– Сядь, Крис, – взглянув на сына, велела Кэролайн. – Ты ведешь себя глупо.

Но Крис и не подумал садиться. Он протянул руку Мэри.

– А меня зовут Кристофер.

Мэри милостиво улыбнулась и взяла его за руку.

– Приятно познакомиться.

В этот момент у Кэролайн был такой вид, словно она готова броситься и разнять их.

Крис же тряс руку Мэри так, будто вообще не собирался отпускать. Они с бабушкой засмеялись, и мать сделала шаг вперед, как будто именно этого она больше всего боялась.

– Ради бога!

– Крис, – в отчаянии проговорила Кейти, – почему бы тебе снова не угостить всех тортом? – Она вскочила, схватила брата за руку и указала на стол. – Быстрее! Вон он.

Мать нахмурилась. Кейти поняла: она гадает, откуда взялся торт.

– Из морозилки, – поспешно сообщила девушка, – чтобы отметить нашу встречу.

Кэролайн неодобрительно покачала головой. Наверное, она ожидала, что Кейти сварит кастрюлю овсянки, и уж никак не думала, что они будут завтракать шоколадным тортом.

Когда Крис подошел к ней с тарелкой, она отмахнулась:

– Я не буду.

Кейти тоже отказалась, хотя ей и хотелось еще кусочек. Матери и без того сейчас было не по себе. Требовалась солидарность. Мэри и Крис взяли добавку.

Кейти похлопала ладонью по сиденью стула рядом с собой. Еще ни разу в жизни она не видела, чтобы мать чувствовала себя так неловко.

– Хочешь сесть?

Кэролайн покачала головой.

– Мне нужно сделать несколько звонков.

Часы тикали. Мэри и Крис жевали торт. Кэролайн нервно теребила край кармана брюк.

– Что ж, – через некоторое время произнесла она, – если уж ты решила общаться, то, может быть, не откажешься принять ванну? Думаю, в последний раз ты делала это довольно давно.

– Ванну? – ахнула Мэри и повернулась к Кэролайн с таким видом, словно хотела хорошенько рассмотреть того, кто делает ей такое нелепое предложение. – Вообще-то, я собираюсь навестить свою дочь.

Кэролайн постаралась не встречаться с Мэри взглядом. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу.

– Так она и есть твоя дочь, – негромко подсказала Кейти.

Мэри покачала головой:

– Моя дочь намного младше.

– Очаровательно! – Кэролайн вытащила руку из кармана, разжала кулак и принялась рассматривать свои ногти так, словно в них было что-то чрезвычайно увлекательное, хотя раньше они ее совсем не интересовали.

Кейти стало ужасно жалко ее. Она ведь столько лет прожила без матери, и вот теперь та появилась, а их воссоединение оказалось таким печальным.

– Она твоя дочь, просто очень повзрослевшая, – сказала Кейти. – Это Кэролайн.

Мэри уставилась на Кейти. Она смотрела на нее пытливо, словно пыталась понять, не подшучивают ли над ней, не обманывают ли ее.

– Правда?

– Клянусь.

– Я посылала человека, чтобы он ее разыскал. Он ни слова мне не сказал о том, что она взрослая.

– Смешнее ничего не слышала, – буркнула Кэролайн. – В общем, если никто не возражает, то я предлагаю заняться тем, что у нас запланировано. Кейти, тебе нужно в школу. Крис, ты тут за всем присматривай. – Она посмотрела на Мэри. – Ты, возможно, захочешь послушать радио? Крис об этом позаботится. А я пойду наверх, позвоню в больницу.

Мэри немного встревожилась:

– В больницу?

– Здесь ты оставаться не сможешь. – Это прозвучало очень уверенно. – Я бы сказала, это халатность с их стороны.

Крис потянулся за новым куском торта.

Мать решительно покачала головой.

– Все, закончили.

– Но я голодный.

– Съешь банан.

Кэролайн смотрела на Криса, сдвинув брови – значит, не шутила. Крис сел, подсунув под себя ладони, и выпятил нижнюю губу. Мать пошла вверх по лестнице, стуча каблуками.

Мэри озадаченно взглянула на Криса.

– Она не очень-то любезна, да?

Это случилось три недели назад.

Эсме сидела на краю кровати и готовила косяк. Совсем на краю, так что ее босые ступни касались ковра. То и дело она бросала взгляды на Кейти.

– Самая грандиозная фантазия, – сказала она. – Ты первая.

– У меня нет никакой фантазии.

– Есть. Конечно же есть.

