- Ростик… Как ты, Ростик? Тебя ранили?!

Голос брата совершенно опрокинутый и дрожит. Валька взмахивает рукой, зажигает магический огонь… и из руки его в этот момент падает на пол пещеры камень.

«Это был мой вопрос!»

На шею Энросту капнуло что-то липкое и почти горячее.

Валька пытается улыбаться, но получается плохо – наружу рвется стон, основательно подогретый страхом, а это всегда мешает улыбкам. Да и больно, видать…

«В щеку? Ох, как неприятно! И… как же повезло! Живой…»

Энрост разглядел кровь на валькином лице и стиснул зубы. Он знал, что это больно. И считал, что младшему не стоит начинать коллекционировать шрамы так рано.

Он попытался как-нибудь оправдаться, гадая, отчего это вдруг начали качаться стены. В глазах темнело…

«Щека… ладно, не опасно. Если грязь не попадет, то не страшно. Хотя, конечно, все равно ничего хорошего. Но хоть не убил… Ничего, заживет. Может, сам и залечит… если сообразит, как. Миррида говорил, это сложно… когда сам себя…»

Голос брата дрожит, но в нем явственно слышно восхищение, почти благоговение. Валька начал суетиться, помогая Энросту принять более удобную позу, ощупывая дрожащими руками, отбегая за фляжкой и возвращаясь снова. Даже напоить смог, спасибо ему!

Боль не отступала, остервенело вгрызаясь в бок и спину, и игнорировать ее у Энроста получалось все хуже и хуже. Он мелко дрожал, и почему-то сделалось невыносимо холодно.

Очередная попытка объяснить брату, отчего Энрост не стал его будить, закончилась, похоже, пшиком – голос совсем ослабел, что там можно было разобрать в этом сбивчивом шепоте, непонятно…

Лицо брата дрогнуло, Энвальт машинально потянул руку к раненой щеке и тут же отвел.

Энрост слабо усмехнулся и, уже понимая, что банально засыпает (или даже теряет сознание), сказал:

- Первую стражу сдал… принимай караул, Валька…

И закрыл глаза, не в силах больше сопротивляться сну. Последней мыслью было короткое: «Хоть бы не снилось ничего…»

Комментарий к Глава 6. Первая стража

Глава 6.

========== Глава 7. Сборы ==========

Энвальт Хорна

Мне снился сон, тяжелый, мутный и какой-то тоскливый.

Я лежу на постели, рядом моя маленькая Таррима, и всё вроде бы хорошо – но я почему-то полностью одет, и мне душно и жарко, а двигаться не хочется, ну вот совсем… И в комнате темно и мутно, как в тумане.

- Открой окно, - прошу я, а Таррима возражает:

- Но, господин… Окно уже открыто…

- Я же просил тебя называть меня по имени, - устало говорю я.

Таррима виновато смотрит на меня и молча перебирает мои волосы – мне всегда это нравилось, но сейчас отчего-то не радует. Всё кругом какое-то чужое, даже эта девочка – почему она всё время молчит?!

И вдруг я понимаю, что это вообще не моя комната. Это спальня Энроста. И я теперь должен жить здесь, так приказал отец… Жить в комнате моего старшего брата! Занять его место? А где же сам Ростик?! И почему я помню о распоряжении отца – но не помню, что сталось с братом?! Он ведь выздоровел?! Я же лечил его – плохо, неумело, но как мог… Он что, теперь живет в моих комнатах? И ему так же непривычно и неуютно, как мне? Или он…?

- Таррима, где мой брат? – спрашиваю я – но она опять молчит, только вжимается в кровать, будто от страха. Почему она со мной так?! Я же ее никогда не обижал!

Неужели ответ так страшен, что она не может произнести его?!

Я хочу позвать ее, потребовать ответа… и не могу произнести ни звука, зато слышу какой-то стук, как будто стучат в дверь. И тут входит отец, смотрит возмущенно на меня… и тоже молчит…

- Отец! Почему?! – удается выдавить мне.

Почему ты запретил нам, братьям, служить вместе? Почему ты несправедлив к Энросту, и где он, где мой брат, я не хочу быть здесь – это его комната, и в ней должен жить он!

Много я хочу сказать, но мое горло выдавливает лишь это «почему»… а потом я слышу сдавленный крик.

И просыпаюсь с мыслью: «Тари! Неужели с нею тоже беда и я не смог ее уберечь?!»

