Кровавые слёзы бежали потоком, но Арман этого не замечал.

- А потом я узнал, что Мариус знал обо всём, но не пришёл за мной, - у вечно юного вампира дрожали плечи. – Я к тому времени успел встретить Лестата и привязаться к нему, но он уехал в дальние страны, а я снова ждал – почти сто лет. А потом он вернулся, раненый, и просил у меня каплю моей крови, которая могла бы его исцелить. Я запер его в башне и подверг пыткам, а потом попытался убить. Теперь ты видишь, Элиза, какое я ужасное существо… Я так сильно нуждаюсь в любви, и если не получаю её, мной овладевает такая боль и такой гнев, что я не могу их ничем заглушить, пока не отомщу тому, кто заставил меня вновь разочароваться. Тогда Лестат был прав, а я – нет, но вести себя иначе я просто не мог. Учёные теперь нашли название для той болезни, что терзает мою душу. И пишут в своих книгах, что она неизлечима. Потому я и создал тебя – у меня не осталось больше сил терпеть. Ещё одно разочарование – и я уничтожил бы весь Париж, правых и виноватых, стариков и младенцев. Но, Элиза, разве я виноват, что со мной такое сделали?

- Мой бедный… - Элиза обняла его крепко-крепко. – Но ведь я тебя не разочаровала? Из-за меня тебе не было больно?

- Нет, Элиза, - он тоже ласково её обнимает. – С тобой хорошо, я могу тебе верить – одной в целом мире. И эти цветы… от них тоже хорошо.

- Пусть они тебе помогут, - шепчет Элиза. – А если их силы окажется мало – я на всё пойду, семь пар железных башмаков истопчу, но добуду для тебя корень жизни!

- Семь пар башмаков не надо, - Арман гладит её по голове, чтобы успокоить. – Если уж наши цветы смогли исцелить меня от жажды крови – значит, они не зря встретились у нас на пути. Я теперь всем сердцем верю, что могу исцелиться, что бы не писали об этом учёные мужи. Я даже не стану больше ложиться в гроб – я ведь не умирать собираюсь, а жить.

- Я очень рада, - Элизин голосок звенит музыкальным колокольчиком. – Очень-очень. Только… понимаешь, это всегда была моя кровать. Механизмам ведь тоже нужен отдых, чтобы не испортиться раньше времени. Нет, не уходи. Здесь хватит места на двоих…

Арман засыпает, держа за руку Элизу. Элиза закрывает глаза, тело её неподвижно. Спит ли она? Умеют ли вообще куклы спать? Трудно сказать – ведь этот вопросом учёные мужи пока не занимались.

========== Эпилог ==========

Прошло около сорока лет. За это время Париж успел повидать и пережить многое. Были и радостные дни, и тяжёлые испытания – как, например, немецкая оккупация в годы Второй мировой войны. Но за свою долгую жизнь древний город привык возрождаться вновь и вновь, с каждым разом становясь всё прекраснее.

Теперь же в городе царили мир и спокойствие. Днём улицы заполнялись народом, ночью же ничто не мешало Арману с Элизой наслаждаться тихими прогулками под луной.

Впрочем, теперь Арман мог гулять и под солнцем: полный отказ от крови освободил его душу от власти мрака. Вот только загореть ему не удавалось: кожа его, как и раньше, поражала своей белизной, но ему это очень шло.

Жили они в обычной квартире, и соседи всегда с большой теплотой отзывались о молодой паре с третьего этажа. Ещё бы, ведь молодые супруги Жанно не только были хороши собой, но и поговорить с ними было приятно – оба такие интеллигентные, никогда не позволят себе грубого слова, а муж, господин Арман Жанно, ещё и картины пишет! А если зайти к ним на минутку, вам обязательно покажется, что вы попали в волшебный сад – столько там всяческих цветов, выращенных заботливыми руками госпожи Элизы…

Даже странно представить в таком жилище предметы современного быта, но они там, конечно же, имелись. Вечера Арман с Элизой любили коротать под звуки музыкального проигрывателя, а о новостях им сообщали радио и телевизор.

Собственно, благодаря телевизору и произошло это важное событие.

