— Почему ты..?
Торин выпрямился с трудом и вмиг помрачнел, оттолкнув его от себя, как что-то мерзкое и гадкое. Его рука легла на собственное пальто.
«Хочет убежать», — промелькнуло в голове Смауга, и тогда появился проблеск разума, как ему показалось. Но то был не разум, ибо сразу появилось острое желание во что бы то ни стало завоевать, подчинить, обладать. Никогда ещё Торин не был к нему так непозволительно близко, и это вскружило голову почище любого наркотика.
— Ненавижу тебя, — прошипел Дракон с улыбкой на губах, насмешливой, но в этот раз неуверенной. — Ненавижу сильнее всех на свете, — он не дал Торину забрать свои вещи, накрывая своей рукой его руку, проскользив по тыльной стороне ладони подушечками пальцев. Как же хотелось сбить самоуверенность, разрушить правильность и перейти черту.
— Сукин сын, — отозвался Торин, качая головой.
Невозможно было понять, что же он чувствовал, но Смауг вновь ощутил острую необходимость знать. Схватил за грудки и впечатал в стену что было силы. Если бы только это не было такой непредсказуемостью, Торин смог бы увернуться или попросту не дать такое с собой сделать. Но сейчас он оказался в опасном положении и разозлился ещё сильнее.
Только теперь до Смауга дошло, что Дубощит всё же крупнее его самого. Нужно было немедленно сделать что-то, а иначе габариты Торина могли бы помочь тому избавиться от подобной навязчивости. И Смауг сделал первое, что пришло ему в голову — опустил правую руку и сжал ладонью его член через ткань брюк. Дубощит дёрнулся, а Дракон не сразу понял, что только что произошло — он украл его стон.
От этого стона, такого яростного, такого внезапного налился тяжестью собственный пах. Смауг повторил своё действие, сжав достоинство Торина чуточку сильнее, и припал к губам, вновь и вновь наслаждаясь их вкусом.
— Проклятый, — мычал сквозь поцелуи Торин, — проклятый.
В отместку Смауг куснул его в нижнюю губу, слегка, но острые зубы сделали своё дело, и губа закровоточила. Он почувствовал большие руки на своих плечах, в голове промелькнула мысль, что сейчас Дубощит отшвырнёт его от себя, и приготовился посильнее зацепиться рукой за его мошонку, но совершенно неожиданно тот стиснул его и впился губами в шею. Смауг издал отрывистый рык от наслаждения и желания. Он и подумать не мог, что Торин вдруг станет вызывать в нём такие чувства, чужеродные и необычные, прямо противоположные тем, какие он обычно испытывал к ненавистному Дубощиту.
Обхватил руками его голову, ероша волосы на затылке, подставляясь ещё ближе, чтобы только чувствовать горячие губы на своей коже.
— Аа-ааарррх, а-аааах, — стонал он всё громче и громче.
— Заткнись.., — с придыханием зашептал Торин, раздирая его пиджак в разные стороны, так, что пуговицы попадали со стуком на пол и раскатились в стороны. — Ублюдок.
Той же участи подверглась и рубашка.
Смауг ещё подался навстречу от счастья, когда почувствовал грубые, несдержанные ласки широких ладоней. Кожа горела, горело всё нутро, и он не помнил, чтобы хоть раз так кружилась голова и подгибались ноги. Ему хотелось орать от кайфа, словно кошка в течке. Торин предусмотрительно заткнул ему рот поцелуем, за который опять получил укус.
Наслаждаясь тяжёлым дыханием своего оппонента, Смауг проник ладонями под его рубашку и совершенно нагло шарил там, исследуя крепкий торс и каждую мышцу, что были сейчас так напряжены.
Неистовую похоть — вот всё, что чувствовал он, слушая, как урчит Торин, хоть и не сказать, что это было довольное урчание. Видимо, тот боролся сам с собой, но его уже никто отпускать не собирался.
Обычно ловкие, но в этот момент страшно непослушные пальцы Смауга пытались расстегнуть кожаный ремень на брюках Дубощита. Он боялся не успеть — вдруг Торин очнётся от страсти, но, словно завороженный, тот ждал, глядя в лицо Дракона затуманенным взглядом светлых глаз.
Когда Смауг справился, стягивая штаны и бельё, а набухший член Торина буквально выпрыгнул наружу, глаза первого широко распахнулись, едва не полезли на лоб от удивления — этот член был огромным, гигантским, другого такого Смауг никогда в своей жизни не видел. Он сглотнул слюну и издал надрывный вздох.
