– Не успели. Что мы лошади, что ли? – обозлился Вадим. – Если бы нам платили, тогда можно было работать. Если бы мы сегодня собрали крылатку, – больше бы не заработали. На прошлой неделе я за двоих работал, резал фланцы. Зуев ушел в отпуск. А мне заплатили за двоих? Ничего подобного! У нас не принято платить за проделанную работу.

– Но зарплата повышается, – робко заметил Лаптев.

– Цены тоже повышаются. Кусаются. Если бы я знал, сколько заработаю, столько и получу, тогда можно было работать.

Вадим хотел бы работать сдельно, но чтобы были расценки на работу на каждый день.

– Но надо и совесть иметь, – обиделся Лаптев.

– Кому нужна эта совесть! – вспылил Вадим. – А кто довел страну до такого состояния, у того совесть есть? Или, главное, чтобы у народа была совесть?

– А сам ты, Виктор, как работал? Забыл? – мог Бушмакин и напомнить. – Мастером стал, так по-другому заговорил.

– Почему «по-другому»?.. – растерялся Лаптев.

– А вот потому…

Дмитрий не принимал участия в разговоре, отмалчивался, хотя было что и сказать, к примеру, слабое было освещение в цехе, вопрос с вентиляцией не решен… а что касается крылатки, при желании, можно было ее закончить к концу смены. Но Дмитрий, как и Вадим, этого не хотел, не стремился. Был словно сговор.

Без пятнадцати минут час Клавдия с Зойкой вышли из инструменталки и направились к выходу. Для них рабочий день закончился. Во вторую смену Чебыкин отпускал женщин на полчаса раньше, чтобы успеть на автобус. Эти ранние уходы с работы стали правилом, нормой.

– Эй! Куда пошли? Сбегаете с работы! – пытался Бушмакин остановить женщин, но куда там, Клавдия с Зойкой даже не оглянулись.

В пятницу прошло собрание. Жигалев Борис Иванович положительно отозвался о работе «Ремонтника». На счету предприятия было двадцать пять тыс. руб. Средняя зарплата за прошедший месяц составила двести восемьдесят руб. Это на двадцать рублей больше, чем за позапрошлый месяц. Работали все на один наряд, в общий котел. Зарплата начислялась из расчета: средний заработок плюс двадцать процентов тарифа, плюс премия.

– Не поймешь: одни говорят, плохо работали; другие – хорошо, – ворчал Вадим. – Кому верить?

В отпуск! Еще две недели, и – отпуск. Дмитрий весь истомился, измучился. Работал неровно, с оглядкой на Вадима: тот прибавлял в работе – Дмитрий не отставал. Вадим ленился – Дмитрий не старался.

7

За время отпуска, двадцать семь рабочих дней так называемой нерабочей праздной жизни, Дмитрий отдалился от коллектива, словно и не работал в цехе. Так всегда было после отпуска. За четыре часа работы Дмитрий опять стал своим человеком в коллективе.

За отпуск в цех пришло много молодежи. Похоже, – смена поколений. Свободных станков в цехе уже не осталось. Директор сам набирал людей. В газете дали объявление о приеме на работу на малое предприятие «Ремонтник». В смене Ельцова оказалось два новых токаря, слесарь, сварщик. У Лаптева – три токаря: Бакланов, Кучерин, Леонов. Бакланов Валерий недавно демобилизовался из армии: до службы работал в цехе, был учеником у Бушмакина. Перед армией сдал на третий разряд. Худощав. Выше среднего роста. Серьезный парень. Не курил, к спиртному был равнодушен. Кучерин Сергей и Леонов Олег на прошлой недели устроились на работу. Кучерин был не на много старше Бакланова. Широк в плечах. Коротышка. Веселый парень. Леонову уже было за сорок. Крепкий мужчина, в расцвете сил. Женат, двое детей. Был принят на работу по четвертому разряду.

Бакланов с Кучериным держались вместе. Вся мелкая, неинтересная работа – гайки, болты – доставалась молодежи. Бакланов обижался. Кадровым рабочим надо было еще стать. Опыт, мастерство приходят с годами.

