— Оо-ооо, – заметив появившегося Фили, Бофур поставил бутыль на столик и подошёл к нему с довольной улыбкой на сияющем лице. – Ну что, отвёз свою Лесную Фею? – от души похлопал его по плечу, как бы подбадривая. Ведь ни каждому придётся по нутру такая работа второй половинки.
— Отвёз, – со спокойствием в голосе кивнул тот, – и запомни, чтобы до утра никого здесь не было.
Хлопнул его по спине в ответ, намекая тем самым, что у него в порядке, и никакими такими предрассудками, как ревность к клиентам, он страдать не собирается. Да и кто он такой, чтобы указывать, что делать, а что — нет. Лесная Фея не просила его избавить её от этой работы, значит, её всё устраивает.
— Конечно – конечно, я ведь обещал. Давай, присоединяйся, – и Бофур вновь направился к бутылке.
Осмотревшись, Фили насчитал порядка пятнадцати человек, что было примерно на сотню меньше, чем в прошлый раз. К тому же всех собравшихся они с Кили знали лично, что тоже успокаивало, ведь можно было надеяться, что все разойдутся вовремя и не слишком разгромят всё вокруг. Второго апокалипсиса он точно не выдержит. И их кошельки — тем более.
Он вскинул приветственно руку, когда к нему подошёл Ори со смущённой улыбкой, без лишних слов протягивая ему стакан с содовой и виски. Приятель словно извинялся за то, что явился сюда, но на него то уж точно не за что было точить зуб. Этот всё равно нанёс бы минимальный ущерб, как водится. Один из самых тихих и спокойных людей, что собрались здесь сегодня. Фили улыбнулся ему, радостно и дружелюбно, и принял бокал, интересуясь о том, как поживает его пёс.
Кили тоже долго страдать в одиночестве не дали. Тауриэль, напряжённо наблюдавшая за ним со стороны на протяжении двадцати минут, всё-таки решилась подойти и опустилась на диван рядом, от странного чувства неловкости сминая пальцами ткань на рукаве своей хлопковой кофты.
— Прекрасный вечер. Особенно учесть, что Леголаса нет, – через силу улыбнулась она ему и вновь взглянула с тревогой. Тот ни единого слова не произнёс ей в ответ, с задумчивым видом глядя на бутылку, немного мрачно, немного печально. Вся манера поведения буквально сигнализировала о том, что это кто угодно, только не Кили. Где светлая улыбка, заставляющая всё внутри расцветать? Где весёлые шутки, от которых все вокруг заливались смехом? Где тот Кили, что своим природным очарованием умел расположить к себе любого человека? От него осталась лишь тень, да и та, казалось, исчезнет с рассветом. Ей было так больно на это смотреть.
Тем временем Фили не составило труда притащить из комнаты пару колонок, чтобы подключить их к своему телефону для обеспечения весёлой, забористой музыки, как того требовали гости. Кто-то закурил сигару, выпуская в потолок сизые колечки дыма, кто-то раскуривал кальян. Вверх поднялись стаканы, выплёскивая выпивку за стеклянные края бокалов. Почти все залпом осушили их, и весёлый гомон разбавили жизнерадостные трели электрогитары, полившиеся из динамиков. Такая вечеринка была Фили по душе. Когда все свои, на одной волне, когда можно позабыть о всяких манерах и просто наслаждаться весельем и тёплым общением. Ему было хорошо в этой компании.
Бофур привлёк всеобщее внимание какой-то забавной историей, что случилась с ним прямо накануне, этим утром. Он так живописно рассказывал о простых вещах, что гости покатывались со смеху. И Фили тоже хохотал без возможности удержаться. И Ори, пытающийся разлить в бокалы очередную порцию виски, но проливающий раз за разом из-за трясущихся от хохота рук. Только Кили всё ещё пребывал в каком-то своём собственном мирке, почти не реагируя на происходящее, блуждая по тёмным тоннелям во мраке своих мыслей, не видя проблеска света, будто вовсе ослеп.
Тауриэль, так и не отходившая от него ни на шаг, в который раз участливо заглянула ему в лицо, делая очередную попытку поймать его взгляд.
— Не мешал бы ты напитки, потом будет плохо.
— Мне уже плохо, – буркнул молодой человек ей в ответ, потянулся к ближайшему парню, знаком попросил у него сигарету и вставил её себе между губами.
