— Я ни в чём не уверен, всего лишь высказал вам свою точку зрения, — буркнул он.

— Спасибо вам за неё, — Торин быстро чиркнул ручкой в паре мест, протягивая ему бумагу.

— Я ничего вам не говорил, — инспектор забрал её и быстро вышел из кабинета, попрощавшись уже на ходу.

— Не знаю, получится сегодня или нет, но завтра точно нужно будет съездить в релакс-клуб, боюсь, как бы тот тип со шрамами не пришёл в клинику, — негромко сказал Кили брату, кладя ладонь на ручку входной двери. Они только-только вернулись с работы, уставшие, обессиленные и немного сонные. Совсем не привыкшие работать без выходных.

Замок щёлкнул, и Кили раскрыл дверь, входя в просторный холл дома, где ярко горел тёплый свет. Стащил куртку, кинул её на рогатую вешалку, потянулся, медленно и лениво, как домашний котяра.

— Я же сказал, что с тобой поеду, поэтому только скажи, — Фили тоже избавился от верхней одежды, измученно выдыхая. — Кстати, ты заметил, в каком расположении духа был Торин? Он рвал и метал. Боюсь, Кили, что с Лесной Феей ничего не вышло. Может, сейчас он поведает нам, что там произошло. Или предпочтёт молчать, как обычно бывает, если от одной темы разговора его начинает мутить.

— Да. Завтра с утра поеду в клинику, вдруг он перегнул палку — пробормотал себе под нос младший брат, направляясь в гостиную.

Из столовой послышался зычный и раздражённый окрик Торина, который явно услышал, что племянники вернулись:

— И сколько вас ждать надо?!

— Мы хотели срезать и попали в пробку! — отозвался Фили, качая головой брату. — Сейчас начнётся, — шепнул ему, и вновь крикнул погромче. — Сейчас переоденемся и спустимся!

— Ужин стынет, мойте руки и сюда!

— Он просто в бешенстве, — Кили нахмурился, чувствуя, как всё внутри умирает, теряя последние крупицы надежды.

Оба брата поплелись в уборную, что находилась на первом этаже, чуть за углом. Включив воду, Кили ополоснул лицо водой, чтобы хоть немного взбодриться. Он посмотрел на себя в зеркало и увидел там свою разнесчастную, ничтожную физиономию. Когда же он стал таким, превратившись из вечно сияющего улыбкой молодого мужчины в унылое говно? Да вот несколько часов как и стал. Счастье испаряется из нас вместе с надеждой, а надежда на то, что Торин примет Трандуила, рухнула именно столько времени назад.

— Если он запретит мне видеться с ним, я уйду из дома, — вдруг заявил он, глядя на своё отражение. — Он ведёт себя так, словно мы ещё малые дети, но ведь это не так. И если он стыдится того, что я влюблён не в девушку, мне здесь делать нечего.

Идти против всего мира легче. Идти против дяди, которого он так любил и уважал, — гораздо тяжелее, но он готов и на эти жертвы. Он готов на всё.

— Ты чего, Кили? — встревоженно глядя на него через плечо, спросил Фили, целясь в унитаз. — Ты хочешь уехать, а как же я?

— Ты будешь классным руководителем компании, — улыбнулся младший брат вымученно и немного печально.

Он тоже не представлял своей жизни вдали от брата. Тот был ему самым родным, самым близким человеком на всей планете, несмотря ни на что. Но разве были какие-то другие варианты? Нет. Он будет нести в себе чувства вопреки запретам и осуждениям, вопреки болезненному ощущению тоски, которое уже возникло, едва он подумал о разлуке с Фили, вопреки тому, что любовь его совершенно безответна — что ж, он готов быть другом, готов забить на своё эмоциональное противостояние, лишь бы рядом. Ему хватит, если Трандуил просто позволит заботиться о себе, а его огня хватит на них двоих. Решение было принято. Оставалось лишь услышать Торина, чтобы окончательно удостовериться, что иного пути нет.

Покончив со своими делами и мытьём рук, они оба вошли в столовую, таща за собою свои печальные настроения, да так и застыли на пороге, проваливаясь в шок, как в ледяную, тёмную воду.

Повисла оглушительная тишина, во время которой Кили слышал лишь отчаянное буханье своего сердца. Оно будто увеличилось в размерах — настолько сильным и мощным был этот звук.

