— Ты воевал?

Вопрос показался логичным. Папа всегда говорил, что война убивает в человеке чувство жалости.

Потому что там места для неё нет.

— Когда твоя мать завоёвывала Ламаду, мне было лет… пятнадцать? Все воевали, и я попёрся, — он шумно выдохнул воздух. — Поймали уже после сражения, но там… Ты видела, как воюет Элвьента?

Эрла отрицательно покачала головой.

— Армия продуманно выманивает соперника на, казалось бы, такую местность, где им самим будет неудобно, а после нападает. Они малой кровью, но всё же с потерями, занимают вражеский форт, и нельзя сказать, что кто-то особенно сопротивляется. В конце концов, Элвьента богата, и твой отец никогда не заставляет людей платить подати больше, чем его собственный народ. Словно волна — рванулась и схлынула тут же. А Эррока? Методы своей матери ты знаешь?

— Мама говорила, что Ламада добровольно… — Эрла запнулась. — Нет, мне тогда было всего десять. Я ничего не знаю.

Он благодарно поднял на неё взор и кивнул, словно подтверждая собственное предположение.

— Эррока подходит, как тот шакал. Они не бьются, они затихают в кустах, проклятые ведьмы, потом плетут заклинание и пускают стаю своей маленькой армии — тех, кого не жалко. И мы тоже клюнули, бросились вперёд, перетоптали почти всю армию противника… А потом они вышли. Ведьмы. Знаешь, сколько их было? Всего пара десятков, а мы даже пошевелиться не могли.

Эльм запрокинул голову назад, упираясь в каменистую поверхность, и под пальцами заиграли мелкие камешки, будто бы пытаясь сбежать как можно дальше, словно в этом ещё оставался какой-то смысл.

Она шумно вздохнула. Всё превратилось в глупый фарс. Не надо было спрашивать.

— Меня отец выдернул из сражения за пять минут до… Всего. Мне кажется, я тогда даже подстрелил кого-то. А потом, когда мы ушли — он приказал вообще забрать всех, кто младше двадцати, и вовремя… Знаешь, что сделали ваши ведьмы?

Эрла молчала. Она догадывалась — мать считала это поводом для гордости, а не ненависти, потому никогда не скрывала.

— Они сомкнули паутину. И все, кто там был — ваши, наши, — они умерли от проклятия. В корчах, в мучениях. Она вот так разом уничтожила весь генофонд Ламады. Просто так. И что было бы, если б мы не покинули город, не вышли с армией, ты знаешь?

— Вы бы победили? — наивно предположила Эрла.

— Твоя мать приказала бы замкнуть круг вокруг города. И тогда погибли бы все, — Эльм зажмурился, и Эрле показалось, что он её сейчас убьёт — когда поймёт, чья она дочь. — И ей абсолютно наплевать на то, что там были старики, женщины, дети. Дарнаэл бьётся хотя бы с благородством. Но для вас, ведьм, все средства хороши. И только когда не надо, твой дар отключился!

Камень ударился в метре над её головой о скалу, а после отлетел в сторону. Эльм проследил за его траекторией и вновь зажмурился.

— А ты говоришь — как мы могли убивать благородных разбойников, — грустно подытожил он. — Действительно, как так можно? Ведьма…

Высшая и Воин.

Эрла вновь вспомнила те проклятые слова. Мама говорила, что так должно быть. Что с Шэйрана никогда не получится маг. Ведь он мужчина. Мужчины не умеют колдовать, иногда они способны разве что правильно вести войну — вот отец тому подтверждение.

А если мама ошиблась? Запуталась в своих стереотипах и ошиблась, сказала то, что не является правдой? Почему-то Эрле захотелось, чтобы это было так. Чтобы она освободилась от клейма ведьмы и могла жить, как захочет. Жить в своё удовольствие, а не постоянно мучиться от жутких ударов в спину.

Она устала прикрывать саму себя тем, чего у неё никогда и не было.

— Никакая я не ведьма, — наконец-то покачала головой она. — Периодами два-три заклинания с себя выдавлю, да и только… Если это — Высшая, то Шэйрану можно в боги записаться!

Она отмахнулась от своего спутника и направилась к лошади, будто бы собираясь куда-то сразу же уехать.

