Спустя всего месяц после смерти отца, в их доме появился один из дальних соседей, живший на краю деревни, ближе к полям. Какое-то время мать его выгоняла с криками и руганью, что сам Дакета прекрасно помнил, но вскоре всё изменилось и его попросту начали отправлять погулять.

Шло время, гости менялись, а сам Дакета взрослел, и начинал понимать куда больше чем раньше. Он знал, что мать поступает так не от хорошей жизни, а от того что их надел отобрали по причине отсутствия работников в семье. Пока его сестра росла, их участок поля захирел, а потом и вовсе общим голосованием был отдан другому дому. И только мамины гости хотя-бы иногда снабжали их семью мясом, мукой и молоком, столь необходимыми в хозяйстве.

Дакету естественно часто дразнили другие дети, насмехались над его матерью, называя плохими словами, от чего сам он рос молчаливым и суровым ребёнком. Часто дрался, часто был бит, но своим упрямством превосходя даже отца, всё равно был непреклонен. Да и как он мог отступиться, слыша по ночам как его мам плачет?

Война чародеек с расплодившимися бандами, потребовавшая даже создания ополчений из деревенских, изменила немного. Разве что семей в их деревне стало поменьше из-за переселения на места уничтоженных бандами поселений, отчего в итоге им вновь достался участок надела, вот только сам Дакета был всё ещё мал, отчего не мог как следует помогать матери, а потому гости всё продолжали приходить.

Спустя восемь лет такой жизни их мама уже не плакала, но всё равно взгляд её был потухшим и тусклым, а смеялась она последний раз, Дакета и сам не помнил, когда.

Всё изменилось лишь когда ему стукнуло четырнадцать зим, а его младшей сестре десять. Тогда он впервые избил лопатой нового гостя мамы, посмевшего скользнуть оценивающим взглядом по маленькой Оми, и даже пригрозил убить его если потребуется. После было ещё несколько попыток местных уродов и заезжих из соседней деревни его проучить, но парень был предусмотрителен и никогда не ходил без самодельного оружия — заточенного о камень стального прута, выменянного у кузнеца на пузатую бутыль самогону, и камня, вшитого в плотный кожаный чулок. В последний раз ему пришлось покалечить аж четверых мужиков, проткнув одному ногу, а двум другим сломав кости, четвёртому и вовсе проломил голову камнем в чулке. Конечно и сам он был сильно избит, но оно того стоило — «Отбитого Даке», как его называли порой за глаза, обходили теперь стороной. Впрочем, и у дома их теперь тоже никто не осмеливался появляться, что парню было только на руку.

И вот теперь, когда его мама наконец начала изредка улыбаться, а дела таки пошли на лад, разразились пепельные небеса. Солнце потускнело, дожди затопили их и без того невысокие урожаи, да ещё и мёртвые полезли из земли, словно предвещая конец всему.

Сперва были мёртвые птицы и звери, почти потерявшие свои инстинкты и прыть. Справиться с ними было под силу даже таким как они, безоружным крестьянам. Достаточно было поломать полусгнившие кости, бросив в огромный костёр, но потом дело дошло и до самих кнотов. Начали оживать повешенные бандиты, захороненные в безымянных могилах бродяги и погибшие воины, нашедшие свой покой на многочисленных кладбищах страны.

Всего неделю спустя их деревня превратилась в призрак себя прежней…

— Скорей, сынок, прячься! Прячься и не спорь со мной! Кто позаботится о твоей сестре если мы оба погибнем?! — заплаканное лицо матери он не забудет никогда. Её яркие кожные наросты, заменявшие кнотам обычные человеческие волосы, уже давно начали тускнеть, теряя цвет, напоминая собой о пережитых несчастьях, но взгляд её был полон упрямой решимости, и Дакета знал, что спорить с ней теперь бесполезно.

Мертвецы пришли огромной волной всего час назад с запада, на рассвете. Кноты конечно безуспешно пытались противостоять ордам нежити, но тех было слишком много и в конечном счёте их просто задавили числом. Твари эти не знали ни страха, на жалости, ни усталости, а единственным их желанием было обратить в подобие жизни всех оставшихся живых. Так что сейчас немногие выжившие прятались по домам, пытаясь не слушать сводящие с ума звуки с той стороны стен. Мёртвые твари всё ещё пытались проникнуть внутрь, каким-то странным образом чувствуя спрятавшихся внутри живых.

