— А как же клише?

— Выберем другое слово, иначе я начну смеяться в самый ответственный для твоей изнеженной души момент.

— Я, если честно, тоже. Поэтому вычёркиваем малышек. Ты просто спросишь, готова ли я.

— Тогда ты подаришь мне томный взгляд и ответишь, что полностью доверяешь и не хочешь, чтобы я останавливался, но потом сделаешь то, что у тебя получается лучше всего.

— И что же?

— Ты затупишь, — опустив ладонь на моё бедро, Зейн медленно ведёт по нему кончиками пальцев; остановившись на колене, он слегка сжимает его, а затем закидывает мою ногу на свое бедро. — Ты решишь уточнить, сколько именно девушек побывало в этой постели до тебя.

Тихо рассмеявшись, запускаю пальцы под футболку парня и провожу по напряженным мышцам спины, на которые я недавно пялилась. И зачем я только вернула ему футболку?

— А ты понизишь голос до суперсоблазнительного и скажешь, что еще ни одна девушка не бывала в этой постели до меня, потому что все они недостойны быть здесь.

Покачивая головой, Зейн усмехается. Он переносит вес тела на одну руку, и я чувствую, как тёплые пальцы скользят под майку, и вместе с его распаляющим взглядом это действует на меня как убийственное комбо.

— У нас тут загвоздка, по канону ты должна быть девственницей.

— Ауч! — я снова смеюсь и прячу лицо между его плечом и шеей. — Как грубо!

— Тогда бы я постоянно повторял тебе что-то вроде: «расслабься, я никогда не сделаю тебе больно», и дальше по списку, разумеется, в порядке важности для той же изнеженной души.

— Я бы хотела, — чуть отстранившись, заглядываю в глаза Зейна и опускаю ладонь на его щеку, — чтобы ты был моим первым.

— Джерси, — он прикасается губами к моей шее и ведёт дорожку невесомых поцелуев прямо к уху, — обещаю, то, что я сейчас с тобой сделаю, будет для тебя действительно словно впервые.

Как может быть всё настолько плохо и в то же время так хорошо?

***

Зейн не соврал насчет своего обещания ночью и еще раз не соврал утром, пока уговаривал меня подняться с постели и пойти на учебу. Но первую пару мы всё-таки пропустили, потому что в очередной раз решили убедиться в его словах.

Университет встретил нас любопытными взглядами. Все вокруг шепчутся, фотографируют исподтишка, но, несмотря ни на что, сегодняшний день намного легче, чем вчерашний. Малик не выпускал мою руку из своей, провожал до кабинета и уходил пораньше со своих пар, чтобы встретить меня с каждого занятия.

На риторику я вообще шла в хорошем расположении духа, потому что нам с Зейном не нужно было расходится в разные стороны.

Рэй окинул нас удивлённым взглядом и отшутился на тему того, что Малик украл его соседку, и теперь ему не у кого списывать. Я рада, что хотя бы Рейнольд не стал нас осуждать, хоть и тайком косился на нашу пару, как на побрившегося Дамблдора.

Тяжелее всего было столкнуться в коридоре с Пейдж, окинув мимолётным взглядом наши переплетённые с Маликом руки, она прошла мимо. Если бы она хотя бы съязвила, то у меня внутри зародилась бы надежда. Игнор — это худшее. Жаннет и Алиша разрывались между тем, чтобы подойти ко мне или же последовать за своим президентом. Выбрали они второе, но всё же кивнули, посылая сочувственные улыбки.

Но какие бы ни были у меня проблемы, это не отменяет наказание мистера Мейбла. Такое чувство, что надписи на партах никогда не закончатся, с каждым днем их будто становится всё больше, да и вообще это наказание кажется далеким прошлым.

Зейн задерживается на пересдаче теста по экономике, и к своему ужасу я прихожу к выводу, что мне придётся провести со Стайлсом какое-то время наедине. В этот раз я даже не буду уговаривать его мыть парты, после вчерашней выходки я вообще не особо хочу с ним говорить.

Захожу в кабинет и тут же замираю, когда вижу, как президент Сигмы старательно отмывает надписи, походя на трудолюбивую Золушку.

— Как день? — обернувшись, будничным тоном спрашивает он.

— У меня галлюцинации, — удивленно кошусь на губку в его руке, — или ты и правда отмываешь парты?