А Торина, по всей видимости, позабавила такая реакция, и на губы легла тень улыбки, лёгкая и невесомая. Стала чуть шире, когда рука Смауга потянулась к его члену, будто тот был под действием каких-то веществ — казалось, что уже совершенно не соображал, что делает. Пальцы сами собой сомкнулись вокруг головки, Дракон с замиранием сердца провёл по стволу.
— Оо-оох-ааа-аа, — шумно выдохнул, ощущая, как ноги подгибаются.
Не выпуская член из руки, он потянулся за поцелуем, лизнув ранку на губе, к появлению которой имел непосредственное отношение. Торин вновь схватил его грубо, крепко и так надёжно. Поцелуй его был таким же. И губы горели, ныли от него, болел язык.
Подавить его, подчинить это неистовое, необузданное животное — Смауг даже застонал от этого безумного желания. Он попытался повернуть его к себе спиной, но ничего не вышло, и Торин лишь зарычал от этой возни, бесцеремонно обхватывая его шею.
Дракон попытался вывернуться, засопел от возмущения, и снова сделал попытку подмять Торина, чтобы заставить повернуться, отчаянно хватаясь за его упругую, жёсткую задницу.
— Ты что же, собака, хочешь вставить мне?! — рявкнул Торин, но не оттолкнул, а, напротив, схватил так сильно, что Смауг замычал от боли. — Никогда, — произнёс ему в губы и, развернув его самого, впечатал лицом в стену, сдирая брюки и бельё, порвав шлёвки.
Разум совсем покинул Дракона, едва тот почувствовал прикосновение влажной набухшей головки к своему заду. Он простонал что-то нечленораздельное и подался назад, прижимаясь ещё теснее. Его ногти скребли стену от изнеможения. И было уже всё равно, каким образом он заполучит Торина, лишь бы его.
Тот схватил его бедро одной рукой, сжав его до ноющей боли, другой направляя головку в Смауга.
— Давай, давай, Дубощит!.., — простонал Дракон от нетерпения. — Аа-ааах, давай же!
— Получай, — и Торин вдолбил ему с такой силой, что тот заорал от наслаждения и боли.
Но опомниться ему не дали. Торин был беспощаден. Мощно и быстро насаживая Смауга, он вбивался в него так, словно долбил перфоратором. Громкие крики сами вырывались у того изо рта, а перед глазами вспыхивали искры и сильно дрожали ноги, и если бы не надёжный захват Торина, валяться бы ему уже на полу. Дубощит уже не затыкал его, но царапал ногтями бедро и кусал в шею всякий раз, когда тот издавал крик. Тесное переплетение боли и наслаждения дарили такие чувства, о которых Смауг и думать не помышлял. Пусть его слышит хоть весь офис, сейчас ему было плевать на весь грёбаный мир.
Торин долбил ещё и ещё, его бёдра работали очень быстро, словно у неустанной машины. Когда Дракон почувствовал, что уже на грани, схватил свой член и принялся надрачивать. Раз, два, три — всё закрутилось, завертелось волчком. Издав последний грудной рык, он забрызгал спермой стену, сжимая напоследок член Торина в себе и ощущая, как его сперма выстреливает внутри и как вытекает наружу. Спустя мгновение он услышал точно такой же рык, какой издал секунды назад сам.
Смауг не мог отдышаться. Торин вышел из него, отпустил, и тот, как и ожидалось, свалился на пол без сил, весь взмокший, но страшно довольный. Такого секса у него ещё никогда не было. Ни с кем. Теперь имя Торина навсегда для него будет ассоциироваться со знаком качества. Идеальный во всём ненавистный Дубощит.
Он флегматично наблюдал, как тот идёт к его столу, потягиваясь на ходу, словно насытившийся лев из саванны, как мышцы играют под его лоснящейся от влаги кожей.
Вытерев член о свой платок, Торин наконец, взглянул на Смауга своими по-прежнему яркими, но посветлевшими глазами, и едва заметно усмехнулся.
— Если ты скажешь хоть кому-нибудь.., — зашипел Смауг с пола, не имея возможности даже пошевелиться.
— Хм, — улыбка украсила лицо Торина, — кажется, я нашёл собственный способ, как приручить Дракона.
