Отвечала Заряночка: «Так, выходит, ты знаешь, кто они такие, раз ведомо тебе число их и намерения? Послушай! Заклинаю тебя душой твоей и вечным спасением, признайся: тебе они друзья больше, чем мне?»

Отвечал рыцарь, чуть придержав коня: «Клянусь моей душою и вечным спасением, что эти люди для тебя – худшие недруги, страшнее не сыскать во всём мире. А теперь, госпожа, обещаю тебе, что разрешу для тебя эту загадку и поведаю всю правду о том, что происходит, к чему бы ни привели мои слова, когда мы окажемся в месте более безопасном, нежели это; а тем временем умоляю тебя довериться мне хотя бы настолько, чтобы не сомневаться: я увожу тебя от опасности, ужаснее которой не выпадало тебе на долю. Нет же, ты должна мне довериться; ибо я говорю тебе, что хотя люблю тебя больше всего на свете, я бы лучше своими руками убил тебя в этой долине, нежели допустил бы, чтобы ты попала в руки этих людей».

Сжалось сердце Заряночки при этих словах; но столь страстно звучала речь рыцаря, что девушка ему поверила и тихо ответствовала: «Сэр, ровно настолько я готова тебе довериться; но заклинаю тебя сжалиться над бедной девушкой, которую мало кто жалел вплоть до последнего времени, – и тут же воскликнула: – О горе мне, опять не знать мне доброты и любви!»

Чёрный Рыцарь помолчал немного, а затем проговорил: «Насколько способен я к жалости, я над тобою сжалюсь. Снова говорю тебе: когда бы ты только знала, ты бы поблагодарила меня за то, что я сделал для тебя в этот час; и ещё сделаю, и стану щадить тебя настолько, насколько позволит мне любовь. Но ло! – здесь мы на какое-то время в безопасности; однако же медлить всё равно нельзя».

Тут поглядела Заряночка и увидела, что оказались они у самого склона долины; отвесной стеною обрывался он вниз, а прямо перед ними зияла расщелина, что в нескольких шагах резко сужалась; прямо над нею скалы почти сходились, так что весьма напоминала она пещеру. Всадники немедленно туда въехали; совсем недалеко удалились они от входа, а долина за их спиною уже обратилась в звезду света, ибо каменный коридор слегка петлял то вправо, то влево; очень скоро ущелье перестало сужаться; теперь напоминало оно мрачную и до крайности тесную улицу, в которой становилось то темнее, то светлее, в зависимости от того, образовывали ли скалы крышу над головой, или расходились в разные стороны. Долго ехали всадники; порою по скале ручейком сбегала вода, то по правую руку, то по левую; иногда преграждал им дорогу поток, что разливался от одной стены ущелья до другой на глубину фута или более. Огромные валуны то и дело загромождали тропу, так что порою всадникам приходилось спешиваться и пробираться через шероховатые камни; и по большей части путь был труден и утомителен. Рыцарь почти не обращался к Заряночке, кроме как для того, чтобы объяснить ей дорогу и упредить, ежели грозила опасность; и девушка тоже молчала, отчасти из страха перед незнакомцем, или, может быть, даже из ненависти к нему, ибо кто как не он навлёк на неё такую беду, а отчасти от неизбывной печали. Ибо, терзаемая скорбью, она вновь и вновь задумывалась о том, а не приехали ли её друзья домой, в Замок Обета, и если да, то станут ли они её разыскивать и спасать. И так устыдилась Заряночка, вообразив себе их горе и смятение, когда вернутся Паладины и обнаружат, что её нет, что даже спросила она себя не раз и не два, а не лучше ли было бы ей никогда с ними не встречаться. Однако же, по чести говоря, ум бедняжки отказывался осмысливать такого рода предположение, несмотря на все усилия девушки.

Ехали путники долго, может статься, часов шесть, и в запредельном мире давно царила лунная ночь; и останавливались они отдохнуть редко и на короткое время, и вот, наконец, рыцарь придержал коня и обратился к Заряночке, и спросил спутницу, не притомилась ли она. «О да, – отвечала девушка, – я уж готова была умолять тебя, чтобы позволил ты мне спешиться и прилечь на голый камень. Говоря по чести, слишком измучена я, чтобы задумываться об опасности и о том, кто ты есть такой и куда мы едем». Отвечал всадник в чёрном: «По моим подсчётам, мы преодолели половину пути через горы, и похоже на то, что и впрямь можем отдохнуть, не подвергая себя большой опасности; ибо думается мне, что никто из тех людей не знает об этом ущелье, да и не осмелится войти в него, кабы и знал; и в долину они наверняка попали по верхнему перевалу, что достаточно узок, однако открыт солнцу».