Плотников уже больше не работал слесарем, переквалифицировался в разнорабочего, занимался благоустройством территории цеха. Работал Алексей все время с утра. В помощь ему на месяц дали Хомутова, слесаря из смены Ельцова, тоже пенсионера. Плотников с Хомутовым сортировали металл, укладывали в стеллажи; больше курили, чем работали. С пенсионера какой спрос? Первое время они никак не могли приноровиться друг к другу: оба с характером, оба на пенсии и разряд один – четвертый. Каждый сам по себе, сам себе начальник. Это было не дело. Кто-то должен быть первым, лидером. Два человека – это уже коллектив, соревнование в деловитости, сообразительности. Хомутов был человек аналитического склада ума, жесткий. И в деловитости Плотников своему напарнику уступал. Лидер определился, иначе и не могло быть, им стал Хомутов. Все это было негласно. Плотников не мог дождаться, когда Хомутов вернется в смену: одному было вольготней, спокойней. Двадцать минут десятого Плотников с Хомутовым вышли из цеха, без десяти десять – уже был перекур.

– О, орлы наши идут! – подняв руку, приветствовал Пашков в слесарном отделение пенсионеров. – Работнички наши.

Плотников с Хомутовым прошли за вальцы курить. Место было удобное, скрытное. Пашков изнывал от безделья: слесарной работы не было и на кране мало. Вадим наплавлял клапана. Дмитрий сверлил.

– Как поработали? Закуривай, – достал Пашков из кармана жестяную банку из-под леденцов с табаком.

Сигарет уже месяц в магазине не было.

– Ну давай, если не жалко, – приторно улыбаясь, взял Хомутов из банки щепотку табака.

Плотников достал из ящика газету.

Хомутов ловко, негнущимися пальцами свернул цигарку.

– Чего смотришь? Бери! – сунул Пашков Плотникову под нос табак.

– Может, я не хочу, – кокетничал Алексей.

– Бери, пока предлагаю!

Плотников тоже свернул цигарку. Закурил за компанию и Пашков.

– Как погода? – спросил Сергей, садясь рядом с Хомутовым на швеллер на доски

– Погода ничего.

– Погода непостоянная! – махнул Плотников рукой. – В прошлом году снег был уже октябре. В этом в декабре только выпал. Не поймешь.

Завязался разговор. Пашкову это и надо было. Дмитрий выключил станок, сел тут же рядом, у станка, закурил. Он уже не психовал, не суетился, как перед отпуском; приноравливался к новой системе оплаты труда. Медлительной стала походка. Дмитрий работал с запасом, не торопился, берег себя. Рвать в работе – не было необходимости. Заработок стабильный. И когда предоставлялась возможность, Дмитрий даже тянул время, имитировал работу. Конечно, это было нехорошо, даже больше – низко, гадко. Дмитрий терял авторитет, уважение в коллективе. Разоблачение было неминуемым. В коллективе не один десяток глаз. Коллектив все расставит по своим местам, даст оценку. Если ты хороший работник – останешься им, честь тебе и хвала. Если плохой – таким будет и к тебе отношение. Коллектив невозможно обмануть. Не тот случай. Коллектив – сложный, большой организм, и Дмитрий был частью его, клеткой.

8

Дмитрий сверлил. Работа было не срочная, простая. Маленькая подача, обороты небольшие. Дмитрий отдыхал за работой: вчера перетрудился. Вчера смена прошла, как один час. За всю смену он даже не присел, курил на ходу. Предстояло просверлить восемнадцать броней. Это много. Сталь легированная. Сверла все мягкие р6. У сверла быстро изнашивалась режущая кромка. Оставаться на вторую смену Дмитрий не хотел, – не любитель. Но как не остаться, когда надо. Работа срочная. Он надеялся еще уложиться в смену. Но надежда была слабая. Дмитрий был на виду у цеха, через работу поднимал свой авторитет в коллективе. Два часа интенсивного труда. Может, придется оставаться на вторую смену, а может, нет. К часу стало кое-что проясняться: кажется, можно уложиться в смену. Главное – расчет, ни одного лишнего движения. Пока все шло хорошо. Дмитрий успевал. Но впереди еще четыре часа напряженной работы. Все еще могло быть. Какая-нибудь неточность в работе, и можно не успеть. Давно он так не работал.

ПОВЕСТИ

25 СЪЕЗДУ ПАРТИИ-25 УДАРНЫХ ДЕКАД

1

Земля – маленькая светящаяся точка, пропала; и вот опять появилась, уже в больших размерах. Обозначился рельеф. Он завис над землей.