Было принято решение разделиться на два отряда. Один — под предводительством Ильзе, а второй — Эльжбеты. Так показалось более быстро и эффективно. У каждой предводительницв было равное количество людей, а вот назначение немного различалось. Генрика сразу поняла, что пойдёт с Ильзе, ещё до того, как та сказала ей об этом сама. И эта перспектива даже радовала, хотя девушка была удивлена такому повороту событий. Ей казалось, что леди Штакельберг ненавидит её всей душой и сердцем, уже успела от неё устать и помолиться всем богиням о том, чтобы герцогиня скорее умерла, оставив весь мир в покое. Она остро чувствовала неприязнь, и иной раз сильно переживала из-за этого. Как хорошо, что миледи не знала об этом. Хотя, возможно, она была бы только рада знать, что кто-то страдает из-за неё.
Но, вместе с тем, Ильзе казалась Генрике прекраснее всех на свете. Сейчас она была одета в свои доспехи, сидела на вороном коне и смотрела в даль, словно ожидала кого-то. А ожидать было кого — ещё не всё войско собралось в полном составе. И хотя времени было ещё предостаточно, миледи явно нервничала. Возможно, она боялась пасть во время первого же штурма. Но это ведь было просто невозможно — вряд ли здешние феодалы так уж хорошо защищены и подготовлены. Ильзе что-то говорила о разрушенной крепостной стене того феода, который им предстоит сегодня штурмовать. Это внушало надежду, но Генрике всё равно было страшно.
Она слышала о ламахонских воинах и их умениях, но всё же надеялась, что войско не понесёт большие потери. Очень не хотелось видеть, как умирают её товарищи. А мысль о том, что Ильзе может умереть, прожигала сердце раскалённой иглой и заставляла руки дрожать сильнее. Нет, Генрика не должна допустить этого, чтобы ни случилось. В конце концов, в планах был штурм маленького феода с деревушкой рядом, а не осада столицы.
Когда войско наконец было в сборе и разделилось на два отряда, солдаты во главе с Эльжбетой и Ильзе отправились на север. Первые пару километров пути им предстояло идти вместе, а затем одна часть войска должна была отправиться на восток. Генрика шла рядом с Ильзе, временами поглядывая на солдат сзади. Какие-то из них — более опытные — были почти спокойны, а какими-то явно овладевал страх. И Генрика тоже волновалась. Она отлично владела мечом, участвовала в паре междоусобиц, где проявила себя как талантливая воительница, но здесь ведь были совершенно другие люди. У них были свои приёмы, своё оружие и своя подготовка. Поэтому если они начнут обороняться, сражения не избежать. В гарнизоне точно было пару сотен людей, призванных защищать замок. Но Ильзе, кажется, уже была абсолютно спокойна и уверенна в своей победе. Она взглянула на Генрику и усмехнулась. И эта усмешка что-то задела в ней и заставила сердце биться чаще. Как бы не упасть в обморок прямо перед ламахонцами…
Стоило только девушке подумать об этом, как она вспомнила, что их ждёт захват ветианского феода. Об этом говорили солдаты, и сама Ильзе отпустила пару шуток на эту тему. Леди Штакельберг сама сказала, что сегодня будет много жертв. Генрика вздрогнула, подумав об этом. Она ведь до последнего надеялась, что убивать придётся только в случае крайней необходимости.
Ветианцев было легко узнать по чуть смуглой коже, карим глазам, густым волосам и характерной одежде. Ветианские женщины носили яркие цветастые платья и старались нацепить на себя как можно больше украшений. Надо думать, эти украшения были признаком богатства и могущества. И касалось это и женщин, и мужчин в равной степени. А вот деревни их и замки внешне ничем не отличались от ламахонских, потому сходу понять, какой феод близко, было почти невозможно. Но Ильзе, разумеется, знала, в каком направлении движется, а потому ошибки быть не могло.
Когда войско приблизилось к небольшой деревушке у подножия замка, обнесённого той самой недостроенной, полуразрушенной стеной, Генрика увидела мальчика лет семи типичной ветианской внешности, бегающего в поле у деревни прямо перед армией, не обращая на неё никакого внимания. Ильзе, кажется, не заметила его, но кивнула Эльжбете, чтобы та вела свой отряд на запад. Графиня улыбнулась ей и поспешила выполнить приказ. Она была такой спокойной, словно не знала о том, что сейчас начнётся резня. Конечно, её отряду вряд ли придётся убивать в таких же больших количествах — Эльжбета шла на ламахонский феод, кажется, Акияма, и была уверенна в том, что его удастся подчинить мирным путём. В этом и состояла её основная задача — договариваться и стараться не применять силу без веских причин.
