Резко отодвигаю стул, от скрежета ножек по полу Вивиан морщится. В абсолютной тишине я выхожу из столовой, которую словно вырвали из кадра старой британской киноленты. Не хватает только слуг в белых перчатках и приятной компании. До лестницы рукой подать. Я прохожу мимо ванной с темно-багровыми стенами и неизвестной комнаты с видом на розовый сад, которую лично я назвала бы чайной истинных леди.

Хватаюсь за перила и бегу наверх, перепрыгивая через ступеньку. На втором этаже свет горит только в моей комнате, его слабый желтый огонек мерцает в самом конце коридора. Комната Вивиан – последняя в противоположном крыле дома. Возможно, так она пытается оказаться от меня подальше? Конечно, мы никогда не любили бесконечные объятия и долгие разговоры по душам, но все же ее попытка отдалиться меня задевала.

Вот бы папа был здесь. Эти старые комнаты, должно быть, хранят множество его воспоминаний. Может быть, в конце концов, не так уж плохо, что мы сюда переехали. Это отвлечет от постоянных волнений об отце.

Я толкаю дверь комнаты.

– Серьезно? – Аккуратно сложенная в шкафу одежда теперь кучей валяется на полу.

Я проверяю, не сломана ли задвижка шкафа. Но она, кажется, в порядке. Может, я просто плохо ее закрыла?

– Интересный способ распаковать вещи, – замечает Вивиан, останавливаясь в дверях комнаты.

– Я все разложила еще час назад. Может быть, стопки были слишком высокие.

– А может быть, здесь водится призрак и ты ему не понравилась? – улыбается Вивиан.

Понимаю, она пытается как-то разрядить атмосферу, но я слишком раздражена из-за переезда в Салем.

– Как смешно, – ворчу я, а Вивиан в ответ разворачивается и скрывается в полутьме коридора.

Я переодеваюсь, сменяю джинсы на черные спортивные штаны, которые покоятся на самом верху кучи. Пока разбираюсь с беспорядком, осматриваю свою новую комнату. На старом сундуке у дальнего окна лежат фотографии отца, а на туалетном столике стоит мамина шкатулка с украшениями. Я пытаюсь представить, как в молодости родители вместе проводили время в этой комнате.

Я кладу последнюю майку на ее законное место и захлопываю шкаф, потом тяну за ручки, проверяя, хорошо ли он закрыт. Прежде чем плюхнуться на заправленную кровать, подхватываю с сундука золотистую рамку с фотографией. На ней мне четыре года, я сижу у отца на коленях на веранде парижского кафе. Он касается щекой моей макушки, а я двумя руками сжимаю большое заварное пирожное со взбитыми сливками. Я смеюсь, потому что папа только что намазал сливки мне на нос. В этой поездке мы познакомились с Вивиан. Потом я пошла в школу и перестала так часто с ним путешествовать.

– Как идти завтра в новую школу, если ты не можешь меня сейчас подбодрить? – спрашиваю у фотографии. Я действительно не хочу никуда идти. – Впрочем, в новой школе ребята будут лучше, чем в старой, я права? Спи спокойно, пап. Люблю тебя сильно-сильно. – Я целую фотографию, ставлю ее на прикроватную тумбочку рядом с узкой вазой с одиноким цветком, напоминающим маргаритку с черной серединкой – один в один моя дверная ручка, – и выключаю свет.

Я внимательно смотрю на листок в руках, где значится: «Классный час – кабинет № 11», и распахиваю дверь класса. Быть новенькой – словно прикрепить мишень себе на лоб. Все вокруг либо задирают тебя, либо спорят, кто первый сможет тебя закадрить. Прикусив губу, я осматриваю кабинет. Большинство мест уже занято, есть лишь пара свободных парт на первом ряду рядом с двумя девушками во всем черном. Не как я, в драных джинсах, а в черном с готическим шиком. Кружевные блузки, блейзеры и узкие брючки. Остальной класс предсказуемо песочно-пятнистый. Что еще можно ожидать от городка, граничащего с Бостоном – местом, которое папа зовет столицей хаки?

Я опускаюсь за парту рядом с блондинкой в черном.

– Здесь занято, – заявляет она.

– Да, мной. – Я непоколебима. Так привыкла защищаться, что сама неосознанно ввязываюсь в перепалку. Блондинка и кудрявая брюнетка с оливковой кожей, сидящая с другого бока от нее, дружно поворачиваются ко мне.

