Литмир - Электронная Библиотека

И прежде чем я успела выразить полное согласие с этой мыслью, Бен сунул остатки мусора в пакет, растянулся на траве и, пристроив голову у меня на ноге, закрыл глаза.

Слова замерли на языке. Моим первым порывом было провести пальцами по его волосам, но рука остановилась в воздухе. Секунду я держала ее на весу, а потом прижала к губам и медленно опустила на землю. Затем прислонилась к стволу вяза и попыталась восстановить дыхание.

Через несколько секунд сердце перестало колотиться как бешеное. Я чувствовала на бедре тяжесть головы Бена – она не давала мне окончательно потерять связь с реальностью. Баскетбольный матч через дорогу возобновился (минус один игрок). Я задумалась, как мне на самом деле повезло с родителями. Их странности не шли ни в какое сравнение с Адель. Потеря пятидесяти баксов или пяти килограммов не приведет тебя в кабинет психиатра, не разрушит твою жизнь. И все‐таки… Насколько легче нам было бы общаться, если бы мы могли сесть и просто спокойно поговорить. Конечно, они считают нас еще детьми. По их словам, однажды мы повзрослеем и все поймем. Но иногда я думала, что единственная по‐настоящему понимаю ситуацию.

Порой у меня возникало ощущение, будто родители безмолвно просят сохранить для них этот огромный невидимый секрет – точно рюкзак, набитый камнями всех тех нелогичностей, которые они не желают в себе признавать. По идее, я должна тащить его по горному серпантину к Вершине зрелости, где они уже ждут меня с флажками и лимонадом. Заглядывают вниз с обрыва, подбадривают, дают наставления, временами отчитывают или интересуются, не могла бы я двигаться побыстрее или хотя бы сделать лицо попроще. Я знаю, что нам не полагается обсуждать содержимое рюкзака, но иногда мне правда хочется, чтобы мы все на минуточку остановились. Чтобы они спустились со своей верхотуры и встретили меня на полпути. Мы бы расстегнули рюкзак, вынули все камни и оставили те, которые больше не нужны, на обочине. Это сделало бы восхождение гораздо приятней. Возможно, тогда я не сжималась бы в пружину, когда папа начинает учить меня экономии или мама садится на новую диету, вычитанную на обложке журнала в бакалейной.

Солнце тихо ползло к горизонту. Ребята на баскетбольной площадке закончили игру и помогли товарищу забраться в машину. Матери за столиками для пикника принялись собирать остатки ланча. Бедро под головой Бена начало покалывать иголками, и прежде чем я успела себя одернуть, мои пальцы сами легли ему на волосы. Он заерзал, открыл глаза и зевнул.

– Я что, уснул?

– Ага, и чуть не отдавил мне ногу.

Бен улыбнулся и помог мне подняться. Мы забрали пакет с мусором и медленно пошли к машине.

Глава 7

КОГДА МЫ ВЫЕЗЖАЛИ из парка, на приборной панели завибрировал мобильный Бена. Плейлист автоматически приостановился, и на экране выскочила фотография Джона Дуна с подписью «Дуни» внизу. Бен бросил на нее взгляд и нахмурился.

– Хочешь, я отвечу? – Я потянулась было к телефону, но Бен торопливо его перехватил и нажал «отмена».

Из динамиков снова полилась музыка.

– Нет, не стоит. Я ему перезвоню. Наверное, только продрал глаза.

– Как он собирается поднять дом из руин до возвращения предков?

Бен улыбнулся.

– Дикон говорит, что проще все сжечь.

– Жаль, я не смогла остаться подольше, – вздохнула я. – Надо понимать, после моего ухода самое веселье и началось?

Бен быстро на меня взглянул, но я не сумела прочесть выражение его глаз.

– Какое может быть веселье без тебя?

У меня засосало под ложечкой. Я усилием воли запретила себе пялиться на Бена. Слишком поздно. Из кабины будто выкачали весь кислород. Бен глубоко вздохнул и открыл рот, собираясь что‐то сказать – только вот это оказались не слова. Он принялся подпевать музыке, старательно разевая рот, как какое‐нибудь юное дарование из бродвейского мюзикла:

– Ты-ы-ы-ы-ы – све-е-е-е-ет моих гла-а-а-а-аз, ты-ы-ы-ы-ы – пла-а-а-а-амя в ночи-и-и-и-и…

Я пихнула его в плечо:

– Засранец.

Бен рассмеялся.

