Больг не знал, что делать. Только потом, когда он очнулся от морока непонимания, решил бежать к отцу, чтобы обо всём ему доложить. Тот наверняка сейчас забавляется с кем-нибудь в своём кабинете, и ни о чём не догадывается. Почесал свою репу, посмотрел по сторонам ещё раз.
Этих секунд хватило для того, чтобы его опередила часть оперативников, бросившихся к служебному входу с автоматами. Больг побежал за ними, роняя из руки стакан с лимонадом.
Если отец рассердится на него за то, что он не смог предупредить его, то снова что-нибудь сломает. В прошлый раз пострадали рёбра, в позапрошлый — левая рука, а в предыдущие разы — он уже не помнил, что именно.
Люди в чёрных масках бежали быстро, но тихо, без криков и вообще без каких-либо разговоров, только сбивали с петель каждую из дверей, и за каждой находили что-то интересное.
Замерев у последней двери, они уже приготовились было раскрыть её пинком одного из приготовившихся, но в этот момент подлетел Больг, истошно зарычав что-то нечленораздельное. Пришлось отвлечься на него, чтобы связать и уткнуть лицом в пол, но и после этого он не переставал рычать, а пустой коридор гулко разносил эти звуки. Медлить было нельзя.
Дверь распахнулась, ударившись о стену, скрипнула и открыла взгляду кабинет хозяина клуба.
Где-то внутри кабинета взвизгнула женщина, и послышались отборные маты мужским голосом.
Азог сопротивлялся. Сначала пальнул в первого попавшегося человека в маске, целясь в голову. Пуля пронеслась рядом с оперативником и воткнулась в стену, сплющившись. Главный кричал, призывая сложить оружие и сдаться, но хозяин клуба всё проигнорировал и ответил всё теми же отборными матами. Кричал им рыком, чтобы они убирались, что он расквитается с теми, кто подставил его. Ощущал себя загнанным в ловушку зверем. Его неприкосновенный бизнес и его собственная жизнь на свободе подверглись серьёзной опасности, так что хладнокровие грозило покинуть его, превратив обычную жестокость в ярую агрессию.
Прошло достаточное количество времени, прежде чем его удалось схватить, и при том были ранены двое оперативников, а ещё одному он сломал нос, когда его вязали. Ещё несколько минут заняло выковыривание из-под стола проститутки, где она спряталась, и которая отчаянно брыкалась, беспрестанно визжала и молотила кулаками направо и налево.
Операция шла к завершению. На смену группе захвата должны были прийти люди из следственного комитета, а также сам комиссар.
Когда Азога вывели из кабинета, он увидел, как ведут его сына со сцепленными сзади руками, и его чуть не вывернуло от тупого выражения рожи этого дебила. Ни на секунду его сердце не дрогнуло от того, что и сын может предстать перед законом — судьба отпрыска сейчас вообще не волновала его.
Но он видел разломанную мебель своего заведения, разлитое на полу спиртное и блевотину там же, видел некоторых беснующихся, а некоторых напуганных до смерти клиентов, по ногам которых вот-вот потечёт моча, видел проституток, усаженных в ряд прямо на полу у барной стойки ревущих в голос и размазывающих по лицу косметику, видел разбросанные коробки вокруг, видел понурых барменов и официантов, хрустело стекло под ногами, стихла музыка, не вертелись на сцене танцовщицы. Скорбные лица с глазами полными слёз, потёками туши на щеках. Грузная тишина и полутьма были наполнены плачем, страхом и горестью в месте, где столько лет царило безудержное веселье, счастливое удовлетворение.
Азог ненавидел это место всей душой, но то, что он видел сейчас, означало крах его империи, которую он создал своими руками и ногами, кровью и потом. Это означало и его собственный крах, если только он не сумеет запугать всех и вся. Угрюмым взглядом он скользил по стенам своего клуба и чувствовал что-то вроде досады.
— Азог! — кричали ему вслед проститутки, как к последней надежде на то, что он всё изменит, и тянули к нему руки. — Азо-оог!
Но теперь он ничего не мог поделать. Возможно, что потом, но не сейчас.
Проскользив взглядом своих почти бесцветных глаз по коридору, что вёл на выход, он понял, что это конец. Всё заклокотало внутри, сжалось, а затем он увидел ЕГО.
