Статный Бодуэн кивнул девушке, улыбаясь по-доброму и словно бы говоря, что по душе ему подобная просьба. А Зелёный Рыцарь с радостным кличем побежал к коню; и тотчас же вскочил в седло и взял в руку сверкающий меч; затем он пришпорил скакуна и галопом промчался через луг, направляя коня то туда, то сюда, то резко разворачивая его, то поднимая на дыбы; немало приемов ристалища продемонстрировал он, восклицая: «Эгей, Хью, Хью, во имя Зелёного Платья!» Золочёный Рыцарь держался степеннее и двигался неспешно, однако же разными способами выказал он воинскую доблесть, посылая коня прямо на Хью и останавливаясь в самый последний момент, и восклицал он: «Бодуэн, Бодуэн, во славу Золотых Рукавов!» И зрелище это казалось Заряночке и прекрасным, и грозным.

Что до Чёрного Оруженосца, тот не торопился отпускать руку Заряночки; но вот, наконец, юноша проворно вскочил в седло и поскакал по лугу; то и дело возвращался он к чужестранке, объезжая её кругами и кругами, и подбрасывал при этом меч в воздух, и ловил его на лету. Это зрелище показалось Заряночке не менее прекрасным; и девушка улыбалась всаднику и махала ему рукою.

Так, идя себе неспешно, Заряночка добралась, наконец, до ворот замка; трое же рыцарей к тому времени обогнали её и теперь, спешившись, стояли у калитки, встречая гостью, и Золочёный Рыцарь, по праву старшего, произнёс слова привета.

Тогда ножки Заряночки переступили порог Замка Обета, и минуты счастливее не знала девушка за всю свою жизнь.

И вот привели рыцари гостью в богато убранные покои, где было всё необходимое, кроме разве прислужницы; о чём девушка, по правде говоря, ничуть не посетовала, ибо отродясь никто не помогал ей одеваться. И вот постаралась Заряночка принарядиться по возможности; а вскорости явились два пригожих лакея и с почестями отвели девушку в парадную залу, где поджидали посланницу три знатных лорда*. Там подали им обильное угощение; и пошла промеж них учтивая беседа; особо же отрадны и мудры, утешительны и разумны были речи Артура Чёрного Оруженосца; а Зелёный Рыцарь вёл разговоры весёлые и добрые, словно счастливое дитя; а Золочёный Рыцарь, хотя и не отличался многословием, изъяснялся свободно и приветливо. И кто же радовался, как не Заряночка?

Когда же все поели и вымыли руки, тогда молвил Золочёный Рыцарь: «Милая девушка, теперь готовы мы выслушать суть твоего поручения, все вместе, ежели тебе угодно».

При этих словах улыбнулась Заряночка и зарумянилась, говоря: «Прекрасные господа, я не сомневаюсь, что вы – именно те, к кому я послана; однако же те, кто послал меня, кто спас меня от смерти и худшей участи, повелели мне исполнить поручение вот как: должна я переговорить с каждым из вас наедине, и в качестве верной приметы придётся каждому поведать мне то, что ведомо только ему и его возлюбленной, а также и мне со слов означенных дам. Теперь же готова я исполнить моё поручение – так и не иначе».

Тут все рассмеялись и развеселились, а Зелёный Рыцарь закраснелся, словно девушка; по чести говоря, в точности так же, как Виридис, любезная ему собеседница. Но Чёрный Оруженосец молвил: «Благородные соратники, а не выйти ли нам всем вместе в сад, благо утро стоит ясное; там присядем мы на траву, а наша милая гостья отведёт нас по очереди в обнесённую плетнём аллею и там выслушает наши приметы».

Так они и поступили, и вышли все вместе в сад. Зелёные кущи, что раскинулись на небольшом участке земли к югу от замка, заросли травою и густо засажены были розами, и лилиями, и левкоями, и прочими благоуханными цветами. Там три знатных лорда устроились рядом на поросшем ромашками дёрне, а Заряночка напротив них, и все трое восхищались красотой и прелестью девушки и немало им дивились.

Она же сказала: «Настало время заняться моим поручением; потому велю тебе, Бодуэн Золочёный Рыцарь, пойти со мною и ответить на мои расспросы, дабы могла я знать в точности, что исполняю поручение как должно».

С этими словами девушка поднялась на ноги, а вслед за нею и Золочёный Рыцарь, и повёл он её в обнесённую плетнём аллею за пределами слышимости прочих двоих, что улеглись на траве, дожидаясь своей очереди не слишком-то терпеливо.

