— Иди ко мне, — попросил Кили, и Трандуил обернулся. Его глаза блестели в полутьме и почему-то чуть дрожали пальцы, которыми он по-прежнему держал пластинки жалюзи.
— Ты думаешь, это правильно? Что мы обманываем твоего дядю? Что так всё происходит, как будто мы делаем что-то предосудительное? Я чувствую себя виноватым.
— Да забудь ты про него, — Кили сам приблизился к нему, обнимая со спины. — Мне сейчас уже на всех наплевать. и на всё.
Мягко развернул к себе и коснулся губами губ. Очень нежно и осторожно.
Стук дождевых капель по карнизу напоминал звуки клавиш и ту прекрасную мелодию, что слышали они в салоне такси. Остался только он и сладкий вкус губ, всё остальное пропало — и время, и пространство. Стало так темно, как если бы луна исчезла с небес, прихватив с собой все мириады звёзд, а фонари и огни города за окном словно погасли навсегда.
— Я люблю тебя, — прошептал Кили Трандуилу прямо в губы, опаляя горячим дыханием. — Я так люблю тебя, и это для меня важнее всего на свете.
Трандуил не мог заставить себя открыть глаза, он только вслушивался в ощущения своего тела, ловя все оттенки, которые дарило осязание. Он почувствовал, как тёплые ладони Кили заскользили по спине, лёгкими прикосновениями очерчивая позвонки под кожей, и как защекотала кожу ткань футболки, которая постепенно задиралась и собиралась складками, влекомая чужой рукой. Углубляя поцелуй, Кили огладил загоревшуюся от острой ласки кожу спины. Сначала вверх, до лопаток, потом вниз. И наоборот, заставляя выгибать спину и жаться ещё ближе.
Тихий стук, как звон клавиш. И ноты дождя плавной мелодией устремились к более низким звукам, будоража всё нутро. Легкие горели, можно было дышать только поцелуем.
Кили оторвался от губ спустя целую вечность. Трандуил непонимающе вздохнул, распахивая глаза. Воздух вокруг казался холодным и колким, ибо там, в их собственном мире любви и наслаждения всё было иначе — тепло и уютно.
Они добирались до постели ещё вечность, целуясь и лаская друг друга. И Кили бережно уложил Трандуила на постель, залюбовавшись им с этого ракурса, чем вызвал волну смущения.
— Иди ко мне, — попросил его Трандуил, притягивая к себе за штанину.
— Уже, — мурлыкнул Кили, не отводя глаз с припухших от поцелуев губ.
Его руки легли на низ живота, на кожу, оголённую из-под задравшейся футболки. Несколько секунд он не двигался, замерев в нескольких миллиметрах от губ Трандуила, а потом медленно приподнялся и сдвинул мягкую ткань повыше, к груди, открывая напряжённый живот и гладкую кожу. Он наклонился, прихватывая её губами, водил по ней языком, такой распалённой, такой горячей. Сбившееся дыхание дополняли музыку дождя за окном, и мелодию эту Кили готов был слушать бесконечно — жаль нельзя было нажать кнопку записи, оставалось лишь писать на подкорку каждый звук. Его руки вновь заскользили по коже, посылая щекочущие импульсы, что циркулировали под кожей и отдавались пульсацией крови в висках.
Поцеловав его в шею, Кили опустился значительно ниже, и наслаждение, стягиваясь вихрями, тоже опустилось вслед, сконцентрировавшись топким жаром внизу живота. Оно обжигало так, что терпеть становилось просто невыносимо, и когда Кили коснулся лёгким, будто случайным жестом его паха, Трандуил вновь инстинктивно выгнулся ему навстречу, издав короткий полустон.
— Послушай, — на выдохе прошептал Кили. Он сдвинул вниз ткань джинсов и легко, невесомо тронул и поцеловал открывающуюся кожу, а затем поднял голову и взглянул в глаза. — Я ещё не делал этого с парнями, так что считай, что это мой первый раз. Но я буду стараться сделать всё как можно лучше и.. как можно безболезненнее.
— Я доверяю тебе, — шепнул Трандуил, обводя пальцами его скулы и замечая, что глаза его стали совсем тёмными. Цвета ночного неба, подёрнутого дымчатой вуалью вожделения, скрывшей собою отсветы бликов, что были, как свет звёзд.
