— Прости, но трахать тебя без резинки чревато. Мало ли чем там болеют эти наследнички Торина.

Гадко рассмеявшись, он выудил из кармана презерватив, расстегнул ширинку, высвобождая член и натягивая на него резинку. А она всё ждала, и, как следовало предвидеть, обидные слова пролетели куда-то мимо. Шалава стерпела бы сейчас всё, но унижать можно было не только словами. Способов-то миллион.

Смауг вошёл в неё одним рывком, грубо и болезненно. Фея закусила губу, чтобы не застонать, и запрокинула голову назад. Все чувства вспыхнули новыми красками, обнажая её желания целиком, и что самое страшное, Смауг хорошо их понимал. Понимал, но не делал ничего, чтобы исполнить хоть одно из них.. Почему это происходит? Почему она так позволяет с собой?.. Это были риторические, но заслуживающие должного внимания вопросы, что внезапно вспыхнули у неё в голове, но и их Смауг выбил с новым же толчком.

Он специально долго не ласкал её, хотя движения были слишком резкими и грубыми. Будет знать, как корчить из себя обиженку. Но затем, буквально упиваясь своей щедростью, всё же сделал одолжение, с неимоверной точностью управляя чужим удовольствием — в этом он был ас. У Лесной Феи не хватило бы слов, чтобы описать, как всё это было дико, унизительно, безумно и приятно. Как и всегда со Смаугом. Между острых вспышек нереальной эйфории её накрывало то любовью, то ненавистью к этому человеку, всё кружилось перед глазами, раскачивалось качелями, а потом врывалось в сознание отдельными фрагментами – трепыхающееся пламя свечей, толстый ворс ковра, сминаемый пальцами, отрывистые звуки дыхания, боль от полосующих кожу ногтей, кровоточащее сердце и Смауг-Смауг-Смауг.. Чёртов Смауг..

Он намеренно задержал её оргазм и кончил первым, чтобы потом спокойно насладиться её видом — дрожащей, уязвимой, судорожно ловящей очередные порции кислорода из раскалённого воздуха, всё ещё полностью находящейся в его власти. Ядовитая улыбка расцвела на его губах — он может продолжать вертеть ею, как хочет.

Отдышавшись и придя в себя, Лесная Фея хотела прижаться к нему, чтобы ощутить биение его сердца, почувствовать себя нужной и защищённой, чтобы насладиться интимным моментом, гораздо более сокровенным, чем само соитие. Но Смауг отстранил её от себя, быстро поднялся, стаскивая использованную резинку и швыряя её рядом с ней. Там, у его ног, Фея сполна прочувствовала всё унижение, которым он регулярно подвергал её.

— На сегодня всё, моя Фея, – произнёс Смауг почти весело, оправляя свою одежду. – Мне пора, а ты не забывай о моих поручениях.

И гнусно улыбнувшись напоследок, он зашагал прочь из зелёной комнаты по своим куда более важным делам.

Дым не успевал рассеиваться. Это была бессчётного числа бутылка виски, и Фили чувствовал, что его вновь раздирает неконтролируемый, беспричинный смех. Ох уж этот Ори, вот уж действительно в тихом омуте.. Так и не сознался, где достал травку. Весьма и весьма забористую, если уж начистоту. Всё, как в тумане.

Бофур, вскочив, на столик, снова принялся распевать какую-то смешную песню, но на этот раз ужасно пошлую, что-то там про женский клитор. Кили чуть не подавился дымом, услышав её, и, хохоча, как безумный, повалился Тауриэль на грудь. Всё вокруг кружилось в фуэте, словно весь мир был в ебеня накуренным, издававшим сумасшедший хохот, наполненным мутными, светлыми пятнами, счастьем и бессмертием. Приглушённая музыка взвизгнула электрогитарой, и кто-то сильно толкнул Фили в бок. Оказалось, это был Нори, с чего-то вдруг решивший пихаться своими острыми локтями. Тот хотел ответить ему тем же, срываясь на громкий смех, но что-то заставило его поднять глаза.

Удар тишины.

Он видел то, от чего его едва не схватил настоящий приступ. В горле пересохло. Он потёр глаза, памятуя, что это могут быть просто глюки, но ничего не исчезло – Торин стоял на пороге гостиной.

Торин..

Это на самом деле был он.