– Да ладно! Не злись. – И он примирительно похлопал меня по колену.

Я покосилась на него с пассажирского сиденья. Бен тут же адресовал мне свою знаменитую Неотразимую Улыбку – ту самую, которая в шесть лет заставляла маму выдавать ему лишний пакетик сока, когда мы заскакивали к нам домой перекусить после тренировки. Некоторые вещи не меняются.

– Серьезно, – продолжил Бен, сворачивая на Оуклон-авеню. – Если бы ты не ушла, я бы, наверное, задержался. А так – вернулся за тачкой и тоже свалил.

– А. Рэйчел сказала, что столкнулась с тобой в дверях, когда уходила.

– Хотел попрощаться с Дуни. Они с Диконом к этому времени совсем перепились.

– Да, Рэйчел прислала мне фото…

– Чье?

Последовала неловкая пауза.

– Гм… мое?

– А, круто. – Бен побарабанил пальцами по рулю.

– Ни черта не круто. Я там пьяная в рельсу. Но не волнуйся, я уже удалила снимок. То есть заставила Рэйчел его удалить. Мы там балуемся шотами со Стейси.

Бен прибавил громкость. Кабину заполнил рэп. Бодрый мужской голос читал что‐то про девчонок, которые бросают лифчики и стринги к его ногам и сами падают следом.

– Я даже не помнила, что Стейси была на вечеринке, – призналась я. – Пока не увидела фото.

Бен пожал плечами. Его голова покачивалась в такт музыке. «Она говорит, что не будет, но я‐то знаю…»

– Я и не думала, что они общаются с Дуни.

Бен рассеянно мне улыбнулся и немного прикрутил музыку.

– Прости, что ты сказала?

Какого черта я болтаю про Стейси в такой момент?

– Ничего.

Когда мы подъехали к дому, Уилл отрабатывал броски на подъездной дорожке – и, надо признать, мазал больше, чем попадал. Пока мы с Беном выбирались из машины, я услышала несколько глухих ударов мяча о кольцо – скорее «тумк», чем «вшууух».

Бен тут же кинулся к нему с поднятыми руками.

– Хэй, чувак! Я в деле.

Уилл бросил ему мяч. Бен пару раз ударил его о землю между ногами, ведя так низко, будто оборонялся сразу от двух воображаемых защитников. Затем сделал рывок к кольцу и подпрыгнул, как если бы собирался забить сверху, – но вместо этого резко развернулся всем корпусом и сделал меткий пас Уиллу. Тот оказался к этому не готов, и мяч укатился в траву.

– Эх, парень! Не тормози. – Бен покачал головой. – Смотри на мяч, а не на лицо. Я могу показывать взглядом, что собираюсь сделать одно, а руки и ноги у меня будут заняты совсем другим.

В его поучениях звучало совершенно необидное дружелюбие старшего брата. Уилл слушал, улыбаясь и кивая, а затем попросил Бена показать еще раз. Через пару секунд футболка Бена снова повисла на изгороди, и они сошлись в неравном поединке. Уилл то и дело терял мяч и безбожно мазал, но при этом сиял, как начищенная кастрюля. Начинающему юниору нечасто выпадает шанс потренироваться с будущим членом университетской команды.

Мама присела рядом со мной на ступеньки крыльца и протянула открытый пакет с желейными червяками. На упаковке красовалась огромная зеленая нашлепка, оповещающая, что они БЕЗ ЖИРА! Я улыбнулась и попыталась отвести взгляд, но мама ткнула меня пальцем под ребра. Я подпрыгнула, и мы обе рассмеялись.

– Смеешься над бедной матерью, да?

– Мам, все желейные червяки – без жира. Их делают из кукурузного сиропа.

Мама снова рассмеялась – тепло и тихо – и обвила мои плечи рукой.

– Я не ученый, как ты. Но они, по крайней мере, без жира и сахара. – И она с коварной улыбкой снова подтолкнула ко мне пакет. – Как я всегда говорю: в борьбе за талию все средства хороши.

Я смягчилась и, вытащив красно-зеленого червяка, воинственно откусила ему голову.

– Я не ученый, – пробурчала я, не переставая жевать. – А футболистка.

– Ну да, конечно, – покосилась на меня мама. – То‐то у тебя в комнате все горизонтальные поверхности завалены камнями.

– Не камнями, а окаменелостями. Это, вообще‐то, кораллы.

7
{"b":"646436","o":1}