– Ну, судя по всему, – он обвёл рукой комнату, – не такой уж ты и бездомный. Родственничек помог приобрести жильё? Или со своих бродяг дань собрал?

– Значит, я не угадал. Ты в налоговой теперь, Томпсон?

Он резко развернулся на пятках ко мне и, скривившись, раздражённо бросил:

– Не паясничай, Дарк. Я знаю, что вы с Евой встречались после похорон. В твоих же интересах не лгать.

– Я не лгу, – пожал плечами, рассматривая угрюмое загорелое лицо копа, – я, действительно, не видел Еву с того самого дня.

– Очень странно, – сказал язвительно, скорее, даже пренебрежительно, и я шагнул ему навстречу, испытывая желание заставить его проглотить язык за этот тон, – вы ведь в последнее время постоянно были вместе.

Мы навсегда теперь будем вместе, но тебе, тварь, об этом ещё слишком рано знать.

– И за кем из нас ты следишь, Томпсон?

– Я выполняю свою работу, – сложил руки на груди, – только и всего.

– А разве твоя работа не безопасность? Или просто любовь к подглядыванию?

Резко шагнул в мою сторону, у самого ноздри раздуваются в гневе, но при этом взгляд…я не могу определить, какой у него взгляд. Отклониться от его ладони, едва не схватившей меня за воротник рубашки, но продолжать смотреть в его лицо, стараясь понять, что именно смущает меня в его реакции.

– Ты охренел, придурок? Ты кем себя возомнил, делая подобные намёки?

– А ты кем себя возомнил, – подавшись вперёд, чтобы самому притянуть идиота к себе за воротник пальто, – что решил, будто я буду обсуждать с тобой её?

– Я? – Томпсон расхохотался, и я зашипел, чувствуя, что ещё немного и разукрашу наглую рожу этого идиота синяками, – я следователь, и я могу задавать тебе любые вопросы и о чём угодно, и ты, сукин сын, обязан мне ответить правду, иначе я упрячу тебя за решётку.

– Тогда не забывай, что у меня есть выбор: отвечать на твои долбаные вопросы или закопать тебя прямо здесь. Не забывай, что это ты находишься на моей территории.

Оттолкнул подонка от себя, чтобы не сорваться и не ударить:

– Я не знаю, где Ева. И мне плевать, веришь ты или нет. Но и у тебя есть выбор: смириться с этим или рискнуть заявиться сюда вновь. И тогда ты останешься тут навсегда.

– Слишком много на себя берёшь, Дарк. Слишком много для такого, как ты…что там насчёт Дэя? Арнольд не пропала бы без предупреждения. Твой братец ведь в городе, Дарк?

– Причем тут мой брат? – слыша, как взревела в висках злость. Зверем диким и неуправляемым.

– Вот я и собираюсь выяснить это, Ваше Высочество.

Он вдруг ухмыльнулся и направился к выходу из дома, напоследок обронив:

– Жди повестку, Дарк. Если я не найду твоего родственничка, то тёпленькое местечко в камере тебе гарантировано.

***

Её искали. Конечно, её не могли не искать. Шутка ли: пропала главный следователь. А с учётом того, что она вела нашумевшее дело Живописца, газеты просто впадали в истерику, доходя в своих предположениях о её местонахождении до абсурда. От гнусных заметок о том, что на той или иной свалке «обнаружен изуродованный труп темноволосой женщины, личность которой не установлена, но есть подозрения», до бульварных сплетен о том, что молодая следователь не выдержала давления общественности и сбежала. Причем сбегала она либо в гордом одиночестве и под крыло к богатенькому папочке, либо с обеспеченным любовником. Находились даже очевидцы, с пеной у рта доказывавшие, что видели Еву с господином определённой наружности на определённой машине.

И, чем дольше Еву не могли найти, тем более нелепые выдвигались гипотезы. Но меня они не волновали. Этим тупицам никогда не найти её, пока я не решу иначе. Даже если они додумаются появиться в катакомбах, никому из них и в голову не придёт спуститься вниз, в самый подвал, куда уходила узкая глиняная лестница в полу одной из самых дальних комнаток. О ней знал очень ограниченный круг лиц, в своё время помогавший скрыть помещение от ненужных глаз, а сейчас приставленный к Еве.

Единственное, что меня волновало – я не мог прямо сейчас, прямо сегодня или завтра увидеть её. Словно сам был прикован цепью ко всей этой толпе жалких никчёмных тварей, которым по большому счёту было наплевать и на следователя, и на Живописца, но которые жаждали зрелищ, алчно собирая и разнося любую, даже самую немыслимую информацию о пропаже Евы.