Когда же девушка и её спутник оказались в густой тени аллеи, молвила Заряночка: «Узнай же, сэр Золочёный Рыцарь, что трое возлюбленных ваших были добры ко мне в час нужды и одели меня со своего плеча; однако же одежды эти ссудили они мне на время, а отнюдь не навечно. И велено мне передать вещи по принадлежности, одну за другою, тем, что некогда наградили означенными нарядами своих дам; а узнаю я дарителя по тому, что правдиво поведает он историю дара. Я же, прекрасный сэр, отлично знаю, каким образом и почему вручил ты сие золочёное платье Аврее; ту же самую повесть должен ты пересказать мне теперь, и ежели верен окажется твой рассказ, то платье твоё. Так начинай же и не медли долее».

«Леди, – проговорил рыцарь, – вот как это было. Аврея, радость моя ненаглядная, жила при родственнице, особе почтенных лет, от которой мало видела добра; и как-то раз, в одну из наших тайных встреч, как беседовали мы промеж себя, возлюбленная моя принялась сокрушаться, сколь скупа означенная родственница, и пожаловалась, что нет у неё, Авреи, пристойного платья, дабы принарядиться к пиру. Я же посмеялся над нею и сказал ей, что, одетая как есть (а платье на ней и в самом деле было простенькое), она прекраснее любой другой; тут, как ты можешь догадаться, пошли промеж нас объятия да поцелуи. И наконец, как собирался я сделать с самого начала, я пообещал Аврее раздобыть для неё такое платье, что лучшего не найдётся ни у одной дамы во всём краю; но сказал я также, что должен я в обмен получить то платье, кое надето на ней теперь, ибо так долго обнимало оно её стан и столь тесно прилегало к её телу, что словно бы сроднилось с нею. И пообещала мне Аврея с поцелуями исполнить мою просьбу; и ушёл я прочь, веселее птицы. Тотчас же после того я и в самом деле приказал пошить вот это самое платье, что сейчас на тебе, милая девушка, и в назначенный день Аврея пришла ко мне на то же самое место встречи, одетая, как прежде; новое же платье было при мне. Неподалёку же находилась ореховая рощица, в ту пору достаточно густая, ибо стояла середина лета; и сказала мне Аврея, что пойдёт туда и переоденется, и принесёт мне назад в дар старый лоскут (так назвала она прежний свой наряд, весело смеясь). Но не согласился я и объявил, что пойду в рощу вместе с нею, дабы охранять её от зверей и лихого человека; а заодно и поглядеть, как снимет она старое платье, да узнать прежде, чем обвенчаюсь с нею, что за набивки да подкладки создают красоту боков её и бёдер. И снова развеселилась Аврея и молвила: «Так пойди же и погляди, Фома Неверующий». И ушли мы под сень рощи вместе, и сняла она платье перед моими глазами, и предстала передо мною в белой своей сорочке, прекрасная, словно дева народа Фаэри; обнажены были её руки, а плечи и грудь едва прикрыты. Тогда я, не прося у Авреи позволения, заключил её в объятия и расцеловал её руки, и плечи, и грудь, всё, что она позволила; ибо я с ума сходил от любви. Затем Аврея надела вот это самое золочёное платье и ушла, вручив мне помянутый старый лоскут, как уговорено было прежде; и я унёс его прочь, не чуя под собою ног; и убрал я милое платьице в изящный маленький сундучок, и здесь, в этом замке, храню я сей подарок, и часто достаю его и целую, и кладу на него голову. Прост мой рассказ, леди, и стыдно мне, что растянул я его для тебя столь надолго. Однако же не знаю; кажешься ты мне такой доброй, любящей и чистосердечной, и очень хочется мне, чтобы узнала ты, сколь горячо люблю я твою подругу и мою».

И подумала Заряночка, что Бодуэн и в самом деле хороший человек, и со слезами на глазах ответствовала ему, говоря: «Правдив твой рассказ, милый друг, и показался мне скорее короток, нежели длинен. Вижу я, что ты – и в самом деле возлюбленный Авреи; и радостно мне думать, что ты, о грозный воин, при этом столь нежен и верен. Теперь золочёное платье – твоё, однако же прошу тебя смиренно оставить мне его ещё на некоторое время. Но это украшение с моей шеи ты получишь прямо сейчас; и ведомо тебе, откуда оно, воистину прямо с шейки твоей Авреи».