Брови Тауриэль взлетели вверх от удивления.
— Ты же бросил!.. Что у тебя происходит? Ты какой-то.. не такой.
Кили молчал, прикуривая. Лицо его осветил огонёк, вспыхнул ярким отблеском в бархатных, тёмных глазах. Он глубоко затянулся, ещё и ещё, будто торопился дышать отрезвляющей горечью дыма.
— Я как обычно, и всё у меня в порядке, – наконец сказал, резко выдыхая. – Работа достала, вот и всё, – он поднял руку, которой держал сигарету, и потёр запястьем лоб.
— Я тебя знаю, Кили. Тебя что-то гложет.
Гложет.. Это слово похоже на издевательское, слабое подобие того, что он испытывал сейчас. Его едкие мысли были настолько громкими, что прорывались сквозь весёлые голоса, сквозь звонкую музыку, бацающую из динамиков, и они выматывали его, делая уязвлённым и опечаленным. Образы помимо его воли полыхали в мозгу благодаря бурному воображению. Он представлял, как возле Трандуила возникает клиент, обнимает его своими потными лапами, начинает раздевать, осыпая всюду слюнявыми поцелуями, трогает его всюду, где только захочет, а дальше.. Это не гложет, нет. Это разносит вдребезги волною боли и угнетения, шатает мир, оголтело и безжалостно, и это оставляет такие бреши в сердце, что вряд ли когда-то их удастся залечить, хотя Кили до сих пор не понимал, отчего так с ним. Он взглянул на Фили – тот смеялся, разбавляя очередную порцию виски льдом, как всегда более адекватный и рациональный, чем младший брат. Вот только как он собирается ехать за Трандуилом, если напьётся? На такси? А если Фили не парится, то почему он-то должен? Трандуил не его. Не его.
Пепел сорвался с кончика сигареты и, рассыпаясь микроскопическими хлопьями, осел серовато-белой пылью на ткань футболки. Кили медленно стряхнул его и улыбнулся Тауриэль, отчего, казалось, кожа на лице натянулась. Ему будет плевать. Кому он сделает лучше, если продолжит киснуть тут, как просроченное суфле? Да, может очередная попытка повеселиться потерпит крах, но он будет продолжать заставлять себя. Может когда-нибудь это сработает, как условный рефлекс.
Бофур опять выдал какую-то юмористическую историю, и все в который раз рассмеялись. Кили тоже вновь улыбнулся. Такую его весёлую, задорную улыбку, Тауриэль обожала. Она что угодно готова была отдать, только бы тень печали не лежала на его лице.
— Похоже, в этот раз не придётся нанимать целую артиллерию сотрудников из клининговой компании, как считаешь? – Кили оглянулся вокруг, но так, словно впервые заметил, что тут происходило. – И может даже обойдёмся без раскуроченных дверей. Но это не точно.
Тауриэль улыбнулась ему, разглядывая мягко, но пристально. От его голоса её окатывало приятными мурашками, и она готова была идти на этот звук до тёплой звезды.
— Главное, чтобы ты перестал хандрить. И не мешай напитки, прошу.
— Эй, мне надо расслабиться, я и так, как благочестивая монахиня, в последнее время.
— Разве что ближайшие полчаса.
И они оба рассмеялись.
— Музыку погромчее-еее! – прокричал кто-то, да только Бофур уже успел вскочить на стеклянный журнальный столик, топая по нему своими огромными ботинками, похожими на берцы, и обводя толпу хитрым взглядом.
— Сейчас будет песня! – предупредительно сообщил он, через мгновение загорланив какую-то живенькую историю под поддерживающие выкрики, и пелось в ней об офисном менеджере, которому так осточертело место его работы, что он поджёг офис после рабочего дня, а сам ушёл в закат кататься на сёрфе.
Братья покатились со смеху, мечтавшие давным-давно так и сделать; с той лишь разницей, что хотели отправиться в путешествие автостопом, посмотреть мир, попивая прохладный шотландский эль на рассвете и поедая приготовленную на углях рыбу на закате, но, ко всеобщему удивлению, больше всех аплодировал Ори. Неужели и этому «отглаженному воротничку» тоже не нравилась его работа? Кто бы подумал, что нет.
Окурок Кили упал на ковёр, случайно затаптываемый какой-то сумасбродной девицей, имя которой оба брата забыли, хотя, каждый из них с ней спал.
