— Ты немой, мне сказали, — женский голос в сознание проникает слабо и неразборчиво. — А стонать ты умеешь?

Чимин сейчас ничего не умеет, кроме как по прохладным простыням рассыпаться и в единое целое не суметь собраться. Туман перед глазами сгущается, переходит границы видимости, он не видит перед собой ничего, кроме пугающей темноты. Холодные руки обвивают его, словно удавки, и грозятся задушить. Дыхание сбивается напрочь.

— Что это? — недовольно шипит кто-то, вытаскивая наушник из уха вместе с взволнованным напоминанием: «Хлопни в ладони три раза». Чимин даже руки поднимает для этого, когда их перехватывают, тянут и укладывают на талию, вынуждая его занять позицию сверху. — Он мне не нравится.

Чимин в чужие губы впивается, ластится, языком десна исследует, внезапную необходимость в этом чувствуя и проникая так глубоко, как только может. Его за волосы больно назад оттягивают, в лицо усмехаются и с протяжным «Какой хороший мальчик» снова в пухлые губы поцелуем вгрызаются. Чимин прокладывает влажную дорожку из своего дыхания прямо к подбородку, шее, ключицам. Придвигается ближе, целует влажно, ладонями накрывая грудь и возбуждённые соски между пальцами пропуская. Чимин сглатывает шумно, в ложбинку между грудей носом зарываясь, проводит вниз языком, оставляя влажный след и касаясь впалого живота губами.

Чимин овощ: он соображает на том уровне, на котором нужно подаваться навстречу и к чужому теплу ластиться. Чимин собственное возбуждение чувствует болезненно и отрешенно. Тянется за поцелуем снова, сквозь проходящее помутнение понимает, что от него действительно «блядством за версту несёт». Соглашается с этим, стягивая с себя последнюю одежду. И надежду. Если это уже так глубоко в нём, то не должно быть стыдно, обидно, больно. Но почему тогда это не проходит вместе с возбуждением, разрядкой, чужими губами на своих и чужими пальчиками на своём члене?

Чимин определённо сегодня кончился как человек.

И это неприятно осознавать.

========== Не самое подходящее слово ==========

Комментарий к Не самое подходящее слово

Следующая часть будет последней, поэтому да, мучениям придёт конец. Наконец.

Приятного прочтения~

…Он чувствует острую нехватку воздуха, сил, желания жить, сопротивляться, снова и снова давать себе оплеуху и вытаскивать за волосы из мрака. Он так устал распадаться на слишком мелкие осколки и потом не собираться воедино. Устал от усталости и от жизни в целом, кажется. Он не хочет больше расходиться по швам, моля о вечном и прекрасном — спасении. Он позволяет себе мгновенную слабость и закрывает глаза, абстрагируясь от боли во всём теле…

***

Чимин садится обратно к Чонгуку в машину около восьми утра, когда солнце уже высоко в небе. Он жмурит глаза, потирает ладонями лицо, прогоняя наваждение, которое всё не проходит. И вряд ли когда-нибудь пройдёт.

— Что он тебе дал? — первое, что спрашивает тот, тяжело вздыхая и выруливая с парковки.

«Таблетку», — пишет Чимин ему в ответ и даже не совсем соображает сейчас, что делает. В голове такая путаница, что пиздец просто.

— Ты должен слушать, когда я тебе говорю, — Чимин устало кивает, откидываясь на спинку кресла и упираясь стеклянным взглядом в вид за окном, который меняется с огромной скоростью, но Чимин, кажется, не замечает даже. — Чтобы я больше этого не видел, — Чимин снова кивает, так и не переводя на него свой взгляд. — Домой? — тот отрицательно качает головой, закусывая нижнюю губу. «Тэхён будет волноваться», — мелькает в голове, и он стыдливо взгляд вниз опускает, разглядывая свои руки.

Чонгук вздыхает тяжело и сворачивает в сторону участка, потому что неожиданно для себя понимает его стремление не оказываться дома. Там у Чимина берут кровь на анализ, чтобы выяснить, что за препарат он употребил, и даже кормят заказанной неподалёку едой, которая почему-то кажется совершенно безвкусной. Он даже не знает, как благодарить будет, поэтому долго думает над этим, пока не засыпает прямо на стуле, опустив голову.

