— Тау..

— Я знаю, — перебила она его, отводя глаза, — что после нашего разговора я навсегда тебя потеряю, ты отдалишься от меня, перестанешь мне звонить, я знаю. Но я не могу и дальше притворяться перед тобой, будто мои чувства к тебе не глубже дружеских. И Трандуил мне не просто не нравится, а я ревную. Очень сильно. Прости меня..

Похлопав себя по карманам и достав сигаретную пачку, молодой человек обнаружил, что она пуста — он выкурил уже всё. Как-то печально взглянул себе в чашку, где в кофе плавала докуренная сигарета, и закусил внутреннюю сторону щеки, мысленно проклиная себя.

Когда его взгляд вновь вернулся к Тауриэль, то был ещё более мрачным, чем до этого признания. Концентрация удручённости.

— Нет, это ты меня прости. За то, что не понял этого. Я был так занят собой и своими чувствами, что не мог даже подумать о чём-то таком. Всё это время я только и делал, что обсуждал с тобой свою любовь, был слепым и глухим к кому-то другому. Ты можешь мне врезать.

— Что? — девушка выглядела удивлённой.

— Да. Я не обижусь, если ты мне хорошенько врежешь. Я же заслужил.

Нахмурившись, Тауриэль покачала головой.

— Я не стану этого делать, — отозвалась ворчливо. — А мне стало легче после того, как я сказала тебе. Как будто от груза внутреннего освободилась, представляешь? — на лице появилась лёгкая улыбка.

— Представляю, — кивнул Кили, забирая у неё чашку с кофе, чтобы сделать глоток. — И..

Где-то в том конце зала раздался шум, гвалт, и какой-то мужчина отлетел в угол. Повалились стулья. Кто-то громко захохотал, кто-то рыкнул.

— Пойдём, а? Не хочу больше участвовать в драках, а особенно тех, которые меня не касаются, — предложил Кили, вне зависимости от ответа уже поднимаясь со своего места.

— Да, идём, — согласилась Тауриэль, хватая со стола свои перчатки, и то и дело оборачиваясь на побоище, разворачивающееся сзади.

Смауг раскрыл дверь зелёной комнаты с пинка. Она жалобно скрипнула, но крепкие петли выдержали, а посетитель увидел Лесную Фею, распахнутыми глазами смотревшую на него. Мерзкая, блядская тварь.

Её удивление было недолгим, сменившись на лёгкую, искусственную улыбку. С ней она была похожа на неживую куклу, красивую, но пустую.

— Смауг, — улыбка стала более осмысленной, — проходите.

Тот перешагнул порог и твёрдым шагом направился вглубь комнаты, обходя Лесную Фею слева. Он был подобранным, подрагивал от напряжения в мышцах, как готовый к смертельному броску дикий зверь. И взгляд испепелял всё вокруг. Он обернулся и уставился на Фею своими тусклыми глазами.

— Азог мне сказал кое-что.. О твоих посетителях.. О том, кто приходил к тебе. Так что я не потрахаться к тебе пришёл, — он впервые заметил, что у неё глаза были очень тёмными. Линзы не вставила? Вероятно. И зрачки были очень широкими, неестественно широкими. Взгляд она не задерживала ни на чём долго, секунда — и тут же отводила глаза. Да ещё и эта неживая улыбка. — А ну иди сюда, — Смауг дёрнул её на себя за предплечье, всматриваясь внимательнее в её лицо. — Ты что, нанюхалась, дура?.. Хотя впрочем.., — он отпустил её, резко убрав руки, словно касаться было неприятно. — Ты должна подтвердить. Торин Дубощит действительно был у тебя? — в голосе зазвенело плохо скрываемое раздражение.

— Был, — подтвердила она, неведомо зачем растягивая гласные, соскальзывая взглядом с его лица на плечи, грудь, всё ниже.

Ему показалось, что она издевается над ним. Эта тварь безмозглая со всем своим нахальством издевается над ним. Знает, что он, Смауг, побывал под Торином? Что она знает?

Сильный тычок в плечо заставил её на мгновение потерять равновесие, но она удержалась на ногах, и глаза удивлённо захлопали.

— Вы трахались?!

— Что?

— Трахались вы или нет, отвечай?! — Смауг взмахнул рукой и отвесил ей такую звонкую пощёчину, что в её голове загудело.

