— Расскажет, если захочет, – сухо ответил ей Торин, вновь утыкая взгляд в газету. – Любой мог это сделать, учитывая её вздорный характер.

Казалось, свет слишком яркий, режущий глаза и вызывающий вокруг радужные круги. Кили мечтал выбить все лампочки, чтобы погрузить эту комнату в полумрак, чтобы его эмоций никто не увидел. Ему хотелось рыдать. Рядом тихо всхлипывала незнакомая женщина в объятиях мужчины — должно быть, кто-то из их близких тоже был здешним пациентом. Ох, как же Кили ненавидел больницы. С детства ненавидел. Он взглянул на Фили, но тот так и сидел почти без движения, словно дрожащая голограмма, спрятав в ладонях лицо и тяжело вздыхая время от времени. Ему хотелось сказать брату, что всё будет хорошо, что незачем так переживать — всё образуется, а Трандуила нужно забрать из клуба, чтобы впредь такого не случалось. Наверняка это сделал какой-нибудь перепивший или нанюхавшийся клиент, которому, возможно, отказали или просто-напросто ответили грубо. Так нельзя больше продолжать. Это действительно довольно опасно.

Однако что-то так сильно давило на его грудную клетку, что он не мог выдавить из себя ни звука. В его лёгких не было ни капли кислорода, а только странный, безотчётный страх. Откуда он брался и почему — было неизвестно, и Тауриэль, словно ощущая это, время от времени поглаживала его тёплой ладошкой по плечу. Он был безумно благодарен ей за поддержку, и в знак своей признательности сжал её правую руку, покоящуюся на коленях.

Прошло не менее получаса, и вот в комнате ожиданий, наконец, появился Радагаст собственной персоной. Он семенил смешной походкой, а на его обычно оживлённом лице поселилась задумчивая озабоченность. Пальцы беспрестанно щёлкали ручкой, что он держал в руке, и глаза сквозь толщу очков внимательно разглядывали какие-то снимки.

Фили и Кили соскочили со своих мест, Торин тоже поднялся ему навстречу, чтобы узнать хоть что-нибудь, а потом с чистой совестью вернуться домой.

— Какие новости? – сухо спросил он, внимательно следя за поведением доктора.

Радагаст суетливо поднял на него глаза, вновь уткнулся в снимки, затем посмотрел на Торина снова и опять на снимки.. Взгляд его метался с десяток секунд, прежде чем он забормотал в своей манере:

— Смотри-смотри, видишь? – повернул снимки к источнику света, держа их в вытянутой руке, и тряханул слегка. – Внимательно посмотри. Вот КТ, а вот рентген.

Торин честно попытался вглядеться в монохромные, чуднЫе изображения, глянцево поблёскивающие в свете потолочных светильников, но, естественно, ничегошеньки в этом не понимал, а потому покачал головой, выпрямляясь.

— И что тут такого можно увидеть?

— А в том то и дело, что ни-че-го.

— Я так и думал, что там совершенно нет никаких извилин.

— Нет-нет, вот тут посмотри, – Радагаст повёл пальцем по границе двух небольших изображений. – Посмотри внимательнее, ни здесь, ни здесь нет никаких гематом. Видишь? И череп целый, судя по рентгену. На затылке пришлось швы наложить, но в целом — всё не так страшно. Взгляни-взгляни.

Торин уже и не пытался. Он не доктор, и желания глазеть на чужую черепушку у него не возникло.

— Был бы мозг, было бы сотрясение, я уже понял. Значит, всё хорошо, и можно отправлять эту особь домой? – с надеждой и раздражением спросил он. Чем быстрее они вычеркнут Лесную Фею из своей жизни, тем лучше.

— Погоди же, погоди, – вновь забормотал Радагаст, в который раз потряхивая снимками. – Во-первых, у него явное сотрясение мозга. Но не это главное. Во-вторых, в палате сейчас невропатолог. Затем мы ждём психиатра. Пациент утверждает, что ничего не помнит. Кто он, что он и где. Я показал тебе снимки — всё цело. Ты понимаешь, что это может быть?

Торин всё это время пытающийся вникнуть в словесный сумбур, недоверчиво и хмуро взглянул на доктора.

— Это может быть блеф, – предложил свою версию он. – Спектакль актёра погорелого театра.

