормоча извинения.

- Доброе утро, - сухо буркнул в ответ Энрост, не решаясь высказать итоги своих размышлений. – Полагаю, нам обоим повезло, что ты сейчас не под моим командованием.

Валька явно осознал свой промах, отчаянно покраснев и взволнованно начав оправдываться и обещать «больше никогда-никогда». Вот уж мальчишка… а ведь, кажется, должен бы повзрослеть уже…

«Ишь, наказания ему… Был бы я твоим командиром, то уж наказал бы, конечно. А так… Разве что вот еда… Времени мало, но этого излишне благородного рэма надо как-то накормить. Хм… Пожалуй, это и будет твоим наказанием, братишка… Мне-то есть совершенно не хочется. До тошноты. Даже если надо. Ладно, вот тебе клятва. Интересно, ты хоть понимаешь, что клятва репутацией, которой я не дорожу вообще, не слишком сильна? Это не честное слово… Нет. Не понимаешь. Что ж… тебя ждет неприятное открытие…».

Валька засуетился в надежде что-то все-таки скормить раненому, удрал к ручью, вооружившись опустевшей за ночь флягой.

- Балбес, - тихо вздохнул ему вслед Энрост.

Посмотрел на небогатый провиант и вздохнул еще раз, морщась от слабых отголосков боли.

«Маловато. И пирог этот надо уничтожить первым – долго не протянет… Вот пусть Валька с него и начнет. А рыба… Рыбу можно потом пожевать, на ходу. Или вечером – если буду еще жив…»

Когда брат вернулся, Энрост застолбил себе рыбу и попросил попить. Валька старательно дышал оптимизмом и даже попытался скормить ему один из двух кусков пирога. Уже одно это вызывало уважение, и Энрост невольно улыбнулся, гордый за брата – ну кто б еще в такой ситуации мог бы искать – и находить! – хорошее? Да еще это нахальство… надо же! Еще и обещай тебе невесть что… тем более это!

«А вот на лечении ты настаиваешь зря. Это неразумно и даже немножко глупо – тратить свои силы перед тяжелой дорогой. К тому же… непонятно, действительно, на кой ляд сдалось тебе мое согласие. Как будто если я стану возражать, ты послушаешься… И нечего, нечего мне тут еду подсовывать! Ишь!»

Валька насупленно жевал пирог и лепешку, запивая водой. Впрочем, к концу своей порции он слегка повеселел и снова пододвинул поближе то, что предназначалось Энросту. Энрост молча и терпеливо ждал, не делая попыток ни поговорить, ни поесть. И вот, когда последние крошки от пирога были уничтожены, а лепешек осталось только две, Энрост удовлетворенно кивнул и скомандовал окончание привала. Чем поверг младшего в полнейшую растерянность и даже недолгое онемение.

«Хха! Догадливый! Конечно, это и есть наказание. А ты что думал, что я тебе спущу твой обман, что ли? Сам вот попробуй, каково это – когда брат нарушает данную тебе клятву!»

Казалось, еще чуть-чуть, и Валька не удержится. Или стукнет, или обложит так, что уши завянут. Но нет. Сдержался. И даже спорить не стал – во всяком случае, из-за еды.

«Молодец! Какой же ты молодец, братишка! Ты уже учишься не спорить там, где это бесполезно. И настаивать на своем тоже учишься. Уважаю!»

Брат безропотно принялся складывать их скудные пожитки. Хотя нет, не совсем безропотно – сердитое пыхтение разносилось по заветной поляне, давая всем понять, насколько брат недоволен поведением старшего.

Впрочем, недовольный или нет, он все равно собрался, причем довольно быстро. Приобретает опыт, учится… Энрост почти мечтательно улыбнулся – если отец дозволит, то учить нахального братика будет очень интересно. Хоть и недолго. Схватывает он быстро, а много нового ему Энрост открыть просто не сможет. Как бы наоборот не было – может, это ему стоит поучиться чем-нибудь у младшего? Интересная мысль, весьма.

Когда брат, усердно сопя, покончил со сборами и решительно подошел к нему, Энрост уже смирился с дополнительными задержками и теперь готовился терпеливо переждать магическое лечение. В конце концов, надо же брату на ком-то оттачивать столь полезные и востребованные навыки! Жаль только, что в такой обстановке…

Энрост лег так, чтобы брату было удобнее. Не удержался и попросил не сопеть – а то так и тянет хихикать. А больно. Впрочем, хихикать ему расхотелось довольно быстро. Вот как только он услышал в валькином голосе мучительную неуверенность и подспудный страх не справиться, так сразу и расхотелось.

«У, как все грустно-то», - сообразил Энрост. – «А я тут… воспитанием занимаюсь, боевой ослик! В то время, как у меня брат стремительно теряет последние крохи уверенности…»

- Валька, - медленно и проникновенно заговорил он вслух, - три года назад мы чуть было не вляпались в ловушку ч-ра. Заметили вовремя, мне удалось там найти… а, ладно, не важно. Почти все выжили. Кроме одного – Драззы, ты его не знаешь, он к нам прибился по дороге, смешной такой парнишка был… И ведь тоже почти спасся – в последний момент стрелку поймал. Рана была… похожая на эту. Только меньше и не так близко к печени, просто сквозная дырка, даже не развороченная. Понимаешь? Миррида колдовал над ним недолго совсем – опытный, хорошо обученный лекарь-маг из столицы. Дразза умер за полчаса – как назло, ни у кого «морозка» не оказалось, все потратились. Слышишь, Валька? За полчаса. Просто истек кровью, у Мирриды так и не вышло перекрыть все порванные сосуды. И нельзя сказать, что он не пытался – Драззе было хорошо если шестнадцать, он вообще не воин был, сюда, к нам шел, чтобы в замке осесть, и песни он пел…