Мы будим их, закрыв им ладонью рот, чтобы они не кричали. Многие из них настолько измождены, что вряд ли могут сопротивляться, но по ним явно видно облегчение.

Мы говорим им собраться на западе и при необходимости использовать маленькие серпы, которые они носят при себе, как оружие.

Мы постепенно приближаемся к середине территории, где протекает река и дымят фабрики. Со всех направлений к зданиям подходят рельсы, по которым едут вагонетки. В них рабочие должны бросать срезанные стебли.

Когда мы внезапно слышим крики, я вздрагиваю. Это женщина! Моё сердце едва не выпрыгивает из груди.

— Заткнись, сучка! — кричит мужчина, затем я слышу хлопок и потом лишь хныканье. — Ты должна работать, а не спать!

Мы осторожно движемся вдоль тропы и стараемся не колыхать большие стебли. Нам не известно, сколько здесь работает бывших воинов, но одно я знаю точно: их чувства всё ещё острее, чем у любого другого человека.

Хром указывает на что-то между стеблями, и теперь я тоже это вижу: охранник избивает молодую шатенку, которая лежит на земле. На мгновение женщина поворачивается ко мне лицом, и оно кажется мне знакомым! В глаза бросается родимое пятно на щеке. Она была среди рабынь, вместе с которыми я должна была быть отправлена на плантации. На ней защитный костюм, рядом с ней лежит противогаз. Кожа на её лице выглядит изъеденной. Должно быть, из-за пестицидов. От их едкого запаха у меня уже горит слизистая носа и слезятся глаза.

Жалобно стоная, женщина прижимает руку к животу.

Охранник переворачивает её на живот и расстёгивает свои штаны. Затем он сдёргивает с неё штаны и ложится на неё. Я не могу выразить словами, насколько сильная ненависть меня переполняет. Как я хотела бы пустить пулю в голову этому извращенцу! Я целюсь в него из пистолета, но есть вероятность, что зацеплю женщину. Кроме того, сразу поднимется переполох. Сейчас арбалет Киа был бы идеальным оружием, но малышка ни в коем случае не должна такое увидеть.

В поисках помощи я оборачиваюсь к Хрому… но его нет. Несколькими секундами позднее он появляется позади мужчины, за волосы запрокидывает его голову и молниеносным движением перерезает ему горло.

Кровь хлещет на женщину, но прежде чем она успевает понять в чём дело и начать кричать, Хром закрывает ей рот.

Я сразу же бегу к ним.

— Не бойся, мы пришли, чтобы освободить вас.

Её глаза расширяются. Очевидно, она узнала меня. Когда она перестаёт брыкаться, Хром убирает руку. Её лицо мокрое от слёз, защитный костюм весь в крови.

— Вы действительно пришли, чтобы нас спасти?

Хром кивает и объясняет ей то же, что и другим рабам до неё.

— Можешь сообщить об этом остальным рабам и собрать их у западной границы полей? — Он показывает направление, откуда мы пришли. — Мы деактивировали дрона там.

С моей помощью, она медленно встаёт на ноги.

— Я… я могу попробовать, но некоторые сейчас в бытовках или лазарете. Яд убивает нас всех.

— Постарайся и их предупредить, и спрячьтесь на западе. Мы заберём вас, когда закончим здесь.

— Спасибо, спасибо, — благодарит она без остановки, и исчезает между стеблями сахарного тростника.

Хром утаскивает убитого охранника с дороги, а я засыпаю ногой следы крови землёй и песком. Я постоянно думаю о том, что могла бы быть на месте этой женщины. Тяжело работала днём и ночью, с кожей, потрескавшейся от солнца и яда, подвергалась насилию…

Я обязана Хрому абсолютно всем.

— Мираджа, — зовёт он и машет мне. — Надо идти дальше.

Мы приближаемся к одной из двух огромных фабрик — серому монстру из бетона и стали. Из толстых труб поднимается дым, а вместе с ним странное вещество, которое падает на нас словно бурый дождь. Странный запах, слегка сернистый или дрожжевой, ударяет нам в нос около входа, куда автоматически заезжают вагонетки. Перед ним стоит шаттл, такой же как шаттлы в Уайт-Сити. Он почти такой же большой, как мой дом в Резуре, серебристого цвета, без окон. Перед ним сложены мешки и ящики. Очевидно, вскоре их загрузят в шаттл и отправят в город.