Генрикой же овладевали странные чувства. С одной стороны, если она убьёт этого ветианца, миледи будет рада этому, но с другой… Она не могла убить ни в чём не повинного ребёнка, который, быть может, позднее мог стать чьим-то оруженосцем. Но приказ есть приказ, и всё же Генрика не могла сделать этого собственными руками. Просто не могла. Перед глазами сразу вставал образ её собственного младшего брата, погибшего почти семь лет назад по её вине. Он был примерно такого же возраста, роста, телосложения, даже в его непонимающем весёлом взгляде Генрика видела черты Вацека. От этого ей сделалось не по себе. Взбудораженное воображение сразу нарисовало рядом лекаря, плачущую матушку и смотрящего на Генрику с укором и ненавистью отца.
Генрика буквально вцепилась в рукоять меча дрожащими пальцами. Страшно. Больно и страшно.
— Миледи, — герцогиня обратилась к Ильзе, — там мальчик… кажется, ветианец. — Девушка дрожащей рукой указала на ребёнка. Мальчик в ту же секунду заметил её и побежал в сторону армии, совсем не боясь, точнее, не понимая опасности своих действий. Ильзе перевела равнодушный взгляд на него и улыбнулась. И то была не улыбка умиления, как обычно бывает, когда люди смотрят на маленьких детей. Это была улыбка триумфа. Жестокого триумфа над «нечистой» расой.
— Так что стоишь тогда? — Ильзе обернулась. — Убивай. — В её голосе читалась усмешка и пренебрежение — к ней или к ветианцу, герцогиня смутно понимала. Генрика была шокирована таким равнодушием со стороны миледи. Она буквально замирает от страха, а Ильзе — смеётся и улыбается, будто бы так и должно быть.
Сердце пропустило удар. Этого приказа следовало ожидать, но герцогиня была не готова к этому. Дрожа от переполнявшего её волнения, от страха и жгучей ненависти к самой себе, она подошла поближе и извлекла из ножен кинжал — его было достаточно, чтобы быстро прикончить мальчишку. Как же сильно нужно ненавидеть нацию, чтобы проливать кровь, даже не начав штурм деревни и замка! Генрика не понимала этого, искренне не понимала, но она не могла ослушаться миледи. Просто не могла предать её.
Увидев кинжал, мальчик было попятился назад, но Генрика схватила его за руку. Резко, грубо — как смогла в тот момент. Она даже не поняла, откуда вдруг в ней взялась такая холодность и решительность. Мальчик даже вскрикнул не успел, как острая блестящая сталь пронзила насквозь его слабое сердце. Генрика резко вытащила кинжал, и мальчик упал без чувств, оросив своей кровью зелёную траву. Герцогиня обернулась. Ильзе улыбалась. По войску прошёл торжествующий крик, после чего воины, обнажив оружие, двинулись на деревню. Жертв было не избежать. А деревню наверняка разграбят и сожгут.
Испуганные местные высыпали из домов, и многих из них убивали, пока те даже не успевали что-то возразить или закричать. Эрхонцы убивали направо и налево, но Ильзе успела приказать, чтобы наиболее ценных, богатых и здоровых не трогали. Они наверняка будут нужны ей для чего-то, но для чего?
Генрика чувствовала себя странно во всём этом хаосе. Она не могла ослушаться приказа, потому, скрепя сердце, принялась выполнять его. Тяжёлый меч в руке сделался неожиданно лёгким, Генрика уже не различала своих жертв, осознавая лишь то, что это были ветианцы. Воинов ещё пока не было, но, надо думать, скоро и они высыплют сюда, чтобы защищать замок и деревню. И с ними сражаться наверняка будет сложнее.
У ламахонцев и ветианцев было разное оружие и доспехи. Ветианские были больше похожи на эллибийские, но поведение воинов в бою всё ещё оставалось непредсказуемым. Но, заметив горсть ветианских солдат, пожаловавших в деревню из замка, Генрика чуть ли не единственная бросилась им навстречу, чтобы раскрошить их черепа или хотя бы пронзить мечом. Все ветианские воины пока что были пешими, но в деревне и в замке наверняка были лошади, которые понадобятся эрхонской армии.