Ткнувшись носом ему нос, Кили стянул с него джинсы и бельё. Тёмные кудри щекотали кожу, пока он нетерпеливо менял положение. Ощущения, трепетные, как пламя свечи, заставили диафрагму Трандуила резко сократиться, шумным дыханием опустошая лёгкие от затаившегося в них воздуха. Каждое прикосновение перебирало струны нервов, заставляло их перекликаться хаотично сетью по коже, воспринимать те оттенки осязания, о которых раньше никто из них даже не догадывался.
Трандуил чувствовал Кили каждой своей клеткой. Чувствовал всё то, что горело внутри него, каждую его эмоцию, каждое сомнение и переживание — всё, до последней капли, словно бы они уже были единым целым.
Горячее дыхание опалило кожу — Кили скользнул губами по каплям смазки на обнажившейся головке, растирая влагу по большей поверхности кожи. Резко вздохнув, Трандуил заёрзал, уходя от невероятно острых ощущений, которые непривычно смущали его и отдавались чересчур сильными ударами сердца, готового проломить рёбра. Он почувствовал первое прикосновение: Кили только поддразнивал, лаская узкое отверстие самым кончиком языка, обводя, слегка надавливая. Обхватывал головку тёплыми губами, а затем позволял ей почти свободно выскальзывать. Это было и желанно, и мучительно. Хотелось продлить это и одновременно получить большее.
Внезапно Кили приподнялся. Сглотнул солоноватый вкус и отёр губы ладонью. Он замер и услышал, как дышал Трандуил — шумно, отрывисто, неровно. А затем.. затем он расслышал своё имя. И всё это сливалось в целую симфонию звуков, что услаждала слух сильнее, чем любая, даже самая прекрасная мелодия на свете.
Они целовались, выражали чувства через прикосновения, шифровали слова ласками, пробовали вкус друг друга, ещё ни разу тактильно так не наслаждаясь друг другом, без спешки и оглядки на постороннее. Кили, что-то невнятно простонав, дёрнулся, высвобождаясь из плотно облепившей тело, слегка влажной, липнувшей футболки, приподнялся, на мгновение разрывая поцелуй, а затем снова приник, будто без этого просто не мог существовать.
Стук за окном, звонко и коротко, словно высокие ноты клавиш, и эти звуки врезались в память навечно, вплетаясь в неё серебристыми нитями, точно такими же, как дождь за стеклом, что размывал хрустальными потёками последние фотоны света.
Кили снова приподнялся, сильно выгибая горячую спину. Трандуил видел, как лоснилась в полутьме покрытая испариной кожа на рельефной груди. Стали более ощутимыми под пальцами длинные чёткие мышцы спины, и кожа была такой горячей, немного скользкой от испарины. Он не мог отказать себе в удовольствии коснуться её, прижать ладони, оглаживая мышцы, чтобы через мгновение прижаться к груди как можно ближе и как можно сильнее.
— Ты потрясающий, — произнёс Кили не своим, чужим, хриплым и низким голосом.
Прикосновения его нежно заскользили по телу, не оставляя ни одного участка кожи без ласки. Ладони медленно двигались всё ниже и ниже, и Трандуил, совершенно забывшись, уже готовый ко всему, отрешившись от действительности в наслаждении, пропустил момент, когда Кили проскользнул рукой между его разведёнными длинными ногами, и, огладив ягодицы, коснулся пространства между ними.
Поэтому он тут же резко вздрогнул и замер в опасении.
— Тише-тише, — ладонь Кили ласково заскользила по ягодице к бедру. — Я обещаю, что всё будет хорошо.
Окончательно захмелев, опоенный нежностью, Трандуил внимал тягучим импульсам удовольствия, что дарили горячие ладони, скользившие то тут, то там, прикрывал ресницами глаза, когда пальцы вторгались, чтобы подготовить и наносили смазку, пахнущую сандаловым маслом. Он лишь слегка вздрогнул в момент основного проникновения и ещё плотнее сжал веки, ожидая боли. Однако её не было.
Кили тяжело дышал ему в висок, и всё его тело пылало жаром. Трандуил чувствовал, как он шепчет что-то, касаясь пересохшими губами его кожи, как прижимается мокрым лбом. Он прикусил губу, послушно подчиняясь давлению, сильнее разводя ноги и приподнимая бёдра навстречу. Кили удерживал его за талию, не позволяя отодвинуться.
Их тела плотно соприкасались. Время замерло.