Мы забираемся в одну из вагонеток и прикрываемся стеблями, чтобы незамеченными попасть внутрь. Там воздух становится спёртым; нас окутывает горячий пар. На обширных полях всё казалось мне вымершим, а здесь мне кажется, что я попала в ад. Я осторожно выглядываю через край вагонетки. На нескольких уровнях расставлены огромные механизмы и у каждого надрывается обнажённый по пояс, залитый потом раб-мужчина. На них надеты только сапоги и штаны. Куда ни бросишь взгляд, кругом котлы, сборочные линии и огромные шестерни. Здесь стоит оглушительный грохот, и кажется, что помещение раскачивается. И здесь настолько душно, что я едва могу дышать.

По спирально расположенным рельсам вагонетки поднимаются наверх. Там две рабыни — в бюстгальтерах, штанах и сапогах — выгружают сахарный тростник и бросают в гигантскую воронку. Этажом ниже зубчатые колёса выжимают из стеблей сок. Позади нас клокочет огромный котёл, из которого пахнет алкоголем.

Мы с Хромом выпрыгиваем из вагонетки, пока она не доехала до своей цели, и нас не обнаружили. Мы прячемся за одним из котлов, от которого исходит такой жар, что я за считанные секунды становлюсь такой же потной, как здешние рабочие.

Хром указывает себе за спину, его лицо тоже блестит от пота:

— Похоже, здесь производят этанол для шаттлов.

— Я думала, они летают на солнечной энергии.

— Частично, — отвечает он мне.

Мы осматриваемся. Пока что я насчитала трёх охранников — по одному на каждом этаже. На них надеты лишь типичные для Воинов штаны и ботинки — носить больше одежды в такой жаре невыносимо.

— Это все? — Я сую Хрому под нос три пальца.

Он кивает.

— Камеры есть? — кричу я ему на ухо, потому что шум перекрывает любые звуки.

— Из-за жары и влажности, вероятно, нет.

Очень хорошо.

Хром велит мне оставаться в укрытии и при необходимости прикрыть его от огня. Затем он достаёт бутылочку, что дала Сэм, наносит немного прозрачной жидкости на кусок ткани и подкрадывается сзади к охраннику, который сидит на стуле и устало наблюдает за рабочими. Его пистолет висит на поясе, и он не кажется готовым к нападению. Большинство рабов совершенно точно не раз думали о том, чтобы решиться на мятеж. Но куда бы они пошли? На сотни километров вокруг только пустыня и ядовитые существа. Они не прожили бы долго.

Из-за шума охранник не замечает, как к нему приближается Хром. Хром молниеносно прижимает к лицу мужчины тряпку. Мужчина борется, пытается использовать боевые приёмы, но всего одного вдоха достаточно, чтобы его ослабить. Проходит всего несколько секунд, как он оседает на стуле, и Хром связывает его. Затем он забирает всё оружие и боеприпасы. Обе рабыни, которые бросают тростник в воронку, видят происходящее. Широко открытыми глазами они смотрят на Хрома.

Я быстро подхожу к ним, чтобы успокоить:

— Не бойтесь, мы здесь, чтобы вас освободить.

Их лица выражают недоверие, но когда я говорю, что вместе с нами здесь ещё восемьдесят человек, в их глаза возвращается блеск.

— Продолжайте загружать тростник, — распоряжается Хром, — чтобы никто ничего не заподозрил.

Они с чрезмерным рвением возвращаются к работе, а мы спускаемся по стальной лестнице на этаж ниже. Там работают пять мужчин: достают лопатами липкую массу из контейнеров и отправляют в печь.

Охранник на них не смотрит. Опустив голову, он сидит за столом и что-то набирает на планшете. Винтовка прислонена к его стулу. Хотя мужчина уже далеко не молод, я чувствую ещё оставшуюся в нём силу. Его обнажённый торс блестит от пота, на его спине дёргается мускул.

Он резко проводит рукой сквозь волосы и встряхивает планшет, затем швыряет его на стол и откидывается на спинку стула. В этот момент он замечает Хрома и тянется к винтовке. Одновременно он пытается нажать на кнопку на столе. Очевидно, это сигнал тревоги.

Хрому удаётся отбросить его руку, но Воин бьёт его дулом винтовки.