Это внезапно стало важным. Едва он услышал это от Азога, как в глубине души всё взвыло от злобы. Поганая ревность принялась драть сердце крепкими, острыми когтями. И Смауг понял, что убьёт любого, кто захочет хоть на метр приблизиться к Торину с интимными намерениями. Он один должен быть с ним. Он сам будет тем, кто трахнет его. В конце концов, надо было взять реванш за то, что в прошлый раз оказался под ним, и это будет справедливо.

А тут какая-то Лесная Фея, дрянная, тупая шлюха, у которой побывал Торин. Не просто же посмотреть на неё он приходил сюда в самом деле!

— Нет, мы не..

Рука сомкнулась на горле, и Смауг хорошенько тряханул её, отчего голова ударилась о стену.

— Не ври мне, сука! — глаза его отливали жёлтым, горели такой неуёмной злобой, но она лишь бегала по его лицу тупым взглядом. — Так ты действительно нанюхалась, чёртова наркоманка! Слышишь меня?! — вторая рука тоже отвесила пощёчину, но уже по другой щеке, что так же немедленно вспыхнула болью и жгучим теплом.

Лесная Фея попыталась коснуться горящего болью места холодной ладонью, но ей не дали, ещё сильнее сдавив горло, отчего мир перед глазами поплыл.

— Мы просто говорили.., — сипло произнесла она.

Злобно скривившись, думая, что всё это бессовестная ложь нанюхавшейся бляди, Смауг принялся долбить её головой о стену, желая, чтобы мозги растеклись и размазались по стене. Он ненавидел её, впервые так сильно ненавидел, что готов был убить.

— Врёшь мне! Ты побывала в постели у всех из их семьи, я знаю это! Тварь! — неистово орал он, не прекращая. — Проклятая, жалкая шалава!

Вспышка. Такая яркая вспышка среди беспросветной темноты, что это сбило Трандуила с толку. Слова, сказанные этим самым голосом когда-то ранее, а теперь высвободившиеся из плена забвения и вплетавшиеся в воспоминания:

— Прямо сейчас пойдёшь и совратишь Дубощита. Поняла?! Я даю тебе самый последний шанс. А не совратишь, меня больше не увидишь. Я к тебе не подойду, хоть что делай, тварь.

И это словно толкнуло первую костяшку в длинной ленте поставленных друг за другом бело-черных прямоугольников домино. Только вместо прямоугольников обрывки воспоминаний, проявляющихся одно за другим. Сознание постепенно покидало, но на его место приходили воссозданные фрагменты прошлой жизни. Их было так много, слишком много, чтобы вот так сразу сложить картину своей истории, но постепенно всё вставало на свои места.

— Говори правду, или я тебя убью!!! Говори!

— Ты же. ты же сам хотел этого! — остатки сил были брошены на то, чтобы попытаться оттолкнуть Смауга, но этого было слишком мало. — Ты сам настаивал на то, чтобы, — Лесная Фея почувствовала, что рука его разжалась, и вернулся приток воздуха к лёгким, — чтобы я соблазнил его.

— Да, — эти слова более-менее привели Смауга в чувства. — Я хотел этого когда-то, а сейчас я хочу, чтобы ты сдохла!

Воспоминания, потоком ворвавшись в сознание, уже сводили с ума. Вся прошлая жизнь, пустая, гнилая, нелепая, всего-навсего из-за одного человека, который этого совершенно не заслуживал, обнажилась сейчас, заставив содрогаться. Лесная Фея осела по стене на пол и обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. Это было вовсе не потому, что Смауг сейчас травмировал её, эта травма была гораздо глубже и старше. Пока был центром вселенной, пока был главным и самым нужным человеком. Лучше бы совсем не вспоминать этого, но..

Будто наяву проявилось ощущение счастья от воспоминания, которое наполняло, когда Трандуила взяли официантом в один из самых лучших ресторанов после изнурительного обучения и жесточайшего отбора. Ощущение неимоверной усталости в тот самый важный день, когда он впервые увидел Смауга в обществе какой-то красотки с длинной светлой копной волос. Тогда он, отработав две смены подряд, чувствовал себя едва ли лучше нежити и, наливая вино в бокал, пролил на белоснежную скатерть. Ему думалось, что его уволят тотчас же, но Смауг, очевидно пребывающий тогда в хорошем расположении духа, сам замял конфликтную ситуацию и даже замолвил слово за неуклюжего официанта перед управляющим с просьбой не увольнять его. Позже выяснилось, что Смауг вовсе не рыцарь в сверкающих доспехах и почти никогда не бывает в хорошем настроении, однако уже было поздно: Трандуил тогда помимо своей воли возвёл его в ранг важных людей.