Кейти промолчала, понимая, что будет, если она скажет.

– Самое первое, что приходит в голову, – не унималась Эсме. – Неужели это так трудно?

– Я, пожалуй, пойду.

– Но ты только пришла.

– Мать то и дело шлет мне эсэмэски.

– Пошла она куда подальше.

Но Кейти знала: если продолжать игнорировать сообщения и не отправиться домой как можно скорее, ее мать вытворит что-нибудь безумное – например, позвонит в полицию и сообщит, что Кейти пропала без вести. «Она никогда не опаздывает, она хорошая девочка и никогда не нарушает правила. Видимо, ее похитили». Ага, похитили. Разве что Эсме – ее единственная подруга, которая в последнее время сильно отдалилась и тусовалась с другими девчонками, но сегодня почему-то сказала: «Заходи ко мне, если хочешь».

Теперь Кейти ощущала одновременно волнение и страх.

– Да ладно тебе! Неужели так трудно сказать вслух про одну жалкую фантазию?

– Ну… как, например, насчет того, чтобы мой отец признал все происходящее шуткой и сказал бы, что любит мою мать?

– Да я не про такую фантазию, глупышка. Про нормальную. Ну, сексуальную. У меня их тысячи.

– Правда?

Эсме скрестила ноги по-турецки и стала похожей на человека, который готов к долгому рассказу.

– Ладно, сотни, – усмехнулась она.

По большей части, в этих фантазиях присутствовали вампиры и оборотни, которые немедленно влюблялись в Эсме, но была и такая, в которой участвовал парень из технического колледжа. У него была своя машина, а его друг жил в одном доме с Эсме. Этот парень швырял камешки в ее окно, а когда она появлялась, хватал мою подругу и увозил в какое-то поле, где они «предавались сладкой любви под звездами» (точная цитата), и ей это очень даже нравилось (хотя не уверена, что речь шла конкретно об этом парне).

Она еще долго тараторила о занятиях любовью у всех на виду и излагала дикую историю в духе стим-панка – что-то насчет ожившего автомата… Кейти уже начала гадать, как же они могли так сильно разойтись, что между ними не осталось ничего общего, но в этот самый момент Эсме упомянула о Симоне Уильямс, которая была на год старше их (все знали, какие слухи про нее ходили).

– Иногда я представляю себе, чем она занимается, – объявила Эсме. – Думаю, какая она уверенная и крутая, понимаешь? С этой стрижкой она похожа на парня, а при определенном освещении вообще может сойти за него. И вот я иногда смотрю на нее в столовой… или еще где-то, и гадаю… каково бы это было, если бы она со мной чем-то таким занялась. – Эсме посмотрела на Кейти. – А тебе такое никогда не мерещится?

Кейти вся дрожала. Ей было так страшно, что пальцы свело. Она покраснела и покачала головой:

– Не знаю.

Потом они какое-то время молчали, и Кейти гадала, что бы это значило. Может, Эсме нарочно устроила эту паузу? Может, заполнить эту паузу должна была она сама?

Эсме быстро пробежала по кровати, открыла окно и высунулась из него. Обернулась и покачала рукой, в которой держала косячок.

– Ты точно не будешь?

– Нет, спасибо.

Эсме вздохнула:

– Такая хорошая девочка.

Возможно, поэтому все и произошло. Потому что именно так всегда говорила мать, а Кейти надоело быть такой – всегда предсказуемой и скучной.

Или же все вышло из-за того, что она смотрела на Эсме с косячком – как та стояла на коленях, упершись локтями в подоконник, делала глубокие затяжки и выдувала дым в сад, где он уплывал к деревьям и терялся в ветвях. И эта девушка казалась такой далекой, будто никто не мог догнать ее и прикоснуться к ней.

Но важнее всего, конечно, было то, что Эсме сказала о Симоне. Из-за чего бы ей еще говорить такое?

– У меня есть фантазия, – решилась Кейти.

Эсме обернулась:

– Да?

Кейти словно оказалась на крыше высокого здания. Она смотрела вниз, и ей безумно нравилась мысль о том, чтобы упасть. Точнее, она ощущала себя так, как будто уже шагнула за край и теперь падает, понимая, что слишком поздно пытаться удержаться или ухватиться за что-то. Сердце Кейти забилось с бешеной скоростью, нервы натянулись, как канаты. Она придвинулась к Эсме, сидящей на кровати так близко, что можно было провести по ее руке вниз, до самых кончиков пальцев, а потом прикоснуться к ним.