– Пересядь, – требует первая. Черная подводка делает ее ледяной взгляд еще выразительнее.

– Все в порядке, Элис, – говорит незаметно подошедшая к нам девушка. Ее темно-каштановые волосы собраны в идеальный высокий пучок, а юбка черного кружевного платья пышно расходится от талии. – Я сяду здесь.

Она грациозно опускается за парту справа от меня. Звенит звонок.

– Здравствуйте все. Как многие уже знают, я миссис Хоксли. И, как вам тоже известно, опозданий я не терплю. Добро пожаловать в десятый класс, – говорит полная женщина в очках и юбочном костюме прямиком из 80-х. М-да, просто очаровательна.

Пока миссис Хоксли проводит перекличку, я успеваю стянуть куртку. Она минует букву М, так и не назвав меня.

– Я кого-нибудь пропустила? – Миссис Хоксли оглядывает класс.

Я поднимаю руку.

– Да?

– Меня зовут Сэм. Я только переехала из Нью-Йорка. – Я с трудом сглотнула. Ненавижу выступать перед классом.

– Громче. Полное имя? – Кончик ее карандаша постукивает по планшету.

– Саманта Мэзер, – говорю чуть громче.

Взгляды обращаются ко мне, все перешептываются.

– Мэзер, значит? Да, мне о вас сообщали. Уже больше двадцати лет не видела в этой школе ни одного Мэзера.

Она помнит последнего Мэзера в школе… Кого? Папу? Элис и девушка рядом с ней – вроде бы Мэри – переглядываются.

– Когда умерла эта свихнутая старушенция, я решила, что их больше не осталось, – шепчет Элис Мэри, не отрывая от меня ледяного взгляда.

Я поворачиваюсь к ней. Не обращай внимания. Дыши.

– Но, кажется, нам не настолько везет, – продолжает Элис.

Вызов, читающийся на ее лице, рушит мой и так слабый самоконтроль.

– Вы говорите о моей умершей бабушке? Как тактично.

– Я не одобряю, когда ученики высказываются без разрешения, – возмущается миссис Хоксли.

Как так получилось, что в итоге виноватой осталась я? Элис смеется.

– Элис, вас это тоже касается, – говорит учительница. – Надеюсь, прошлое ваших семей останется вне класса.

– Конечно, – соглашается Элис.

Прошлое семей? Неужели вся проблема в моей фамилии?

Весь оставшийся урок Элис и Мэри обмениваются записками и бросают на меня косые взгляды. Ничего хорошего это не предвещает. Миссис Хоксли повторяет правила и раздает нам расписание. Мой листок принесли прямо из кабинета директора. Два первых урока будут по углубленному курсу: история и химия.

Стоит только прозвенеть звонку, как я подхватываю куртку, черную сумку через плечо и вылетаю в коридор. Там брожу, пытаясь определить, как пронумерованы кабинеты. Я прохожу мимо стеклянной витрины с наградами, на которой красуется надпись: ВПЕРЕД, КОЛДУНЫ! Конечно же, даже школьный талисман здесь ведьма.

Засмотревшись на витрину, я в кого-то врезаюсь. Сверху вниз смотрит зеленоглазый парень с темными волнистыми волосами и высокими скулами. Он замечает мое смущение. Парень так привлекателен, что я, потеряв дар речи, застываю с открытым ртом. Где здесь ближайшая парта, под которой можно спрятаться, пока не наделала еще больше глупостей? Я хочу извиниться, но не успеваю. Парень уходит.

– Сэм? – Джексон стоит в нескольких футах от меня. – Ты заблудилась?

Именно, и хотела бы нажать на ресет, перезапустив весь этот день.

– Просто ищу класс углубленной истории.

– Он здесь. – Джексон указывает на дверь слева от себя. – Ты последний год средней школы или первый старшей?

– Я последний. Зато ты первый.

– Ха, это так очевидно?

– У тебя словно суперчлен…

О черт! Я чуть не сказала, что у него суперчленство в команде нахалов. Ладони вспотели. Да, еще хуже, я сказала, что у него «суперчлен». Господи, дай мне умереть. Это конец. Джексон разражается смехом.

– Вау, спасибо. Не думал, что ты заметила.