Моментально вскочив, Фили вырубил музыку и сел на диван, складывая на коленях руки, как провинившийся, несовершеннолетний школьник. В следующую секунду Торина заметил и Бофур, слетев со столика, словно мяч при кручёном ударе битой. Песня оборвалась, всё стихло под медленно растворяющийся в воздухе дым. Теперь взгляды всех собравшихся устремились на хозяина дома, что стоял перед ними, как Мрачный Танат.

— Т-торин? – Бофур заикался со страху, держась за ушибленное при падении колено. Он мгновенно протрезвел, сидел на полу бледнее мела, а его весёлость испарилась, исчезнув вместе с пеленой дыма. – Мы всё сейчас объясним тебе.

С совершенно каменным выражением на лице Торин произнёс сильным, впечатляющим голосом, даже не пытаясь громко орать:

— А ну все вон.

Абсолютно все, кто был тут, подскочили, не заставляя просить дважды, побросав свои бокалы, косяки и сигары, и заторопились к выходу, чтобы не вступать в дебаты с этим внушительным человеком, который, – они были уверены, – не долго останется в таком великодушном состоянии. Вереница людей с заплетающимися ногами и мутными взглядами устремилась прочь из дома, на ходу хватая верхнюю одежду.

— А вы останьтесь! – рявкнул Торин, и всем стало ясно, что он имеет в виду своих племянников.

Те, едва не свалившись в обморок, застыли по стойке «смирно».

Он терпеливо подождал, пока чужие, все до единого, окажутся за порогом, ибо устраивать семейные разборки при посторонних было не в его правилах. Но затем.. затем он повернулся к Фили и Кили, и им захотелось собственноручно наложить на себя руки, чтобы их смерть не была слишком мучительной. Они ещё были далеки от чувства вины, но, ощущая, как провоняли терпко-сладковатым, тошнотворным запахом травки , почувствовали приливную волну насквозь пропитываемого отчаяния.

— Может я не ясно выразился, когда просил вас повременить с гулянками, пока меня нет? – голос Торина, как это ни странно, вновь стал спокойным, но братья знали, что это лишь штиль перед ужасной, катастрофичной и разносящей всё живое бурей. Им было дико страшно.

Они молчали, не желая лишним словом злить дядю ещё сильнее. Не могли даже взглянуть на него от зарождающегося стыда. Атмосфера пугающего напряжения разлилась повсюду и сшибающий с ног, мучительный дискомфорт.

— Где вся прислуга?.. Почему, чёрт возьми, нет ни одного охранника по периметру?! – совсем немного, но всё же голос едва заметно дрогнул, как бывает при скрываемых приступах ярости, но на сей раз он сумел взять себя в руки, приглушив эмоции на время.

Фили и Кили с жалобными лицами переглянулись и опять застыли, не смея возразить. Но почему он не предупредил, что вернётся? Ведь он всегда-всегда предупреждал. Опора под ногами расшатывалась всё сильнее, а они не были в состоянии хоть как-то этому помешать.

— Значит, вот чего стоят ваши обещания?! – на этот раз Торин действительно гаркнул. Да так, что, казалось, стены фамильного дома дрогнули. И после он уже не мог как следует контролировать себя – голос его продолжил греметь на весь дом. – Я доверял вам! Я думал, что вы взрослые и сознательные люди, а не.. ЭТО ТРАВА?!!

Братья едва не подпрыгнули от его ора, но ещё сильнее поджали губы, чтобы не лязгать зубами. Вряд ли они чувствовали своё сердцебиение, свои занемевшие челюсти и заледеневшие конечности. Господи, они действительно хотели бы сейчас умереть, но не погружаться в пучину позора и ужаса. Их головы склонились ещё ниже, взгляды уткнулись в пол — ещё немного, и они смогут увидеть ядро земли.

— Мне даже не важно, кто её сюда притащил — кто-то другой или вы сами!!!! Это не имеет никакого значения!!!!! Но так просто вам с рук это не сойдёт, и я..

Кто-то вошёл, едва заметно скрипнув дверью. В гостиной возникла ещё одна фигура, позвякивающая ключами в руке.

Торин оглянулся и увидел прекрасную, светловолосую незнакомку с чуть ощутимым удивлением на красивом лице. Ангельская внешность с порочным, томным взглядом голубых глаз, обрамлённых бесконечными ресницами. Без сомнения это была ещё одна любительница безумных кутежей, явившаяся сюда расслабиться и скоротать весёлый вечерок в компании его племянников. Но почему с ключами от их фамильного дома?!