— Кто ты такой? Мой брат? – тихо спросил Трандуил.

— Неа, не твой, я брат твоего бойфренда. Меня зовут Кили.

Вопрошающее, растерянное выражение лица заставило Кили отвести глаза; оно могло проделать брешь в его теле – по крайней мере, он явственно ощущал её в своей груди. Это всё было чертовски тяжело. От каждого его слова зависело мироощущение человека, который словно только что родился. В ожидании следующего вопроса он тысячу раз сгорел, потому что точно знал, что у него спросят в следующее мгновение.

— А он сам где?

Казалось бы, такой простой и естественный вопрос, но он словно бы загнал сотни булавок под кожу. Это было больно и неприятно. Вот же чёрт..

— А.. – Кили прикусил нижнюю губу, неловко заёрзал на сиденье и почувствовал, как что-то заныло под рёбрами. – Он.. Фили придёт позже.. боится увидеть тебя.. Страшно, что не узнаешь его, ты понимаешь?

В ответ очень неуверенно кивнули.

«Страшно, что не узнаешь». А самому возможно ли узнать? Нет ледяного снисходительного взгляда, сковавшего все черты лица, белокурых, длинных волос, голубых, пронзительных глаз. Ничего.. ничего не осталось.

Кили тяжело вздохнул. Нужно сосредоточиться, быть предельно собранным, не обращать внимание на лезвие горечи, полосовавшее горло изнутри.

— Ты помнишь, что с тобой произошло? Откуда это? – Кили указал на бинты.

Было видно, что Трандуил сосредоточенно думал, нахмурившись. Возможно, пытался что-то вспомнить, копаясь в глубинах сознания, в его бесконечных чёрных лабиринтах, холодных и пустых. Он выглядел так, словно испытывал какую-то боль, так что, в одно из мгновений заметив во взгляде всполохи паники, Кили поддался спонтанному порыву и накрыл его кисть своей ладонью. Этот контакт, совсем невинный, хоть и такой крепкий, прошил разрядом всё тело, словно Кили получил удар молнии в самый сильный шторм. Каждое прикосновение, как в первый раз. Отголоски этих волн потом долго мерещатся ему ночами. Он повернул голову к кардиомонитору, возвестившему об учащении пульса у пациента, а следующая фраза Трандуила заставила всё внутри перевернуться.

— Мне очень страшно.., – прошептал тот со следами тлеющей паники, печали и беспомощности. – Мне так страшно, что хочется уснуть навсегда.

— Эй-эй, – запротестовал Кили, с ужасом взглянув ему в глаза и сжимая руку ещё крепче, – не волнуйся, мне сказали, что это обратимо. Ты обязательно всё вспомнишь со временем.. Доктор Радагаст заверил, что это может произойти даже через несколько часов. Как по щелчку. А он очень опытный специалист.. Мне нужно задать тебе ещё кое-какие вопросы. Ты не устал?

Трандуил внимательно посмотрел на свою руку, накрытую чужой рукой и чуть расслабился, готовый слушать дальнейшие расспросы. Его пульс потихоньку выравнивался. Напряжение в воздухе стало рассеиваться.

— Нет, не устал.

— А ты помнишь, что было вчера вечером? Нет?.., – горько хмыкнув, Кили опустил взгляд. – Какая-то злая ирония, потому что вчера я просил, чтобы ты перестал отрицать себя, а сегодня ты совсем забыл, кто ты такой, – голос его дрогнул, ибо в груди тугим узлом скрутил удушающий гнев на тех, кто сотворил это. Знай он это наверняка, то не пожалел бы времени выловить сволочь и отделать так, чтобы тот осознал, сколько страданий принёс своим поступком. – Обещаю, что я разберусь с тем, кто это сделал. Мы с Фили разберёмся, – он давал слово скорее даже себе, ведь Трандуилу сейчас на это было ровным счётом всё равно. Ему просто хотелось всё вспомнить.

— Какие у нас отношения? Мы с тобой друзья?

От этих вопросов Кили впал в ступор. Вряд ли их можно было назвать друзьями. Они были друг другу скорее.. никем. Но всё же ответил он по-другому для их обоюдного спокойствия и собственного морального удовлетворения:

— Да. Да, конечно, мы друзья.. Раз вы встречаетесь с Фили, то, естественно, что мы.. друзья, – он замолчал на некоторое время, выравнивая дыхание и вспоминая план действий. – Скажи мне, ты совсем-совсем ничего не помнишь? Ничего из детства? Что-нибудь, касающееся семьи, родителей?

