– Ну поехали, – шепотом командую я себе и каменной глыбе.

Пальцы рук нащупывают знакомые впадинки, подошвы ботинок упираются в почти невидимые скальные уступы, и теперь можно карабкаться вверх. К звездам.

Последний отрезок пути довольно коварен. Я делаю глубокий вдох и, могу поклясться, чувствую, как ночная тьма отвечает мне выдохом. Потом я, забросив ногу кверху, ухватываюсь за верхний край глыбы и подтягиваюсь на руках. Пот градом, сердце колотится как бешеное.

Я здесь не одна. Кто-то еще взгромоздился на мою глыбину. Мы в упор глядим друг на друга. Стоило мне встретиться с пришельцем взглядом, как хватка моя ослабела. Ахнув, я начинаю в панике шарить по граниту в поисках точки опоры, и ноги соскальзывают вниз. Незнакомец, выпучив глаза, пытается дотянуться до меня, но не успевает: еще секунда – и я с глухим стуком шлепаюсь на землю.

– Вот черт, – злобно шепчу я сквозь стиснутые зубы.

Тут сверху возникает тень, и до меня доносится:

– Как ты?

Задираю голову, чтобы видеть, кто все-таки со мной разговаривает. И сидит на моей каменной глыбе под моим ночным небом.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК, СПУСТИВШИЙСЯ с каменной глыбы, сидя на корточках, склоняется надо мной. Это высокий парень с длинными жилистыми руками и ногами. По виду мой ровесник, лицо вроде знакомое.

– Мы случайно нигде не встречались? – спрашиваю я, нахмурившись.

Он ухмыляется в ответ.

– Я знаю тебя, – говорит он, пряча под банданой челку русых волос.

У него довольно длинные волосы для парня – заложенные за уши, они свисают до самого подбородка. То, что он меня знает, мало что говорит о нем самом. Может, учится в нашей школе, может, даже и в какой-нибудь другой в нашем городе. В округе нас с подружками каждая собака знает.

– Я не о том спрашиваю, – грубее, чем следовало бы, отзываюсь я.

– Меня зовут Сет Роджерс, – представляется он. – И мы с тобой ходим в одну и ту же школу. Ты – Рейко Смит-Мори.

Теперь я его вспоминаю. Мы с ним вместе в группе углубленного изучения физики. Он всегда сидит за задней партой и, как правило, ни с кем не общается. Видимо, один из тех незаметных, кто предпочитает не выделяться из толпы.

– Тебе повезло, что ты так удачно упала, – говорит он. – Могла бы и здорово расшибиться.

– Все из-за тебя! Ты там уселся! – бросаю я в ответ, кивнув на вершину глыбы.

Парень негромко не то вскрикивает, не то всхлипывает – ни дать ни взять вскрик чайки. «Это он так смеется, – думаю я. – Хотя…»

– В чем дело? – сержусь я. И неожиданно для себя встаю в глухую оборону: редко кто надо мной смеется.

– Просто мне и в голову не приходило, что я когда-то помешаю тебе. И где? Здесь! – пояснил молодой человек, и тут до меня дошло, что он все-таки смеялся.

Но я тут же ловлю себя на том, что и сама невольно улыбаюсь – более того, даже посмеиваюсь над собой, над ним и вообще над нелепостью этой ситуации, потому что парень на все сто прав. Никто в школе не поверил бы, что тип вроде этого Сета Роджерса способен вообще привлечь мое внимание, не говоря о том, чтобы отвлечь меня от чего-то.

– А если серьезно, все-таки как ты? – продолжает допытываться он.

– Нормально, – отвечаю.

Но на секунду даже жалею, что не прикинулась эдакой «беспомощной барышней» и не позволила ему отвезти меня куда-нибудь на белом жеребце. Увезти подальше от моей жизни и предложить другую. Что-то отличает Сета, встретившегося мне здесь, во мраке пустыни, от того Сета Роджерса, которого я привыкла видеть в школе. И меня охватывает чувство, отчасти похожее на желание перестать быть той Рейко, которой мне по всеобщему мнению предписано быть. Выйти из образа.

Я в некотором смущении отвожу взор. У него за спиной огромная луна. Она повисла так низко, что, кажется, вооружись хорошей ложкой и снимешь ее с неба.

– Что ты там высматриваешь? – интересуется Сет, проследив за моим взглядом.

– Видишь луну? Какая она красивая.