— Дубощи-иит, — прошипел он почти по-змеиному. — Дубощит, так это твоих рук дело!
Торин смотрел на него спокойно и почему-то безо всякого торжества.
— Я же просил по-хорошему отдать мне Лесную Фею, — произнёс он, скрещивая руки перед собой. — Но, видимо, ты не понял, с кем связался.
Злобная усмешка пересекла и без того страшное лицо хозяина клуба, прежде, чем он высказался:
— Ты ответишь за всё, мразь. Обещаю тебе, ты за всё мне ответишь, — вновь прошипел он, но человек, что вёл его, подтолкнул вперёд, чтобы тот шевелил ногами.
— Буду ждать, если, конечно, тебе не дадут пожизненное за всё, что ты наделал, — всё также безмятежно отозвался Торин, прослеживая за ним глазами.
Изнутри помещения вынырнул человек, помахав ему рукой.
— Идём, собрал всех проституток в одном месте, выбирай, какая из них твоя! — крикнул он.
— Моя, — усмехнулся Торин. — Как же..
====== Часть 20 ======
Утро в доме начиналось как обычно. Когда Кили спустился к завтраку, Фили и Торин уже сидели за столом.
Старший брат без аппетита поглядывал на яичницу с беконом в своей тарелке, рассеянно ковыряясь в тарелке вилкой, и лениво прокручивал новости на планшете, а дядя выглядел до странного задумчивым и отстранённым. Он даже не взглянул на младшего племянника, прошлёпавшего к столу.
На тарелке перед Кили уже дымилась яичница, но и у него она не вызвала должного желания поесть. Безрадостный, неулыбчивый, он напоминал теперь только свою тень, а не прежнего весёлого и беззаботного себя.
— Доброе утро, — произнёс Торин, наконец, заметив его краем глаза.
— Доброе, — на автомате ответил Кили, осознавая, что ничего доброго в нём нет, и на ближайшее будущее не предвидится.
Он взял приборы, ткнул остриём вилки глазунью, равнодушно наблюдая, как дёрнулся от этой манипуляции желток. Есть вообще не хотелось. Хотелось умереть. Оглядев стол, — поджаренные тосты, джемы, булочки, всевозможные соки — он тяжело вздохнул.
Казалось ли ему или то же чувствовали и остальные, но теперь весь дом, словно затянуло льдом. Когда всё это началось? Да, наверное, с исчезновением Трандуила.
И чем больше времени проходило, тем всё неуютнее становилось здесь. Не было тех беспечных утренних часов, когда братья обсуждали свои ночные подвиги, а в столовой разливался их заразительный смех. Да и ужин теперь проходил в такой же унылой обстановке. С каждым новым днём атмосфера здесь всё сильнее напоминала ему арктическую пустыню, и он надеялся, что это лишь его видение, потому что было страшно и тоскливо. Дом могла растопить лишь весна, которая вернётся вместе с Трандуилом. Непременно вернётся, в этом он не сомневался.
Внезапно резко дёрнулся Фили, устремляя удивлённо-любопытный взгляд на Торина, затем на младшего брата, мрачно изучающего свою тарелку.
— Торин, Кили! Закрыли клуб!
Кили поднял на него глаза, выпадая из морока собственных печальных мыслей.
— Тот самый клуб, — всё восторженнее говорил Фили, — в котором Лесная Фея.. то есть… Трандуил работает! Написано, что там был выявлен бордель, и его владелец, а также мэр нашего города, которого обнаружили при облаве, заключены под стражу!
Глаза Кили загорелись. В них запылала надежда. Он чувствовал, как подступили слёзы от сильных эмоций, но упрямо сморгнул их, понимая, что это здесь совершенно ни к чему, просто не мог ничего поделать с той бурей, что завертелась внутри так внезапно. Он переводил свои сияющие глаза то на Фили, то на дядю.
— Я в курсе, — сухо отозвался Торин. — Я был там вчера. Всё так, как там пишут, вот только про мэра я не знал. Что ж, одной проблемой меньше.
— Так это ты всё это устроил? — Фили восхищённо уставился на дядю.
— Можно сказать и так. Я хорошо знаю этого Азога, мы давние неприятели, и то, что он тут создал свою империю. В общем, да. Это устроил я.
