Махнув рукой в сторону развалин, Йонсу начала подниматься. Воздушный шар превосходно слушался хозяйку. Ветер был отрадой полуэльфийки: ей нравились легкие, ненавязчивые стихии, вроде созидающего огня или света, и раздражали «монументальные» чары вроде земли и лавы. Исключением стала молния. Йонсу просто безотчетно боялась ее. Каждый раз, слыша гром, она слышала и чей-то крик. Это не отменяло того факта, что молния считалась одной из опаснейших стихий. Йонсу была вынуждена ей пользоваться. Сейчас же она с улыбкой летела в сторону Брааса.

Шар разгонялся до превращения мира в мутное цветное пространство. Вернее, так было раньше. Сейчас палитра поблекла: справа располагалась синева, слева — чернь с редкими пятнами рыжины. Это начинались горы. Когда чернота гари окончательно исчезла, Йонсу остановилась. Шар лопнул, ветер начал трепать волосы. Йонсу висела над гаванью великого города майомингов.

Когда-то они были людьми, много лет назад. Полуэльфийка не успела застать те времена. Михаэль рассказывал, что его дед, Эльтаис, выкрал девушку из родной горной деревни и сделал сиротой. Ее звали Фаталь. Эльтаис поразил жителей деревень жестокостью. Поняв, что на севере материка растет сила, с которой им не справиться, люди начали покидать предгорья. Они уходили в пустыни. Когда Михаэль стал кронпринцем, в районе цепи Мийэрдин никого не осталось. Все перебрались в пещеры гор за песчаными дюнами. С прошлым потомков мийэрдинцев связывало только название. Майоминги. Они все же вернулись на родину, но годы спустя и по случайности. Мили туннелей под землей соединяли Мосант. Некоторые майоминги пробрались по ним к будущему Браасу. Кто-то решил идти дальше на юг и оказался в Синаане. Изменились и те, и те. Сейчас признать родственными людей, майомингов и мойр можно было только по скелету. Общими остались грехи.

«Продажные эгоисты», — подумала Йонсу, опускаясь на краю торговых лавок. Путанные улочки, где каждый хотел обмануть другого, смрад, шум, порченный товар. Воры-карманники и зазывалы. Ей хотелось пробежать это место или даже телепортироваться, но воздух продолжал быть вязким. Определенно, с создателем (или хранителем) мира было что-то не то. Приходилось идти и выслушивать крики.

— Таурская сталь!

— Специи из Лирии!

— Всего по два виста метр! Теплый, как объятия матери!

Продавали все: еду, драгоценности, строительные материалы, себя, рабов. Йонсу насилу отбилась от торговца служанками и из жалости купила плащ с капюшоном из шерсти у маленькой девочки, которая, по заверениям, сшила его сама. Разумеется, соврала. Отойдя, Йонсу нашла бирку и прочитала, что плащ пошили в Мёрланде. Полуэльфийка не могла понять: ей действительно приятно от благого дела или противно, что добро нашло не того адресата? Хорошо хоть, что плащ был неплох. Йонсу накинула его на себя, поверх хлопковой туники и бридж, и начала млеть от тепла. В Мосант холодало стремительнее, чем при подключении холодильника к сети.

Перемены затронули не только климат или власть.

Чувство тревоги вцепилось к Йонсу, когда она прошла мимо торговки оссатурским овощами. Плоды, выращенные в лунном свете, всегда казались странными, но в этот раз чувство оказалось слишком сильным. Йонсу остановилась. Женщина мгновенно вцепилась в нее.

— Я возьму яблоко, — сказала Йонсу. — Только одно.

Торговка, начавшая возмущаться, утихла, увидев блестящий вист. Ливэйг создала его сама, как когда-то Бетельгейз в кафе Палаира. Он ничем не отличался от оригинала; обычно Йонсу выступала против собственного фальшивомонетничества, но тревога заставила преступить законы морали. Владелица апейрона привыкла верить интуиции. Сейчас голос внутри говорил, что под золотой кожурой скрывается что-то темное.

Йонсу изучала покупку пару минут. В конце концов, она решила, что перед ней обычное яблоко. Тревога оказалась ложной. А чувство тьмы, скорее всего, пришло от людей. Йонсу откусила кусочек, отметила сладость плода и, уже повеселев, направилась по торговым путям дальше. Мало-помалу она добралась до входа в подземелье. Решив не пачкать обувь, Йонсу незаметно забралась в тележку с сеном и приехала к стенам Брааса через десять минут.