Луна на самом деле блестит и переливается, сияя то чистым золотом, то палевой желтизной слоновой кости. Мгновение спустя я ложусь на землю, заложив руки за голову, чтобы лучше видеть ее. Странно, наверное, ложиться рядом с Сетом Роджерсом и созерцать луну, но мне отчего-то сейчас это странным не кажется. Возможно, оттого что ночь на дворе, а может быть, из-за этого черного неба над пустыней. Такое ощущение, что ты действуешь во сне.

Сет присаживается возле меня. Я чуть отодвигаюсь ради сохранения пространственной отделенности. Так и дышится легче, и вообще комфортнее. Молодой человек тоже ложится на землю, но лежим мы не рядом, а голова к голове.

– С чем это сравнить? Ни с чем, наверное, – произносит он, и я не сомневаюсь, что Сет имеет в виду не луну, а ночную пустыню.

Меня это слегка удивляет: именно так я и сама считаю. Кто бы мог подумать, что у нас с Сетом Роджерсом может быть что-то общее?

– Именно потому я и приезжаю сюда. Пустыня ночью – единственное место, где мне чуть легче дышится.

Я не спешу делиться с ним тем, что я приезжаю в пустыню, чтобы забыть Мику. Мику, так глубоко засевшую у меня в сердце, что оно скоро разрастется в груди так, что выместит из легких воздух. Меня изумляет, что именно здесь и вдобавок в обществе этого Сета Роджерса, а может быть, как раз в его обществе, я могу быть такой, какой захочу. Это на самом деле удивляет, ведь я едва с ним знакома, но, лежа под одним и тем же небом, дыша одним с ним воздухом, я ощущаю такую близость с ним, какой давно не ощущала ни с кем другим.

– Смотри, звезда упала! – восклицает Сет, показывая рукой на небо.

Я успеваю заметить лишь след, и звезда исчезает.

– Успел загадать желание?

– А у меня в последнее время только одно желание.

Намеренно не задаю вопросов. Всем известно, что, если произнести желание вслух, оно не исполнится. Вижу еще одну падающую звезду. Мне кажется, что она упала прямо с луны и несется через все небо. И тоже умалчиваю о своем желании.

Вскоре небо усеивается падающими звездами, они напоминают попкорн на сковородке. Только и загадывай желания, и я уже скоро потеряла им счет.

– Похоже на звездный дождь, – тихо произносит Сет, и я чувствую, что он с каждым мгновением становится ближе мне, как приближающаяся к часовой минутная стрелка перед наступлением полуночи, с каждой проходящей минутой этот молодой человек становится ближе ко мне.

– Интересно, как появилось это знаменитое английское выражение «он повесил на небо луну»? Это когда кого-то считают совершенством, – задумчиво бормочу я. Глядя на звезды, начинаю клевать носом. Они будто поют мне колыбельную. – Я бы лично не хотела, чтобы ради меня кто-то вешал на небо луну. Лучше бы уж достали мне ее с неба.

– Вот так, например?

Подняв руку, Сет делает вид, что срывает с неба луну и протягивает ее мне. Луна сияет у него на ладони, словно жемчужина.

– Без Луны на Земле не было бы приливов.

У меня мгновенно пересыхает во рту. Без приливов нет и волн. Раз нет волн, значит, нет… Мокрый крупный песок… В носу… Во рту. И вода, столько воды, мои легкие будто пузырь, который вот-вот лопнет…

– Хочешь ее? Рейко? Рейко? – голос Сета вырывает меня из сновидений, и я благодарна ему за это.

Его лицо закрывает луну. Он склоняется надо мной, и в темноте я едва различаю черты его лица.

– Рейко? Рейко? Как ты? Нормально?

– Так ты достал для меня луну с неба? – спрашиваю я, еще окончательно не проснувшись и глотая звуки.

– Захочешь – достану, – отвечает он хриплым грубоватым голосом, совсем не вяжущимся с его внешностью.

Я улыбаюсь луне, но Сет думает, что ему, и его ответная улыбка ярче падающих с неба градом звезд.

Когда он снова ложится рядом со мной, то оказывается так близко, что я кожей чувствую волоски у него на руках и слышу его дыхание. И мы смотрим на небо, пока не встает солнце и не исчезает луна.

В ПОНЕДЕЛЬНИК В ШКОЛЕ ВЫЯСНИЛОСЬ, что я высматриваю Сета. Знаю, что мы определенно увидимся на физике, но ищу его и на переменах, и во время обеденного перерыва. Хочу убедиться, покажется ли он мне другим, заговорим ли мы с ним. Или же все между нами останется как и до встречи: он Сет Роджерс, я Рейко Смит-Мори, какими нас знают все.