За одним столом с Торином сидел Трандуил. Он смотрел на вошедших братьев с лёгкой, смущённой улыбкой, похожей на мираж, и был мило растрёпан, словно только проснулся. Такой робкий и тихий, и весь его вид выражал неуверенность и осторожность. Рот Кили открылся было, но потерял всякий дар речи, закрываясь, а потом снова открываясь, как у рыбы, брошенной на берег. И Торин угрюмо смотрел на него, пока вновь не уткнулся в планшет, чем и занимался всё то время, что Трандуил здесь сидел — так он скрывал своё раздражение по этому поводу.

— Ну, и что стоите? — сухо спросил он, пробежав глазами по заголовку статьи. — Сказал, всё стынет.

— Да, конечно, но ведь.., — Фили указал ладонью на Трандуила, прошёл на своё место и сел, пододвигая свою тарелку поближе.

А Кили всё стоял, забывая, кто он и где, будто тоже словил амнезию. Его губы перестали двигаться на время, — всего на пару мгновений, — но затем, спустя ещё какое-то время, лицо озарила такая внезапная и светлая улыбка, что радостная энергия, выплеснувшаяся из него и волной распространившаяся по всему помещению, невидимым, тёплым цунами накрыла всех, кто тут находился.

— Торин.., — наконец, прорезался его голос.

Дядя поднял голову и удивился. Давно ему не доводилось видеть своего младшего племянника таким. В тёмных глазах сверкали звёзды, улыбка сияла, счастливая и солнечная. От одного только взгляда на этого парня? Неужели он так сильно влюблён? Не допустил ли Торин ошибку, привезя сюда источник такой безумной радости? В любом случае, думать об этом уже было поздно, когда дело сделано. Оставалось только надеяться, что проживание под одной крышей с Трандуилом поможет племяннику увидеть в последнем не прекрасное, почти мифическое существо, а обычного, ничем не примечательного человека.

— Садись уже.

— Торин, спасибо, — это прозвучало настолько искренне, на что дяде оставалось только проворчать.

— Не за что, и помни о своём обещании.

— Да, я помню, — кивнул Кили, быстрым шагом подходя к столу и усаживаясь рядом с Трандуилом.

Он притянул к себе тарелку, оглядывая стол, но чувствуя, что есть совсем не хочется от трепетного, волшебного чувства, которое волнами накатывало на него, проходя через всё тело и замирая где-то как раз в районе желудка. Пальцы его сжали вилку только для того, чтобы хоть что-то было в руках. Он ничего не мог с собой поделать, но уголки его губ сами по себе ползли вверх, так что ему было невдомёк: как же заставить себя не улыбаться? И, конечно, он не должен сидеть так, уставившись на то, как ест Трандуил — это тоже не приведёт ни к чему хорошему. Торин может не на шутку разозлиться.

Когда же гость в очередной раз поднёс вилку ко рту, Фили, наблюдающий за этим, не удержался от комментария и произнёс вполголоса:

— А ты вообще-то не ешь мясо.

Вилка так и замерла у губ.

— Ты сама.. сам.. кхм, извини, всё никак не привыкну, мне говорил, — продолжил он, глядя в зелёные, широко распахнутые глаза.

— Какое ещё «не ешь мясо»? — вставил Торин своё грозное слово. — Посмотри на него, он же бледный, как смерть. Мы за него отвечаем как-никак.

Трандуил перевёл вопрошающий взгляд на Кили, но тот пожал плечами, как бы говоря «поступай, как хочешь».

— Ешь-ешь, — настаивал Торин, по виду которого можно было понять, что с ним лучше не спорить.

Поколебавшись ещё мгновение, Трандуил всё же вложил кусочек ростбифа себе в рот. Он всё равно ел мясо в течение всего этого времени, что был в клинике. А, кроме того, ростбиф был настолько мягким и вкусным, и удержаться от соблазна было всё равно невыносимо. Зато он узнал о себе ещё какую-то деталь, немало удивившую его, потому что совершенно не вязалась с тем, что он уже знал о своей прошлой жизни.

— Я до сих пор не могу поверить, что ты это сделал, Торин, — с довольной улыбкой произнёс Кили, искоса глядя на Трандуила, любуясь им в течение этой пары секунд.

— Я сам не могу в это поверить, — сухо ответил тот, отпив воду из стакана, и сразу же снова уткнулся в свой планшет, чувствуя, что начинает закипать от одного только взгляда на то, как смотрит его младший племянник на эту чёртову Лесную Фею. С каждой секундой ему становилось понятнее, какую ужасную ошибку он совершил.