— Ну, — Гарри пожимает плечами, не отрываясь от работы, — это нечто вроде извинения перед тобой.

— Серьезно? — оставив сумку на преподавательском столе, беру перчатки и губку. — И за что же?

— Вчера я был не прав. И если честно, то специально упомянул о нашем поцелуе при Зейне.

Теряюсь на несколько секунд, прежде чем вновь обретаю способность мыслить и говорить.

— Почему ты сделал это? — подхватываю моющее средство с парты Стайлса и останавливаюсь около соседней.

— Я разозлился, хотел показать ему, — Гарри со вздохом откладывает губку и, облокотившись бедром на парту, замолкает на некоторое время. — Сам не знаю, что я хотел показать, просто не хочу потерять друга.

— Ты не потеряешь его, Гарри, — покачав головой, посылаю ему мягкую улыбку. — Я не собираюсь настраивать его против тебя и тем более разрушать вашу дружбу.

Удивленно вскинув брови, Стайлс смотрит на меня какое-то время, а затем грустно усмехается.

— Малик не сказал тебе, верно?

— Не сказал что?

— Он уходит из Сигмы.

— Что? — растерявшись, покачиваю головой. — Зейн не может уйти. Господи, он же не чувствует себя виноватым и обязанным передо мной?

— Не знаю, — Гарри устало трет переносицу, — он мой лучший друг, Скай. Даже несмотря на то, что у него нет вкуса, ведь это очевидно, — указывает на меня рукой, а я закатываю глаза, — я не хочу, чтобы он уходил.

— Я поговорю с ним, обещаю.

— Спасибо.

Поворачиваюсь к парте и вместо того, чтобы отрабатывать наказание, просто присаживаюсь на стул, раздумывая о поступке Зейна. Я не хочу, чтобы он бросал братство, потому что знаю, насколько это важно для него и его семьи. Он просил меня не жертвовать собой, а что делает сам?

— Слушай, — подаёт голос Гарри, — я уже вроде как извинился, поэтому не собираюсь отрабатывать наказание в одиночку. Ты не какой-нибудь супер-пупер дивергент, поэтому начинай работать, я хочу навсегда покончить с этим заданием.

— Ты просто чудо, Стайлс, — усмехнувшись, покачиваю головой и протягиваю руку, чтобы взять губку.

Внимание привлекает надпись на парте. Имя Зейна, и я бы даже нашла это символичным, если бы оно не было написано тем же самым почерком, обладателя которого мы так долго искали.

Почерк сплетницы.

Кажется, будто мир останавливается, а кровь в моих венах застывает, превращаясь в лед. Смотрю на буквы, не в силах даже вдохнуть.

— Что с лицом, Эванс? Ты побледнела. Я понимаю, что сложно находится рядом со мной и одновременно с этим не признаться в любви, но, несмотря на мою врождённую неотразимость, попытайся держать себя в руках… Эй, ты точно в порядке?

Когда я ничего не отвечаю, Гарри подходит ближе, и в этот момент я наконец-то возвращаюсь в реальность и тут же вскакиваю, а затем сажусь на парту, чтобы скрыть надпись.

— Так, — вскинув брови, Стайлс усмехается, — если ты пытаешься меня соблазнить, то это не лучшее время, потому что уборка интересует меня гораздо больше, чем ты.

Я издаю нервный смешок, который больше походит на кашель умирающей ящерицы. Господи, как бы его отвлечь? Сыграть дуру, он всё равно не удивится.

— Ты такой забавный, — пихаю его в плечо и снова наигранно смеюсь, как манерная дама восемнадцатого века. — Вечно эти твои шуточки.

Боже, я уже хочу себя ударить.

— Ну вот, теперь мне становится страшно, — вздохнув, парень складывает руки на груди. — Ты же в курсе, что сделала мне комплимент и села прямиком на губку, да?

— И что с того? — пожав плечами, деловито перекидываю волосы с одного плеча на другое. — У меня просто настроение такое.

— Какое? Лишенное остатков разума?

После очередной волны наигранного смеха Гарри смотрит на меня с неприкрытым подозрением. В одну секунду он стоит, нетерпеливо постукивая ногой по полу, в другую уже обхватывает меня руками и снимает с парты, опуская на пол.

— Что ты там прячешь?