И ему ничего не снится.

Впервые за долгое время он спит спокойно, потому что, как оказалось, в составе таблетки, которую он выпил, было вещество, вызывающее непреодолимую сонливость при выведении из организма. Чонгук будит его около девяти вечера и с ужасом замечает, что взгляд того всё ещё совершенно нечёткий. И не знает, что делать в такой ситуации.

— В лаборатории пока не выяснили точный состав таблетки, поэтому больше не пей её, — произносит он и помогает Чимину подняться на ноги, замечая лёгкий кивок и то, как его ведёт в сторону. — Заедем домой, а потом — сразу в клуб, хорошо? — Чимин снова кивает, словно до конца не понимая, что происходит.

Или даже без «словно».

Когда они приезжают на квартиру, Тэхёна дома нет, чему Чимин действительно радуется. Он идёт в душ, переодевается, берёт необходимые вещи и уходит, осторожно прикрывая за собой входную дверь.

В этот раз возле клуба они недолго сидят, прежде чем Чимин заходит внутрь. Чонгук ему снова повторяет все правила, запрещает наушник снимать, пить непонятные препараты, неизвестные напитки, терпеть, если будет запредельно больно. Снова напоминает о трёх хлопках в ладони и отпускает его.

— Чёрт возьми! — ругается он, ударяя руль ладонью, надевая наушники и регулируя звук.

Чонгука совесть мучает уже вторые сутки, потому что он не должен так поступать с Чимином, потому что не может заставлять его, потому что не имеет на это никакого права. В наушниках чьи-то голоса появляются, значит, Чимин уже внутри. И это заставляет напрячься и вслушиваться.

— Пак Чимин! — слышит довольно нетрезвое, как кажется ему. — Ты вчера хорошо постарался, — он неосознанно скулы сжимает сильнее, давясь собственным чувством вины за это. Ему трудно представить, что было, а точнее — как это ощущалось, но «хорошо» — явно не самое подходящее слово. — Держи, чтобы расслабиться.

— Не пей, — шипит Чонгук, поднося к губам микрофон. — Спроси, что это? — произносит, хотя отлично понимает, что Чимину может влететь за это.

— Моё собственное изобретение, — слышит вместе со смехом. — Пей…

Чимин таблетку под язык сунет, запивая водой и не давая себе проглотить. Он чувствует, как она горечью обжигает, тягуче медленно растворяясь. И как глаза от невыносимого жжения почти закатываются, но он усилиями заставляет себя смотреть вперёд, моргать часто-часто, прогоняя наваждение, которое в голову ударяет очень сильно.

— У меня для тебя есть кое-что интересное, — шепчет мужчина прямо на ухо. — Офицеру Чону тоже понравится.

У Чимина глаза от страха расширяются, и он нервную улыбку на лицо цепляет, усилиями делая вид, что не понимает, и блуждая взглядом по немногочисленной мебели. Мужчина смеётся, похлопывает его по щеке и просит идти за собой. Негнущиеся ноги не слушаются, каждый шаг даётся с трудом, словно пол устлан маленькими иголками, которые всё сильнее и сильнее впиваются в пятки, вынуждая болезненно прикрывать глаза. Когда мужчина перестаёт смотреть на него, Чимин выплёвывает противную таблетку, чувствуя головокружение и тошноту, поступающую к горлу.

— Так она начинает действовать быстрее, — объясняет господин Сон, не оборачиваясь. — Не уверен, что это облегчит тебе жизнь.

Чимину кажется, что его жизнь уже ничего не сможет облегчить, когда входит в номер, который раньше принадлежал Юнги. Помещение почти полностью сгорело, превращая в пепел всё, что здесь было. У Чимина влага в уголках глаз копится, и он часто-часто моргает, чтобы прогнать её. Но здесь слишком много всего, что он вряд ли сможет забыть, даже если захочет. Телефон, лежащий на стуле с одеждой, к которому он подходит в первую очередь, к удивлению, работает. В нем много неотвеченных сообщений и непринятых вызовов. Чимин неосознанно кладёт его себе в карман, осекаясь под чужим взглядом и закусывая нижнюю губу.

— Можешь забирать, — безразлично бросает мужчина и подходит ближе, продолжая немного резко: — Я попросил сменить здесь бельё.