— Ещё песню! Ещё! – скандировали собравшиеся, и Бофур, раскланявшись, затянул следующую.
Солидно одетый мужчина покрывал плечи Лесной Феи короткими поцелуями, оттягивая ворот туники так, что тонкая ткань трещала. Это был важный в политике человек, за которым числились кресло лидера какой-то там партии, жена и трое детей, но кого вообще интересовало подобное. Он был сильно возбуждён, от него пахло коньяком и лаймом. И он бесил.
— Какая ты красивая, какая красивая.., – словно молитву шептал разгорячённый мужчина, снова и снова прикасаясь к коже, которая уже горела от его колючей щетины.
— Так возьми меня, – с деланным придыханием ответила Лесная Фея, желая, чтобы тот побыстрее закончил свои ласки, сделал дело и ушёл. Он был из тех, кто раздражал не меньше садистов, самовлюблённо думая, что делает великое одолжение, стараясь доставить партнёру удовольствие. Словно любой проститутке приятны эти мерзкие касания влажным ртом, грубые тисканья потными ручищами и банальные комплименты хриплым, каркающим голосом, от которых только уши хотелось заткнуть. Но минуты текли, а упрямец не только всё ещё самозабвенно искал новые эрогенные зоны, но и настырно тыкался губами в губы, хотя точно знал, что это — табу.
Внезапно (к счастью или нет) дверь в зелёную комнату с громким звуком распахнулась, хотя Фея могла поклясться, что запирала её на ключ, и в проёме показался знакомый, тёмный, мужской силуэт, размытый полумраком и скользкими тенями. Ещё спустя мгновение силуэт шагнул за порог и трансформировался в Смауга.
— А ну пошёл, – властно рыкнул он на клиента, даже не попытавшись разобраться, кто это такой.
Лесная Фея застыла в напряжении, и глаза её остро сверкнули, неотрывно следя за незваным гостем. А впрочем, её клиент был так увлечен, что не заметил бы, если вдруг сюда ворвалась конная рать, трубя в рог.
— Может ты глухой?! Убирайся! – вновь гаркнул в приказном тоне Смауг, и только тогда мужчина заметил, что здесь присутствует кто-то ещё. Он с огромным нежеланием отлепил свои губы от щеки Лесной Феи и повернулся, злобно щуря заплывшие мешками глаза.
— Ты кто такой?
— Тебе лучше не знать, – Смауг в несколько шагов настиг мужчину, схватил его за плечо, сильно смяв ткань пиджака, и с лёгкостью отшвырнул к выходу, хотя они и были в равной весовой категории. – Лесная Фея моя, и трахать я её буду сам.
— Что-оо? – тотчас рассвирепел политик, давясь собственными возмущением и злобой, как человек, которого вот уже лет сто никто не обламывал. – Да я сейчас пойду к Азогу, и он тебе расскажет, с кем должна быть Лесная Фея! Я буду первым спать с ней, а ты, гнида, можешь вставать в очередь! – яростно негодуя, он перешёл на визгливый крик. Его лицо тут же раскраснелось, как переспевший на солнце томат, лоснясь от испарины и подкожного жира.
— Да-да, иди, – своевольно заявил Смауг, шагая к двери, выталкивая мужчину за порог и с силой захлопывая за ним дверь.
Лесная Фея смотрела на этот балаган, не проронив ни слова, выжидающе, но оцепенело, и лишь когда Смауг приблизился к ней, спросила тихим голосом:
— Почему ты здесь?
Тот, громко хмыкнув в ответ, широко и нахально улыбнулся и притянул её, тесно прижимая к себе, скользя пальцами свободной руки по светлым волосам.
— Хотел извиниться. Ты думаешь, я последняя сволочь, но.. Видишь? Я пришёл.
Он уткнулся носом ей в шею и втянул лёгкий аромат парфюма — запах свежести и пудровые сладковато-нежные ноты.
— Ты моя Фея, моя богиня, я хочу тебя..
Тунику вновь не пожалели, и теперь тончайший материал наверняка пошёл по швам, превращаясь в бесполезную тряпку. Лесная Фея не сопротивлялась, но держалась крайне холодно и отстранёно, когда он принялся дальше её обнажать. Конечно Смауг не из тех, кто будет задаваться не интересующими его расспросами, особенно, если пришёл сюда с одной лишь целью; так что стоило первой начать разговор, чтобы всё расставить по местам.
— А вчера ты говорил, что я никчёмная, бесполезная дешёвка, тупая сука, жалкая шлюха, безмозглая паскуда.. Я помню каждое твоё слово! – голос её с каждым мгновением становился всё звонче от воспламеняющегося гнева. – Кто виноват в том, что в сейфе не оказалось нужных бумаг?!