А уже через пару часов после ухода полицейского я получил письмо с печатью Кристофера Дэя. И его не могло не быть, учитывая то, кем являлась Ева Арнольд. Марк Арнольд, новоизбранный сенатор, в ультимативной форме требовал разговора. Удивляло, почему тот до сих пор не встретился с Крисом. С другой стороны, отец Евы мог и не знать, что она каким-то образом связала Дэя с делом, которое ведёт. Было бы любопытно увидеть сенатора, позволившего собственной дочери окунуться во всё это дерьмо. Насколько я знал из своих источников, Арнольд был человеком твёрдым и в некоторых вопросах бескомпромиссным…какой же властью обладала над ним эта упрямая женщина? Или же, наоборот, ему было откровенно наплевать на своего ребёнка?

***

Марк Арнольд в очередной раз ослабил шёлковый галстук, стягивавший шею словно удавка. Судя по большому зеркалу в гостиной, тот на нём уже вовсю болтался, но мужчине казалось, что проклятая ткань продолжает душить, не позволяя дышать. Нервным движением руки стянул галстук с шеи и убрал его в карман пиджака. Дьявол…легче не стало нисколечко. Словно и не материя, а чьи-то пальцы продолжали сдавливать его горло. Пальцы страха. Они не просто сжимали, а просачивались сквозь кожу, и, чем больше времени проходило, тем явственнее он ощущал их давление на себе. Тёмные напольные часы неторопливо пробили полдень, и мистер Арнольд едва не застонал в бессилии. Каждый следующий час, возможно, всё больше и больше отдаляет его от родной дочери.

Марк с ненавистью кинул взгляд на закрытую дверь. Сколько он ждёт тут? Не более трёх-четырёх минут, а ему кажется, что вечность. Видит Бог, если через пару минут она не откроется, и не появится этот Дэй, он лично ворвётся в спальню к недоумку или же в любую другую комнату этого особняка и вытрясет из него всё. Впрочем, мужчина и сам не знал, что именно надеялся вытрясти из хозяина дома. Но и бездействовать не мог. Опросить. Собрать информацию и как можно больше, надеясь выудить из неё полезное. Ему удалось узнать, что Ева в расследовании преступлений против детей вышла именно на Кристофера Дэя. Так, по крайней мере утверждал её помощник. К моменту встречи с Дэем Арнольд уже успел увидеться с директором приюта Арленсом, который показался ему достаточно честным и благородным мужчиной, а Марк привык доверять собственной интуиции. За все эти годы она ни разу его не подвела. Вот и когда Ева ему рассказала о своём желании служить в другом городе, он до последнего не хотел отпускать дочь. Не послушалась. Как всегда. Как всегда, поступила по-своему, но, чертовка, провернула это так, чтобы у отца не осталось и капли обиды на решение дочери. И какой же он глупец, что согласился тогда, не использовал всё своё влияние, только чтобы оставить её в столице. Под своим присмотром. Не смог. А сейчас не может никак привыкнуть к появившемуся страху открывать по утрам глаза. Паническому ужасу встретить новый день, в котором вдруг её не станет. Его дочери. От отчаяния сжалось сердце, и ледяные пальцы страха стиснули горло сильнее. Без неё всё попросту перестанет иметь смысл.

Мистер Арнольд нетерпеливо прошёлся по зале и остановился возле тех самых часов. Организованы поисковые службы, которые прочёсывают весь город вдоль и поперёк, включая лесополосу и дно реки…тяжёлый выдох отдался болью в грудной клетке. Что может быть страшнее неизвестности? Что может быть хуже, чем раз за разом прокручивать варианты, один страшнее другого, и не знать, где находится твой ребёнок? Сколько бы ему ни было. Арнольд остановился, положив руки на пояс и запрокинув голову назад. Он боялся, что судьба решила поквитаться с ним. Только она одна знает, что он заслуживает самого строгого, самого жестокого наказания. Но не за счёт же Евы! И сейчас он бы продал оставшиеся годы своей жизни за возможность отмотать время назад и любыми способами заставить её остаться…нет, не в тот день, когда лично отдавал приказ убить шлюху-жену и её любовника. Он не лукавил себе. Откровенно говоря, Марк Арнольд ненавидел ложь. И, будучи честным с самим собой, еще неделю назад с чистой совестью признавал – повторись эта ситуация, этот унизивший его и его семью побег, он бы точно так же вынес смертный приговор и Ингрид, и тому недоумку, обрюхатившему её. Но сейчас…сейчас эта трагедия заиграла совершенно другими красками, и Арнольд боялся…боялся до капелек пота, выступивших над верхней губой, только одного – что судьба…эта сука-судьба отомстит ему единственным возможным способом.