Затем они с Кили спускались на кухню, где щедрая прислуга обязательно припасала что-то вкусненькое для них. Все уже были в курсе этих отношений, и большинство, хоть и сквозь сурово нахмуренные брови, поддерживали их, видя, как сильно поменялся Кили, превратившись из безответственного шалопая во взрослого мужчину. Трандуил всем нравился ничуть не меньше. Вежливый, обаятельный, он всегда был готов помочь повару в готовке, накрывал на стол, подсоблял садовнику убирать прелую листву со двора. И то, как два этих молодых человека смотрели друг на друга. от их влюблённых взглядом могло оттаять любое чёрствое сердце.
Однако время было не остановить, и всё больше Кили о чём-то думал, уставившись в пространство, перебирал что-то в голове и всё чаще хмурился, а Трандуил не на шутку беспокоился, думая, что это связано с тем, что он винит его в ссоре с дядей, из-за которой, несомненно, сильно переживал.
В следующее воскресенье стало ясно, что деньги к сроку собрать не удастся. Даже с одобренным кредитом на имя Фили, вызвавшегося помочь, и с теми средствами, что Кили насобирал у друзей, суммы не хватало. Это выбило его из колеи настолько, что весь вечер он просидел в своей комнате, сославшись на мигрень, и размышлял, размышлял, размышлял, бродя по комнате из угла в угол. Ему было страшно. Он был в отчаянии. Не знал, что ему делать и как поступить. Как защитить.
В понедельник Кили сам решил ехать в клуб, чтобы просить об отсрочке или ещё какой-нибудь уступке, но не успел — на стоянке его вновь подловили. Хозяин клуба выглядел ещё более угрожающим, чем в прошлый раз, и ещё более нервным. Его лицо пряталось в тени капюшона толстовки, надетой под тёплую куртку. На этот раз его даже не смущало присутствие рядом Фили.
— Ну что? Деньги при тебе? — низким хриплым голосом спросил он.
Кили вздрогнул от той интонации, какой это было произнесено. Вряд ли он станет ждать. Вряд ли захочет договариваться. Голова гудела от напряжения, виски ломило, весь мир казался слишком шатким, чтобы чувствовать себя уверенным хоть в чём-либо.
— Н-нет, я хотел привезти их вам в клуб сам. И я не смог найти столько денег, чуть меньше, а остальные потом, чуть позже. Вы не против? — он сам старался говорить миролюбиво, чтобы не провоцировать, однако и это не помогло.
— Мне кажется, я достаточно внятно объяснил в прошлый раз или нет? Мне нужны пятьдесят штукарей баксов прямо сейчас, — внушительное тело верзилы резко дёрнулось от раздражения.
— Поверьте мне, я принесу остальное в скором времени. Обещаю.
Хозяин клуба резко шагнул вперёд, и оба брата невольно отступили на то же расстояние.
— А пока не принесёшь, Фея будет батрачить в клубе.
— Нет! Я не позволю! — отчаяние Кили трансформировалось в негодование, а желание защитить — в агрессию. — Трандуилу не место в вашем притоне, и он вернётся туда только через мой труп!
Казалось, мужчина ожидал такой реакции, потому что вовсе не удивился, а только гадко, очень гадко, усмехнулся, мерзко скривив губы. В тусклом свете фонаря бесцветные глаза его зло сверкнули.
— Через твой труп, ты сказал? — новая противная усмешка чуть обнажила острые зубы. — Это будет нетрудно. Ты уверен, что Лесная Фея стоит твоей жизни?
Кили уже трясло. Он не мог чётко определить сам, отчего — то ли от злости, то ли от страха. Возможно, именно это комбо чувств и проделало такой результат. Он чувствовал, что каждое чужое слово, словно режет бритвой по оголённым нервам, и ему казалось, что в этот момент способен на всё, даже на убийство.
— Я не позволю, — повторил он с ещё большим жаром, чем прежде.
— Лучше бы тебе не ссориться со мной, а сделать всё так, как я говорю, — угрожающе заявил мужчина и вновь осклабился.
— Не надо тут запугивать моего брата, — вступился Фили, не менее возмущённый и напуганный происходящим, чем его младший бро, и желающий как можно скорее убраться отсюда.
— Вот, и его подставляешь, — кивнул на него хозяин клуба, явно намекая Кили на то, что может навредить и Фили тоже.