Открываю глаза – и вижу пещеру в полумраке зарождающегося утра…

Вскакиваю – и что-то сверкнувшее, как луч света, жалит меня в лицо. Боги, как больно! Я кричу… и вижу, как в нескольких шагах Ростик дерется с кем-то!

Ростик – раненый, недавно еще умиравший – дерется с горцем, вместо меня, который сладко спал тут, пока раненый брат дежурит!

Стон… Ростик стонет… а что же я?!

Как я мог вообще спать?!

Ярость охватывает меня, ярость и страх за Ростика… Лихорадочно шарю рукой рядом – но вместо меча под руку попадается камень. А какая разница!

Я прыгнул, как кот, хотя не так ловко, конечно… Кажется, я проломил голову ч-ра первым же ударом, хотя для верности добавил еще.

Ростик лежал неподвижно, лицо его кривилось от боли. А что, если его опять ранили? Как будто мало той раны – от самострела, смертельной!

Я еще раз ударил ч-ра камнем, в следующее мгновение устыдившись – он, кажется, и так уже был мертв.

- Ростик… Как ты, Ростик? Тебя ранили?! – с ужасом выдавил я. Ничего же не видно! А я придурок… надо же зажечь магический свет. И я кое-как делаю это, даже не поняв сперва, что мне мешает намертво зажатый в кулаке булыжник.

- В-валька, это был мой вопрос! Что… куда он тебе попал?!

Боги, он что, не видит? Неужели всё так плохо?!

- В щеку… - я хотел придумать что-то ободряющее, но не вышло, улыбнуться не получилось тоже – стало только больнее, и я не сдержал стона. – Ничего страшного, только больно… - честно сказал я. – Ерунда, Ростик! Как же ты смог?! И почему меня не разбудил?

- Прости… я не успел… остановить, не хотел тебя будить… ты устал вчера…

Он еще и говорит мне «прости»!

- Устал! Подумаешь, устал… Ты же его задержал. Ты смог! Раненый…

А брат у меня – герой, пришла простая мысль. Всё-таки я… не знаю, что я сделаю, но буду служить под его началом!

«Если он будет жив… Сначала вылечи и верни его домой…»

Боги, какой же я несуразный и бестолковый… Ростик даже раненый, несмотря, наверное, на жуткую боль, умудрился вскочить и свалить этого ч-ра – я-то уж так, добавил для верности… Хоть попить надо ему! Наверное же он хочет пить, я же не могу восполнить кровь, не свою же ему вливать… а я его, кажется, своей кровью-то и заляпал… хороши мы оба – грязные да окровавленные… хотя какая это всё ерунда, о боги…

Пить я ему дал. Только показалось мне, что брату даже и это не в радость – и не стал пока пить сам, так мне и надо! Вот спал бы более чутко – и не пришлось бы брату драться… наверное.

Неловко и со страхом, боясь сделать больно, ощупал Ростика – кажется, новых ран нет, но вполне хватает и той… Попытался подгрести сюда жалкую ту подстилку, чтобы брат мог лечь поудобнее.

Руки тряслись. Было стыдно и страшно. И стыдно за то, что страшно…

- Я боялся, что он заметит тебя… - прошептал Ростик, и взгляд его сделался мутным, - раньше, чем смогу его достать… так и вышло…

Это он, значит, оправдывается, что не разбудил меня раньше. Выходит, если бы ч-ра не вскрикнул, я так бы и продолжал дрыхнуть?! А он бы мог убить Ростика!

- И ты меня спас… - тихо сказал я, размышляя, до чего же Ростик всё-таки самоотверженный – и, самое главное, насколько он сам этого не замечает… Для него это естественно – как дышать. Может быть, это и есть качества настоящего воина, который всегда готов отдать жизнь за свою землю – и за своих близких?

Как он сказал тогда мне? «Рано или поздно я бы так и кончил…»

Смогу ли я когда-нибудь стать на него похожим?!

Лицо дергало – как будто я напоролся на сучок и тот продолжал раздирать щеку. Я даже потянулся машинально рукой – но вовремя вспомнил, что это рана, и сделать с ней я всё равно ничего не могу – как бинтовать лицо? И чем? Тем более самому себе…

Авось кровь засохнет и перестанет идти…

А вот Ростика мне нужно попытаться полечить. Он явно сдерживал боль, и мне показалось, что сейчас ему много хуже, чем когда я ложился спать.