— Мамочка не бросай нас, — Оми плакала беззвучно, уже привыкнув к тому что нельзя шуметь.

— Прости солнышко, я не могу. Мама должна заколотить дверь с той стороны, чтоб до вас не добрались мертвецы. Слушайся братика! — быстро отпрянув от рыдающей дочки, Нейя толкнула крышку люка вниз, закрыв своих детей в подполье. После чего опрокинула сверху высокий комод.

От грохота, раздавшегося внутри дома, твари зашевелились ещё сильнее, начав скрести своими костями по стенам, и еле сдерживая слёзы и дрожь в коленях и руках, побитая жизнью женщина шагнула в прихожую, где стены дома были уже не такими толстыми.

Вскоре до ушей Дакеты и Оми, сидевших в подполье и запакованных в тёплые зимние вещи, донёсся стук маленького молота, забивающего в двери и стены железные скобы. А чуть погодя был приглушённый стенами треск ломаемых тонких стен прихожей и краткий вскрик их матери, после чего вновь началась гнетущая тишина с еле слышным шорохом скребущихся мертвецов.

Спустя пять километров полёта Ларсу пришлось вновь временно притормозить, ибо на их пути оказалась одна из немногих попутных деревень, заполненная сотнями живых мертвецов. При этом было отчётливо видно, что у многих из них присутствуют доспехи и даже оружие в руках, которым те даже пытались проковырять стены некоторых домов. При этом какие-то из построек тварей совершенно не интересовали — как например пустые хлева для местного скота, или дома с откровенно разграбленным видом. А в какие-то, более надёжные внешне, мертвецы скреблись с упорство дебила, облепив их со всех сторон.

— Командир, бортовой аналитик говорит, что высока вероятность наличия выживших, да и судя по изменению поведения ближайших к нам трупов они реагируют на присутствие живых представителей сложных биологических видов. Вон как к нам усердно ковыляют, пусть и видеть не в состоянии и уж тем более достать. Короче в восьми домах из тридцати шести скорей всего есть живые из местных, — короткий доклад Ларс делал на повышенных тонах, так как его пассажирка вдруг начала кричать и чуть не вырывалась из его рук. Благо из-за высоты она не могла ничего сделать, иначе бы точно сотворила какую-нибудь глупость.

— Мои люди утверждают, что есть выжившие…. Ваша посланница похоже из этих мест? Судя по её крикам точно живёт где-то рядом, — Азраил был всё также невозмутим, наблюдая толпы мертвецов, большая часть из которых явно принадлежала мёртвым воинам кнотов.

— Верно… из этих… Кайяхат! — вдруг выругался барон, разглядев в толпе мертвеца в таких же как у него доспехах, — Северо-западный заслон пал! Как же так!? — забыв об эмоциях, полководец вновь выругался, взволновав своими словами и свою небольшую армию.

— Спокойно, барон, я помогу вашим войскам взять ситуацию под контроль, — поспешил его успокоить Азраил. — Мне в любом случае нужна поддержка местных, и лучше уж иметь дело с вашим герцогом чем с теми вздорными бабами. Бусинка, твой выход, — подозвав свою слугу, лорд разрушения погладил мгновенно появившуюся у его ног рогатую тигру. — Иди туда где Ларс, и уничтожь там всех немёртвых. Пройдись в сторону заката, на два дневных пеших перехода и возвращайся ко мне.

— Странный у вас зверёк, Лорд Азраил, я думал это что-то вроде питомца…

Барон Кеварно не успел даже договорить, как Бусинка уже ускакала подальше от людей и прямо на глазах создала вокруг себя цельный полупрозрачный образ гигантской птицы. Дальний родственник ястреба, сотканный из розоватой ментальной энергии с Бусей внутри, яростно замахал крыльями, подняв тучу водных брызг, и пронзительно прокричав что-то на своём хищном языке, резко взмыл в небо, исчезнув в сумраке магической ночи.