Едва договорил Чёрный Рыцарь, Заряночка качнулась вперёд в седле и упала бы, если бы спутник не поддержал её. Затем он снял девушку с коня и уложил в самом пристойном месте, что только сумел отыскать; а ущелье здесь весьма расширялось, и свет внешнего мира, пусть даже только от луны и звёзд, свободно проникал туда; а дно ущелья было скорее песчаным, нежели каменистым. Засим Чёрный Рыцарь устроил, как смог, ложе для Заряночки, и снял сюрко, и укрыл девушку; а затем остановился в отдалении, не сводя с неё взгляда, и пробормотал: «Не в добрый час так случилось; однако что за отрада, что за отрада! Да уж, – добавил он, – неудивительно, что притомилась она; я сам с ног валюсь, хотя в нашей шайке я не из самых слабых». С этими словами он улёгся у противоположной стены ущелья и тут же заснул.

Когда в узком проёме потаённого пути забрезжил утренний свет, Заряночка открыла глаза и увидела, что Чёрный Рыцарь седлает коней: засим поднялась она, и совладала с горем, и пожелала спутнику доброго дня, и он принёс девушке еды; и подкрепились они малость, и сели на лошадей, и двинулись дальше. Теперь дорога стала ровнее, и повсюду вокруг значительно посветлело, ибо скалы более не смыкались над головой, и показалось Заряночке, что теперь дорога ведёт вниз.

Рыцарь держался с Заряночкой учтиво и до поры более не навязывал ей своей любви, засим общество незнакомца в чёрном было девушке отчасти отрадно, хотя заговаривал он со спутницей крайне редко.

Поднялись они спозаранку и ехали всё утро, пока не наступил полдень; а об этом путешественникам не составило труда узнать, потому что ущелье весьма расширилось и стены скал уже не поднимались так высоко, как прежде, так что солнце светило прямо на всадников, подбадривая их.

И вот Чёрный Рыцарь натянул поводья и молвил: «Не отдохнуть ли нам, госпожа, и не подкрепиться ли? А после того, ежели пожелаешь, я поведаю тебе мою повесть. Или, лучше, коли позволишь ты мне, я расскажу сначала, а поем потом, иначе кусок не пойдёт мне в горло». «Рыцарь, – отвечала Заряночка, улыбаясь, – я надеюсь, что не станешь ты перед обедом глотать ложь». – «Нет, госпожа, – отвечал её спутник, – сейчас, по крайней мере, ты лжи не услышишь».

Засим спешились они, и Заряночка уселась на обочине под берёзой, что пробилась сквозь скалу, и рыцарь встал перед девушкой, понурив голову, словно осуждённый, что вынужден говорить в свою защиту, и начал свой рассказ:

«Госпожа, прежде всего должен я тебе признаться, что сегодня поступил я как вероломный слуга и предатель своего господина». Молвила Заряночка в простоте душевной: «Скажу тебе правду: с самого начала показался ты мне человеком ненадёжным, коему доверять не след». Отвечал рыцарь: «Ну что же, мысли твои я прочёл, и до глубины души ранило меня, что ты так думаешь и что ничуть при этом не заблуждаешься. Но теперь открою я тебе, что именно ради тебя изменил я своему господину». – «Как так?» – вопросила девушка. Отозвался незнакомец в чёрном: «Доводилось ли тебе слышать о Красном Рыцаре?» – «Да, – отвечала Заряночка, – все говорят, что тиран он и деспот». Тут побледнела девушка и воскликнула: «Это ты и есть?» – «Нет, – отвечал её спутник, – я – только родич его и вассал, коему доверяет он превыше прочих; и отроду не подводил я его – вплоть до вчерашнего дня».

Тут Чёрный Рыцарь помолчал немного, а затем молвил: «Вот тебе вся правда как есть: дошли до нас слухи о тебе и о разъездах твоих по окрестностям вместе с этим старым дурнем, сэром Эймерисом; и узнали мы, как дважды отправлялась ты поглядеть на Чёрную Долину. Об этом, говорю я, проведал Тот, Что в Красном, и сама молва о тебе задела его за живое; а, кроме того, его хлебом не корми, а дай причинить зло рыцарям Замка Обета; засим послал он меня караулить в долине и постараться захватить тебя, по возможности; ибо знал он, будучи мудр, что тебе страстно захочется побывать среди Серых Овнов; более того, повелел он одной из своих ведьм наслать на тебя чары. Засим углядел я тебя издалека, а потом и столкнулся лицом к лицу, и никого-то при тебе не было; и полагалось мне, раз уж повстречался я с тобою именно так, доставить тебя в целости и сохранности в Красную Крепость. Воистину приступил я к поручению своему так, как должно, и принялся всячески улещать тебя, так что неудивительно, что увидела ты во мне предателя. Но затем… затем не сумел я довести игру до конца, потому что более не смотрел я на тебя глазами похоти, как на рабыню своего господина, но полюбил тебя и возмечтал, чтобы стала ты мне подругой и любезной собеседницей. Засим сказал я себе: «В Красную Крепость она не отправится, ежели в моей власти этому помешать».