— Мама когда-то воспользовалась… Одним пророчеством. Услышала, что ей суждено родить… — Эрла запнулась. — В общем, сильного мага. И почему-то решила, что этот сильный маг — я. Не думаю, что она была права.

Эльм поймал её за руку, когда девушка уже почти вскочила в седло.

— Куда ты? Во-первых, голодная, а во-вторых, мне своего ещё оседлать надо.

— Я сама поеду, — упрямо покачала головой Эрла. — Раз тебе так неприятно, и я даже понимаю, почему, то я лучше отправлюсь одна.

— И погибнешь там? — фыркнул Эльм. — Ну уж нет. Обещала убежище в Элвьенте? Обещала! Так выполняй!

Она едва сдержалась, чтобы с благодарностями не броситься ему на шею. В том, что это было благородным жестом, девушка ни минуты не сомневалась. Эльму было более чем просто оставить её тут или отпустить, а после броситься и дальше в бега, и не факт, что для него безопаснее, быть рядом с принцессой или далеко от неё.

— А ты можешь научить меня стрелять из лука? — наконец-то попросила она. — И толково драться на мечах? А то папа учил, а я всё мимо да мимо… — Эрла вздохнула. — А? Научишь?

— Научу, — кивнул Эльм. — Только потом. А пока — поехали, раз мы собираемся в Элвьенту, то было б неплохо сделать это быстрее.

Он выпрямился. Воспоминаний как не было, так и нет, не до конца. Проклятое вещество, выпитое резко, залпом, из-за отчаяния, нахлынувшего в самый неподходящий момент, ещё действовало. Сколько осталось до того момента, когда они с Эрлой осознают, что убивали? День, два, три?

Неделя?

Лучше было бы дотащиться до того времени до мало-мальски приличного населённого пункта, а не душить друг друга в горах, как двух редкостных чудищ.

Девушка опасливо посмотрела на него, но спорить больше не стала, только молча наблюдала за тем, как Эльм оседлал своего коня, а после, словно невзначай, помог ей забраться именно в то седло — жеребец разбойников был куда более непослушным и вряд ли собирался вновь терпеть неумелую наездницу.

Эрла была уверена, что Эльм ещё и украдкой сжал её пальцы, осторожно, едва ощутимо, но так, чтобы она почувствовала.

Было ли это угрозой, или, может быть, жестом поддержки — этого девушка для себя так и не решила.

Но, впрочем, теперь считать его врагом до конца не получалось.

***

Эррийские горы тянулись тонкой длинной цепочкой. Кони совершенно не желали взбираться на вершину, поэтому Марсан, ориентируясь по карте, что её Эрла совершенно спокойно доверила своему спутнику, вёл их по тонким, почти незаметным дорожкам.

Конечно же, на её карте этого не было. Но он отыскал в кармане маленький клочок бумаги с указателем, ориентировался с его помощью и тянул их в обход горных склонов, такими дорогами, где могла пройти лошадь.

К вечеру Эрле казалось, словно все внутренности и кости в ней перемешались в сплошную кашу.

— Мне так хочется домой, — пожаловалась она. — Давай мы хоть на привал остановимся? Сколько можно!

Эльм сердито покосился на неё.

— Мы уже остановились на пару дней, — сердито промолвил он. — И чем всё это закончилось? Прости, но больше разбойников я не перенесу.

За этот день он как минимум три раза пил из бутылки, привязанной к седлу, и Эрле почему-то казалось, что Эльм волнуется из-за совершённого куда больше, чем это показывает.

Она зажмурилась, словно противясь глупой мысли о том, что сейчас прямо тут и рухнет, а после вновь покосилась на него.

— Давай хотя бы пешком пройдёмся, — вновь пожаловалась она. — Я устала, а мы так быстро… И кони тоже!

Эльм закатил глаза, но спорить не стал, а лишь потянул за поводья своего жеребца, останавливая его, и спешился.

Эрле он руку помощи не протянул, пришлось справляться самостоятельно, но она и не спорила особо.

На земле, конечно же, стало легче. Голова уже не кружилась настолько сильно, как прежде, и Эрла почти успокоилась — по крайней мере, отвратительное настроение у неё отступило и позволило некому странному спокойствию мирно угнездиться в голове.

Послышался шум, и девушка подпрыгнула в седле, но это были всего лишь птицы. Эльм проводил их заинтересованным взглядом, а после вытащил свой лук.