- А теперь мы ненадолго переместимся в Рим, - говорил диктор новостей. – На днях здесь открылась выставка молодого, но многообещающего художника Джованни Милани. Его картины неизменно собирают восторженные отзывы как критиков, так и зрителей. Сегодня наш репортёр беседует с господином Милани, а также с его женой Ритой…

Если, услышав имя, Арман в первый миг попытался списать всё на простое совпадение, то стоило молодому итальянскому художнику появиться в кадре, как все сомнения отпали. Сердце у Армана застучало как сумасшедшее, потому что такого просто быть не могло!

Когда-то Арман был любимым учеником Мариуса Римского – но там были и другие, которые, как видел Арман собственными глазами, все погибли в огне пожара. Одного из приятелей, с которыми он делил кров в те недолгие счастливые времена, звали Джованни Милани.

Арман был любимцем учителя, а Джованни – одним из многих, но на отношениях двух мальчишек разница в положении никогда не сказывалась. Как и Арман, Джованни Милани был сиротой - Мариус подобрал его на улице, каким-то чудом разглядев в мальчишке-беспризорнике дар художника.

И, пожалуй, Джованни был для Армана самым близким другом среди ровесников. Они почти все дни проводили вместе, делились друг с другом секретами и мечтами. Ближе для Армана был только Мариус.

Усилием воли Арман заставил себя вернуться от воспоминаний к настоящему.

- Многие говорят, - донеслись до него слова репортёра, - что один из ваших предков, ваш тёзка, также был художником и что вас с ним объединяет не только имя, но и судьба.

- Вы правы, - взяв протянутый ему микрофон, отвечал Джованни Милани. – Это наша семейная легенда, и восходит она к пятнадцатому веку. Однажды в мастерской, где, будучи подростком, жил и работал мой предок-тёзка, случился ужасный пожар, погубивший и мастерскую, и мастера, и всех товарищей Джованни Милани-старшего. Выжил он просто чудом, но благодаря таланту ему удалось выбиться в люди. К сожалению, время не пощадило его творений, и увидеть их нам не дано. Всё, что осталось – это память, которую храним мы, его потомки. Что касается меня, то я в годы войны потерял своих родителей, оказался на улице, вынужден был бродяжничать. Спустя три года меня разыскали дальние родственники, им я обязан образованием… и моей нынешней известностью, ведь это они устроили меня когда-то в художественный коллеж.

- Могу подтвердить каждое слово моего мужа, - улыбнулась в камеру Рита. – В жизни порой случаются невероятные истории, каких и фантазии киносценариста не выдумать.

Больше Арман не мог усидеть на месте. У вампира никогда не будет возможности узнать, что случается с душой человека после смерти, но если правы те, кто допускает возможность перерождения…

- Элиза, мы вылетаем в Рим, - сказал он, выключая телевизор. – Срочно.

Всю историю он рассказал Элизе, пока собирали вещи. В аэропорту долго ждать не пришлось, и уже через несколько часов они стояли в вестибюле римского отеля и объясняли, что им необходимо увидеться с Джованни Милани.

- Так ваш предок был знаком с моим? – говорил Джованни Милани, когда они вчетвером, включая Риту, шагали по солнечным улицам Рима. – И вы носите его имя, как я – имя своего предшественника? Поразительное совпадение! Но поразительнее всего то, что в том пожаре смог выжить кто-то ещё. Ведь на протяжении почти пяти столетий в нашем роду считалось, что Джованни-старший был единственным…

- Вы правы, - очень серьёзно проговорил Арман, глядя прямо в глаза сегодняшнему Джованни. – Это поразительно.

- Знаете, Арман, мне кажется, что я нашёл своего давно потерянного брата…

- Это так, Джованни. Вы даже не представляете, насколько вы правы.

- И ведь вы пишете картины, Арман. Надеюсь, вы не против, если я на них взгляну? Нет, я понимаю, что они сейчас в Париже…

- Вы обязательно увидите мои картины, Джованни. Обязательно.

Вскоре Арман и Джованни настолько сблизились, что открыли совместную мастерскую. Наверное, это должно было случиться несколько столетий назад – но лучше поздно, чем никогда.