Длинные пальцы Трандуила сжали простынь, вцепившись в неё и сминая так сильно, что фаланги побелели. Пересохшие губы разомкнулись. Могло показаться, будто ему тяжело говорить.

— Это похоже на падение. Будто ты падаешь с огромной высоты в черноту и знаешь, что ничего больше, кроме этой бездны не увидишь. Нет опоры под ногами, нет равновесия, только страх и желание поскорее разбиться.

— Всё образуется, – с чувством ответил Кили, опасаясь услышать что-то ещё, поглаживая по тыльной стороне ладони так, чтобы расслабить сжатый кулак. – Разбиться мы всегда успеем, а быть сильным и попытаться найти в темноте свет — вот что важнее. Вчера я сказал тебе, что невыполнимые задачи — самые увлекательные – ты, конечно, не помнишь. Но мы все вместе – и я, и Фили — мы поможем тебе вспомнить обо всём, пусть даже это пока кажется действительно невыполнимой задачей.

Ему вдруг почудилось, будто в зелёных глазах промелькнула.. надежда? Или может быть, благодарность? Или же и то, и другое, но Кили, скорее всего, принял желаемое за действительное, а на самом деле ничего особенного в этом взгляде не было. Трандуил продолжал задавать осторожные, тихие вопросы, от которых сердце трещало по швам:

— Так что насчёт моей семьи? Где она?

— Я ничего об этом не знаю, но обещаю выяснить как можно скорее, тем более.., – Кили замолк, услышав шаги по коридору.

Дверь приоткрылась, и заглянул Радагаст, к которому вернулись его обычная энергичность и энтузиазм. Он пристально посмотрел на пациента и произнес, качая головою:

— Кили, тебе пора. Ему нельзя переутомляться, а нам ещё нужно провести тесты.

— Но я ещё не перешёл к основному.., – попытался возразить молодой человек, понимая, что не хочет уходить.

— В другой раз, в другой раз.

Кили медленно кивнул, нехотя поднимаясь с насиженного места. Он чувствовал какую-то незавершённость во всём этом. Будь его воля, он остался бы здесь до самого утра. Но доктор совершенно прав — Трандуил выглядел уставшим, и ему требовался отдых. Вываливать на него столько информации сразу было чревато.

— Я приду завтра, – шепнул он, и уже хотел покинуть палату, как услышал голос Трандуила, заставивший его замереть.

— Пожалуйста, попроси его зайти.

— Кого? – удивлённо спросил Кили, обернувшись вполоборота и нервно напрягаясь.

— Моего.. Фили..

Голова опустилась, словно обречение весило несколько тонн. Даже несмотря на свою амнезию Трандуил продолжал спрашивать о Фили и звать его. Значит, действительно сильно любил, и Фили зря переживает о том, что теперь что-то будет не так. Говорят, любовь бессмертна. Глубокие чувства не угаснут никогда, переходя в разные стадии. Но это только то, что касается двоих; это между Трандуилом и Фили, а его собственная жалкая любовь обречена на погибель, так или иначе. Это ничего, ведь впереди ещё вся жизнь. Всё образуется и для него тоже. Через неделю, через месяц или через год. Но когда-нибудь он сможет посмотреть на Трандуила по-другому.

Игнорируя напряжение в плечах, Кили вскинул руку, махнув на прощание, и вышел в коридор.

Он медленно брёл по длинному проходу, ведущему к лифтам, сунув руки в карманы халата и пиная несуществующий мусор. Кнопка лифта призывно горела алым; указательный палец небрежно ткнул её. Почему-то Кили казалось, что даже эта кнопка не отзовётся на его прикосновения, и двери так и не откроются, обрекая его на пеший ход. Однако всё сработало, и серебристая кабина, впустив его, повезла вниз.

Фили всё ещё сидел там, в комнате ожидания, понурый, задумчивый. В нём было столько отчуждения и тоски, словно умер кто-то из его близких. Брат так сильно убивался, что для Кили его собственные страдания показались такими незначительными и ничтожными, будто его чувства были слишком поверхностны для таких переживаний. И всё же он предполагал, что тот сразу кинется к нему выяснять, как всё прошло и как себя чувствует Трандуил, но вместо него это сделала Тауриэль. Она же и сообщила, что Торин уже уехал домой, не дождавшись возвращения племянника. В этой комнате теперь были лишь они втроём.