Здесь следовало быть поосторожнее. Спрыгнув на землю и натянув капюшон, полуэльфийка задумалась.

Куда дальше?

Она не могла просто взять и заявиться к мэру. Это вызвало бы скандал. Спрашивать у местных — бесполезно. Чары замка заглушали ее способности вслед за вязким воздухом. В любой другой день Йонсу бы прочитала местонахождение принцессы Сэрайз по матрице. Сегодня приходилось обращаться к более прозаическим методам.

«Сэрайз встретит Нитсу».

Вот что сказал Михаэль перед тем, как они разошлись. Михаэль не мог отправить с дочерью Мару, поскольку та была предметом ненависти всех соплеменников, но и оставлять на погибель не собирался. Нитсу Кэйар — бывший гвардеец Хайленда. Вампир, так же, как Сэрайз. Это внушало некоторые надежды. Возможно, принцесса еще жива. К тому же… Если бы ее убили, майоминги бы хвастались тем на весь мир. Вполне возможно, что Сэрайз у Нитсу.

Йонсу решила посетить бывшую подругу. Проблема выяснилась сразу: где находится дом Нитсу Кэйар? К счастью, Йонсу умела искать информацию.

Не прошло и часа, как она, одарив с десяток прохожих обаянием, узнала: Нитсу Кэйар содержала закрытую вампирскую общину на окраине города. Это не удивило Йонсу. Сколько она знала Нитсу, та всегда отличалась нацистскими суждениями. Подобное было вполне в ее стиле.

В Мосант жило два презренных народа. Эльфам не везло с самого сотворения, будто сам господь их ненавидел; спасало ситуацию то, что кронпринц Михаэль всячески помогал соотечественникам первой жены. Пренебрежение со временем исчезло, остались неудачи. Вампиры похвастаться подобным не могли. Мару Лэй, находясь на вершине власти, не покровительствовала своему народу. Вампиры, проклятые эльфы, лишились дома и становились изгоями везде, куда бы их ни занесла судьба. Нитсу Кэйар безумно раздражал этот факт. Ее заветной мечтой было величие родного народа. Она была готова поддержать любого, кто оказался проклят луной или мог помочь в достижении цели жизни. Устроить общину — вполне в ее стиле.

Гуляя по улочкам, Йонсу вспоминала мрак и пустоту прошлой встречи. Браас с трудом узнавался в этом веселом городке. Фасады домов изобиловали украшениями: голубыми флажками и лентами, фонарями, плакатами. Слышались разговоры и смех — разве в тот раз Йонсу не удивлялась молчанию города? Тогда она не встретила ни одного прохожего. Сегодня майоминги улыбались. Вопреки ожиданиям, улыбки «живых скелетов» не пугали. Наверное, из-за искренности. Йонсу оставалось только удивляться. Куда исчезла угрюмость? Как хотелось узнать причину! Они могли бы поделиться счастьем и с ней.

Причина нашлась перед алтарем призрачного огня. Камень в центре города раскалился, начал обжигать, алтарь скрывали фигуры маоймингов. Однако гуляющие по потолку отблески пламени все объяснили.

— Неужели Майриор вернул? — прошептала Йонсу в замешательстве.

В щедрость Майриора верилось меньше, чем в его невиновность в происходящем. Что, если огонь зажгла какая-то мемория? Долго думать об этом Йонсу не смогла. Ее вновь кольнуло чувство тревоги. Тревога была немного другая, нежели в торговых рядах, более странная. Йонсу будто коснулась чего-то незнакомого. Кольнуло — и исчезло. Как обладательница апейрона ни силилась, найти объект тревоги она не смогла. Он то ли исчез, то ли успешно проскальзывал сквозь пальцы. Решив посетить это странное место позже, Йонсу сверилась с адресом, написанным на руке, и продолжила путь.

Окраины оказались холоднее и темнее. Йонсу шла по улицам без опаски. Майоминги, несмотря на все предрассудки, были честным народом. Они подчинялись законам и морали, и государства. На нее никто бы не напал без причин. Наверное, только в Браасе отсутствовали трущобы. Йонсу не встретила ни нищих, ни брошенных детей, ни пьяниц. Если бы Хайленд не лез в дела Брааса, то майоминги жили бы спокойно. А ведь если подумать, они тоже люди, созданные Майриором. Даже название народа похоже на имя творца!