— Пальто можешь снять.
— Это ещё зачем?
Торин знал, что на территории врага нужно держать ухо востро, с этим Смаугом вообще никогда нельзя расслабляться. Чего только стоит то, что из кафе, где они сидели недавно вместе, прислали счёт, хотя он точно помнил, что оставлял деньги на столе. Должно быть, проделки Дракона, будь он проклят.
— А за тем, дорогой Дубощит, что я позвал тебя отметить первую, маленькую победу.
— О чём это ты? — Торин не внял его предложению снять пальто, и остался в верхней одежде, присаживаясь напротив неприятеля.
— О том, что всё получилось, и у меня есть шика-аарное видео, где мэр берёт взятку, — довольная улыбка Смауга сделала его лицо зловещим.
— Твою мать, Смауг! — тяжёлый кулак ударил по столешнице, но руководитель не испугался такой реакции гостя, скорее, ему было любопытно. — По телефону ты не мог мне это сказать?!
— Нет, — покачал тот головой, — и к тому же, я хотел это отпраздновать, — в знак убеждения нажал на кнопку и проговорил в динамик, обращаясь к секретарше. — Принесите бутылку шампанского и два бокала.
— Ты болен, — раздражение никуда не ушло. — Я не стану распивать с тобой, я на автомобиле. К тому же я тебе не доверяю.
— Переста-аань, — Смауг вновь растянул губы в улыбке. — Я сегодня не способен на злые умыслы, потому что в слишком хорошем настроении.
— Нет.
— Дубощит. Прошу.. Я дам тебе водителя.
— Так вот в чём подвох!
Смауг хохотнул и развёл руками.
— Можешь позвать своего. Клянусь, я ничего плохого не замышляю. Теперь я с чистой совестью передоверить это дело тебе, чтобы ты занимался им дальше.
Дверь распахнулась, и вошла секретарша с разносом в руках, на котором несла бутылку Кристалл Брют и два хрустальных бокала. Она кокетливо взглянула на обоих мужчин, прошла к столу, поставила разнос, как и всегда старательно прогибаясь в спине.
— Спасибо, дальше мы сами, — вежливо произнёс Смауг, и глаза его, взглянувшие на Торина, блеснули.
====== Часть 18 ======
Смауг не любил Торина. Всё, что он к нему чувствовал — это злость и раздражение. Эти чувства были очень часто настолько близки к ненависти, что до этого хватило бы и шага. Так вот как раз в том, что Торин бесил его гораздо сильнее, чем кто-либо из людей, живущих на этом свете, и таился главный корень зла.
Он вызывал в нём всплеск эмоций, которые Смауг так и не научился гасить и скрывать. Но каждый раз, при очередной, даже мимолётной встрече, Торин умудрялся бесить его от души, и с каждым разом всё сильнее, хотя, собственно, ничего для этого не делал. Вообще. И даже сам старался избегать его. Но, чёрт дери, всё — внешность, движения, взгляд, жизненная позиция — вновь и вновь, раз за разом посылали такие бешеные импульсы раздражения для Смауга, что никакая сдержанность не помогала.
Сейчас Смауг сам предложил ему отметить завершение первой части совместного плана, но это был, скорее, мазохизм, хотя он старательно наступал собственным эмоциям на горло. А Торин, мразь такая, даже не удосужился снять пальто, что являлось верхом наглости. Что он думает о себе? Будто Смаугу заняться больше нечем, как только придумывать для него козни.
— За первую маленькую, но нужную победу, — он с торжеством приподнял свой бокал и вновь улыбнулся прежде, чем отпить искрящийся золотом, шипучий напиток.
Торин посмотрел на него недовольно. Сделал глоток шампанского или же нет, но прикинулся, что отпил немного.
— Что это за цирк, я не понимаю.., — ещё и проворчал, отняв фужер от губ.
— Теперь мы немножко партнёры, я решил, что нам пора позабыть наши старые распри и просто.., —ха, захотелось проверить самого себя — вот что за этим стояло, но говорить об этом нельзя. Сможет ли он спокойно общаться с Торином на протяжении некоторого времени, пока они распивают эту бутылку? Не станет ли он подшучивать над ним, источая яд, которым наполнялось всё его нутро, едва он видел этого самоуверенного, до скрежета зубов правильного, проклятущего Дубощита?