Вся воинственность мгновенно испарилась, обнажив лишь чувство страха за близких. Кили посмотрел на верзилу, по которому было видно, что в своих угрозах шутить он не привык, посмотрел на асфальт, посеребрённый светом луны. Надо быть мудрым, надо быть мудрым, — словно мантру повторял он сам себе. Агрессией проблемы не решить, а если неприятель психанёт, то так и вовсе можно потерять всякий контроль над ситуацией. Нельзя было всё больше усугубить.
— Ваше предложение, — его голова опустилась так низко, что он едва не доставал подбородком груди.
— Принесёшь сегодня всю сумму, либо я заберу девку назад, — низким и проникновенным до мурашек голосом произнёс хозяин клуба. — Никаких поблажек, никаких договорённостей больше. Не корчь из себя нищего, у тебя всё ещё есть твои акции.
Словно скрыв театральным занавесом, сизые тучи спрятали в своей дымке неровную луну. Всё вокруг сделалось ещё темнее и казалось ещё более зловещим. Сознание словно отключалось. Кили видел всё происходящее как будто бы со стороны, лишившись всех чувств. Их вытянули из него только что и не наполнили ничем другим.
— Ты понял меня?! — рявкнул верзила напоследок, заставляя братьев прийти в себя и вздрогнуть, после чего быстро скрылся между автомобилями, как будто его тут никогда и не было.
— Это всё не приведёт ни к чему хорошему, бро, — прошептал Фили, как только к нему вернулся дар речи. — Давай расскажем всё Торину, — и взглянул на Кили умоляюще. — Если сам боишься, позволь мне это сделать.
— Нет, — спокойно и словно немного отрешённо произнёс тот, вглядываясь вдаль туда, куда ушёл шантажист. — Эта сволочь всё равно не сможет забрать Трандуила. Как? Я скажу ему не выходить из дома одному, и тогда у него ничего не выйдет. Не сможет же он пройти мимо охранников.
— Что-то мне серьёзно не по себе от всего этого, — Фили вздохнул очень печально.
Ему было ужасно страшно за брата, прежде всего. Всегда идущий на поводу у своих чувств, сейчас он мог жестоко поплатиться за это, и то безрассудное решение ничего не говорить Торину тоже могло сыграть злую шутку. Как всегда до сумасбродства храбрый, теперь до опрометчивости готовый на всё ради любви, он был открытой мишенью для тех, кто хотел этим воспользоваться.
Ветер совсем стих. Они стояли совершенно одни на огромной парковке с сотнями автомобилей, припаркованными ровными рядами — два смятённых, напуганных человека — и не замечали, как в тусклом свете фонарей замерцали крохотные блёстки первого снега.
В это самое время Торин мчал по городу в логово неприятеля. Накануне позвонил Смауг и весьма загадочным тоном сообщил, что некие люди готовятся провернуть процесс со взяткой для корыстного мэра. Почти всё было готово — сам сценарий, меченые купюры, скрытые камеры, и именно поэтому Торину вынужден был ехать сейчас к нему в офис.
Город в сумерках был таинственен, немного неуютен и как будто чужд. Может быть, всё дело было в кривой луне, чьим серебристым, мягким светом были залиты узкие улочки и крыши домов. Сердце пробирала тоска. Так остро чувствовалось одиночество, что хотелось волком выть на серебристое пятно в небе, и мысли постоянно возвращались к племянникам.
Торин ощущал себя преданным ими, словно они специально отбились от него и потеряли правильный ориентир в жизни. Да только почему-то теперь, как никогда они казались ему взрослыми, а вовсе не детьми, заблудившимися на незнакомой дороге. Ему хотелось, чтобы они были счастливы, а, по его мнению, они не могли быть счастливы в паре с людьми своего же пола, и далеко не самыми достойными, если брать в пример того же Трандуила. Понятие нормальности до безобразия субъективно, конечно, но ощущение уютного счастья у всех одинаковое. Не в пример племянникам, он сам так и не смог его достичь. Видел в мечтах дом с любимой женой, тремя детьми и собакой, но в жизни ему попадались одни корыстные, амбициозные потаскушки, которым простая семейная жизнь претила. Они хотели лишь денег, удовольствий и умели лишь безмерно хвастать благами перед другими. Это было настолько отвратительно, насколько только можно было себе представить. И это противоречило его мечтам о спутнице жизни, об единомышленнице, подруге, верной и способной понять и поддержать, с которой можно было идти вместе рука об руку через все радости и трудности, до самого конца. Если и были на планете такие женщины, то, увы, Торину они никогда не попадались.