— Нет-нет-нет, стой-ка, – Радагаст вздохнул, сунув снимки под мышку, а ручку — в карман своего белого халата. – Мозг.. он – малоизученная штука. Такое порой выдает.. Видишь, ли, существует большое количество видов амнезии, друг мой. Невропатолог вот настаивает на диссоциативной. Такой вид амнезии, как правило, возникает, когда пострадавший испытал очень сильный стресс. Как бы объяснить доступным языком.. мозг, пытаясь защититься, вычёркивает воспоминания. Ты понимаешь? Понимаешь, о чём я толкую? Нужны родственники, друзья, и чем ближе, тем лучше. Вы можете их пригласить?

Все трое – племянники и дядя – принялись переглядываться друг с другом, и сразу поняли, что никому из них про родственников и друзей Лесной Феи ничего не известно.

— Мы понятия не имеем, где их искать, – ответил Торин совершенно честно, утаив только то, что и искать-то всё равно никто не собирался. Скорее всего, это какие-нибудь маргиналы, общение с которыми не доставит особого удовольствия. – И всё же я уверен, что всё это выдумки бесстыжего лжеца. Мы тут не в дешёвой драме играем, чтобы верить в подобную чушь. На твоём опыте такое уже случалось?

— А то как же, – сдёрнул с носа очки Радагаст и сложил дужки. – Пару раз — точно. Последний, помнится, неделю лежал в коме, а как очнулся, так даже в зеркале себя не узнал. Но там имелось органическое повреждение мозга.. Не аналогичный случай.. Ну а вы-то ему кто будете?

Не успел Фили что-то ляпнуть про отношения, как Торин поспешил опередить его, опасаясь, что тот продолжит портить репутацию их семье:

— Знакомые. Просто знакомые, и всё.

— Подойдёте за неимением лучшего, – кивнул Радагаст. – Мы сейчас будем проводить тесты, но для ускорения исследования нам нужен кто-то, с кем он был в контакте. Чем ближе, тем лучше, как я уже и сказал. И, Торин, не волнуйся, меня и самого, признаться, взбаламутил этот случай, так что я намерен созвать консилиум из лучших докторов, чтобы подтвердить эту амнезию. Сам понимаешь, если родственники не объявятся, а пациент так и будет настаивать на потере памяти, я буду вынужден — таковы правила — перенаправить его в психиатрическую клинику.

— Там ему и место, – мрачно промолвил Торин, не испытывая ни малейшей жалости.

— Он ещё совсем молод, и это может поставить на его дальнейшей жизни крест. Так кто из вас пойдёт?

И Кили, и Торин обернулись к Фили, который всё ещё стоял позади и топтался с ноги на ногу, задумчиво глядя перед собой. Он выглядел немного отстранённым, словно происходящее не слишком-то его и касалось. Должно быть, произошедшее совсем вымотало его.

— Фили пойдёт, – без колебаний заявил Кили, хотя ему до безумия хотелось пойти самому. Но, конечно же, Фили для Трандуила самый близкий – они встречаются. От Фили будет куда больше пользы, чем от него. Может даже так статься, что Трандуил сразу же его узнает. Вдруг память пробудится и..

— Не пойду, – старший брат отпрянул и сделал пару шагов назад, мрачно обводя эту комнату, но ни на кого не глядя. Он будто был не в ладу с собой. Слишком нервный и тревожный. Потерянный и отрешённый. Это совсем не было на него похоже, собранного и надёжного, как правило.

— Так-так, – Радагаст вновь надел свои очки и приготовился идти дальше по своим делам, которых у него было неисчислимое количество, – вы пока решайте, а как решите, наберите меня. Другие пациенты ждут, времени нет совсем, – и поспешно удалился, оставляя Кили буравить глазами своего брата.

— Как это не пойдёшь? – ошарашено спросил тот ломающимся голосом. – Не все хорошо переносят подобное, но нужна твоя помощь. Бро?

— Сказал не пойду, значит, не пойду, – упрямо ответил Фили, отвернувшись вовсе, и медленно побрёл к диванам.

Кили буквально оглушило этой фразой, будто кто ударил возле самого уха в гонг.

— Чт.. Почему?! – он едва не задохнулся от возмущения. Стремительно рванул к Фили и попытался развернуть его к себе, но тот дёрнул плечом, словно там лежал жирный паук, а не ладонь его брата.

— Потому что там не она. Не моя Лесная Фея, понимаешь?! – голос старшего сорвался, когда он обернулся и столкнулся с Кили взглядом. Фили выглядел, как хаос. Или хаос творился у Кили внутри — потому что творившееся не поддавалось никакому объяснению.