— Распри всегда начинал ТЫ, — заявил Торин, отставляя бокал и, о, чудо!, вынимая руки из рукавов пальто. Он снял его, размотал шарф и повесил всё это на спинку кресла, в котором уютно расположился. — Вечно дерзишь, как будто в этом весь смысл твоей жизни.
— Может, так оно и есть? — лукаво прищурился Смауг.
— Лучше бы занялся чем-то полезным.
— А я всё успеваю, поверь. Не то что ты.
Тихо, тихо, спокойно. Никаких насмешек.
— Не успеваешь только найти собственную совесть, — буркнул Торин, отводя глаза.
— А тебя твоя совсем, видимо, заела. Ты же всегда и во всём себя винишь, так?.., — жёсткий взгляд Смауга заставил Торина сосредоточиться и напрячься. — Как племянники?
Скрипнув зубами, Торин резко поднялся, отчего его кресло тяжело подалось назад.
— Я уже предупреждал тебя, чтобы ты думать забыл о моих племянниках и обо всём, что касается моей частной жизни?! Кем ты возомнил себя?! Моим другом?!
— Ты же во всём потерпел крах. Я всего лишь интересуюсь, чтобы не наступить на те же грабли, — уже не сдерживая раздражение, произнёс Смауг, поджав губы.
— Легко говорить тому, у кого нет никаких привязанностей! У тебя никого нет, вот поэтому ты за свою фирму и деньги держишься так, словно это последняя радость в твоей жизни!
В порыве негодования вскочив со своего кресла, Смауг перегнулся через стол и схватил Торина за лацканы пиджака.
— Да что ты вообще обо мне знаешь, идеальный наш?! — прошипел он ему в лицо со злостью.
Ненависть закрутилась вновь в голове чёрными прочными нитями, что спутывались друг с другом, свивались клубком. Эти светлые глаза. Цвет неба. Цвет рая. Чуть сощуренные — Торин явно злился — но взгляд всё равно оставался безмятежным. Как у него так получалось?! У самого Смауга в глазах плясали языки яростного пламени, которым он мог испепелить кого угодно. Почему лицо не перекошено от гнева?! Почему, будучи разозлённым, Торин остаётся таким красивым? Мразь. И Смауг впился в тонкие губы с немыслимой жадностью, словно от этого зависела вся его жизнь. Не думая о последствиях, не думая ни о чём, кроме Торина, он вкушал поцелуй.
Но недолго. В один из следующих мгновений тяжёлый кулак Торина обрушился ему в скулу и от сильного удара Смауг отлетел назад, едва не ударившись затылком о стену.
Скула неприятно заныла — скорее всего, останется синяк. Удар у Торина уверенный, сильный, отточенный. Скотина.
— Больной ублюдок! — взревел Торин, и вот теперь Смауг увидел в его взгляде небывалое количество гнева. — Что ты творишь?!
Приложив тыльную сторону ладони к больному месту, тот медленно поднялся с пола.
— Я тебя ненавижу, я тебя презираю! — выплюнул он слова, но когда взгляд остановился на губах. Вкус этих губ останется надолго в его памяти. До чего же было приятно. А впрочем..
Перегибаться через стол больше не хотелось. Рискуя до конца жизни получать насмешки — сам Смауг так бы и сделал, соверши Торин подобное, каждый раз высмеивал бы. Рискуя своей репутацией циника. Рискуя вновь получить по лицу.. он стремительно приблизился к Торину и вновь накинулся на него с поцелуем, на сей раз крепко схватив его за плечи, не оставляя места для манёвра. Тот ещё что-то процедил сквозь зубы и стиснутые губы, но в какой-то момент просто взял и ответил на поцелуй, хоть и грубо, порывисто, разрывая прикосновения и вновь набрасываясь, что ещё сильнее распаляло Смауга, который до конца так и не мог насладиться, насытиться этим.
На мгновение раскрыв глаза, он увидел перед собой эти невероятно прекрасные глаза и понял, что его засасывает в эту бездонную глубину. Если только он не вернёт себе самообладание, то это может привести к ужасным последствиям.
Сам не мог.
Сжал кулак, отвёл, другой рукой хватаясь за Торина ещё крепче, и со всей своей силы врезал ему в живот, тут же отстранившись. Резко выдохнув, Торин согнулся пополам. Но улыбнулся. Смауг заметил, как блеснули его обнажившиеся зубы.
Его собственные глаза округлились от удивления. Дубощит ещё смеет радоваться?