— Переста-аань, – Смауг взглянул на неё внимательно и жёстко, но она упрямо отвела глаза. – Посмотри на меня. Посмотри!.. Ты же знаешь, что я это сгоряча. Стал бы я иметь с тобой дело, если бы ты была такой. Ну, не дуй губы, займи их чем-нибудь более полезным.
И он впился в них хозяйским, властным, подчиняющим поцелуем. Сознание толкнуло Фею в эпицентр диаметрально противоположных чувств, отравляющих и расплавляющих рассудок. Злоба, раздражение и обожание — всё смешалось, не давая ни шанса уйти с гордо поднятой головой, круша надежду на сопротивление. Все те ощущения, которые олицетворял для неё собой Смауг.
Чёртов.. чёртов Смауг.
Конечно же, он сразу потребовал большего, почти с силой швырнув её на пол, а затем навис над ней, как истинный победитель и господин. Его светлые глаза мерцали золотым. Лесная Фея ахнула, когда губы его овладели её шеей, так сильно терзая, что можно было не сомневаться — останутся засосы. Но он того и хотел – оставить на ней свои метки, чтобы подтвердить, что она принадлежит никому иному, а только ему, Великому Смаугу. Всё остальное — лишь пыль под подошвами его ботинок, все остальные — тоже. Яро стиснув её руки, он заставил себя обнять за шею, ведь эта потаскушка только делала вид, что сопротивлялась, уж слишком это было слабо и показушно, словно она пыталась оттянуть момент, а не помешать ему.
Смауг часто дышал с кривой улыбкой на губах, шарил по ней жадным, почти драконьим взглядом, упиваясь одному ему понятными кинками: блужданием по телу, но не ладонями и даже не пальцами, а только лишь глазами, что царапали своей откровенностью и задерживались на самых интимных местах подолгу, поцелуями без прикосновений губами, резким втягиванием раскалённого воздуха трепещущими ноздрями, словно он был пробудившимся от спячки древним животным, диким, необузданным, изголодавшимся и настигнувшим долгожданную жертву. Он крал её дыхание, питался её эмоциями, вызывал острое непонимание и безоговорочное повиновение. Опасный и в своей неопределённости жуткий.
Остатки хрупких, как тонкое стекло, мыслей Феи превратились в мельчайшие осколки, когда наглая, горячая ладонь проникла под бельё и сжала член. Любое отвержение своих желаний стало бессмысленным, и она окончательно сдалась, но в самый последний момент, за секунду до того, как разум целиком подёрнулся дымовой завесой вожделения, успела мстительно дёрнуть Смауга за волосы. Судя по взгляду, реакция ублюдку пришлась не по душе.
Он резко и наотмашь ударил её по щеке, оставляя на коже красный след и заставив гореть. Ожесточённо улыбнулся и ударил ещё раз по другой, чтобы она точно поняла, чего делать не следует. Но тут же пошла нежная, невесомая ласка, которой он вёл языком по её животу снизу вверх, заставляя тотчас забыть обо всяких обидах.
— Какая же ты богиня, – Смауг зло усмехнулся ей в лицо, продолжая блуждать по телу руками. – Ты на самом деле и есть жалкая, никчёмная шлюха. Но.., – он сделал многозначительную паузу, до безобразия довольный собой, – моя шлюха. А это кое-что да значит.
Перевернул её грубовато, заставил встать на четвереньки, подсунув руку под живот, совершенно не заботясь о чужом удобстве. Ладонь прошлась вдоль позвоночника, заставляя прогнуться в спине.
— Хочешь меня, да?.. Скажи, что хочешь?
Фея молчала, стиснув зубы, хотя член уже давным-давно предательски стоял.
— Молчи-иишь? Оставлю тебя здесь прямо так и уйду.
Лицо Феи оставалось хладнокровным, непроницаемым, но она всё же подалась к нему, прижимаясь плотнее. Это был знак. И он расшифровал его со зловещим хохотом, потому что всё было точно так, как и сотню раз до этого. Полная капитуляция глупой сучки.
Резкое вторжение влажных пальцев принесло лёгкий дискомфорт, и Смауг без сожаления орудовал ими, продолжая усмехаться сорванным стонам. Его клинило на Фее, на её терпеливой податливости. На том, как тесно она прижималась к нему, предлагала себя пошло и бесстыдно, и продолжила бы делать это, даже если бы теперь ему захотелось назвать её бесполезной дешёвкой, безмозглой паскудой или как-нибудь ещё.
