Когда она достигла дверей, в спину ударили слова:

— Раньше ты была совсем другой. Веселой, заботливой, жизнелюбивой.

— Ты имеешь в виду до гибели моего мужа, отца и родины? — едко бросила Йонсу через плечо. — Теперь он отобрал и друга. Я никогда его не прощу, сделаю все, чтобы победить. Нечего терять.

— Значит, и твои мотивы эгоистичны.

Йонсу сжала кулаки. На языке вертелся колкий ответ, но произнести его она не успела.

— Больше интересует, что такого тебе сказал принц Бетельгейз. Ты не сводила с него глаз, выбежала следом, когда он ушел, и вернулась через день с совершенно пустым взглядом. Это наводит на некоторые мысли.

Гнев исчез. Слезы, с трудом спрятанные в глубине, начали выбираться на волю. Йонсу шмыгнула носом.

— Никогда не думала, что буду плакать из-за мужчины, — просипела она самой себе и торопливо вышла, надеясь, что Саманта ничего не заметила. Хватало того, что их с Бетельгейзом тайна перестала быть тайной. Хотя какая разница! Пусть думает что хочет! Если они не вместе, если Бетти прогнал ее, ясно показывая, что дорожит папашей больше, чем ей, то тайны уже нет. Даже лучше, если Санурите будут обманываться в их отношениях. Йонсу сама не знала, на что рассчитывала, придя к Саманте. Предложил-то Джейнис, но ведь можно было и объяснить, почему это пустая трата времени!

Не только времени, но и сил. Йонсу, выйдя в коридор, села на ближайший пуфик и спрятала лицо в ладонях. Замечательно говорить, что справишься со всем сама, одна… Только это ложь. Без близких Йонсу ничего не сможет сделать. Ей нужна поддержка и чужое одобрение, как воздух. Вот только нет Валери, отца, Ники, принцессы Аделайн, подруги перестали быть подругами, Лиссандро и Валентайн погибли, Михаэль опередил их всем назло, Бетельгейз кинул, как ребенок любимую игрушку.

Это заставило Йонсу задуматься совсем о другом. Избавившись от остатков слез, она кинула взгляд на разрисованный полумесяцами потолок.

— Почему мы друг друга ненавидим? — спросила полуэльфийка у символа Короля Синааны.

Она нечасто задавала себе этот вопрос. Слишком сложно было продраться сквозь лавину взаимных обид и прийти к самому началу, их знакомству. Отойти от неприязни и рассуждать здраво. Обычно Йонсу с сожалением признавала, что не может вспомнить тот день без злости, а злость затуманивала все попытки думать не предвзято. «Он вел себя просто хамски!» — горячо рассказывала она друзьям. Большинство согласно кивало, и только кто-то, Йонсу не помнила, кто именно, спросил: «А как вела себя ты?» Тогда Йонсу ужасно разозлилась.

Как вела себя она… Как обычно!

А Майриор вышел из машины с чрезвычайно самодовольным, горделивым выражением лица. Этого было достаточно, чтобы невзлюбить. Он был непредсказуемым, взбалмошным и даже не пытался быть приветливым. Общение с ним утомляло Йонсу. К тому же, что греха таить, она втайне завидовала его жесткости и умению вести дела. Он совершенно не соответствовал идеалу мужчины в ее голове, но почему-то притягивал. Стоя рядом, Йонсу думала одно.

«О чем думает он?»

А потом вдруг все закрутилось, завертелось… Похоронив взаимный слабый интерес под местью, они возненавидели друг друга. Вот и ответ. То, что интерес был взаимный, Йонсу понимала. Она-то всегда замечала, как начинают блестеть глазах будущих друзей рядом с ней.

Интересно, как воспринимал прошлое сам Майриор.

Последний ход с его стороны едва не оказался последним. Йонсу была готова сдаться от нахлынувших слез. Выйдя с лоджии после разговора с Бетельгейзом, она не нашла в себе сил на встречу с Самантой и уехала в Верберг. Перенестись не смогла — воздух казался тягучим, словно смола. Слепой к чувствам Эрродан Ленрой не заметил ее состояния — да и едва ли оно его волновало, ведь ни от Селесты, ни от Спэйси не было вестей. Йонсу не хотелось говорить, что дочь нынешнего эльфийского повелителя лежит под руинами темницы Анлоса. С посмертным прозвищем «шлюхи кронпринца» и обглоданными крысами руками. Про Спэйси Йонсу ничего не знала сама.

Путешествие от Аливьен-иссе до Верберга и обратно заняло полтора дня. Все это время Йонсу гадала, что делает в Анлосе Кэтрин Аустен. Ее, слепую и обезумевшую, пришлось оставить на свой страх и риск. Один господь знал, чем Кэтрин занималась на развалинах столицы империи. Джейнис и Йонсу оставили ей пищу и воду, нашли одеяла, чтобы было чем согреться, и надеялись, что никому не придет в голову поддаться ностальгии на месте недавней битвы. Реакцию Белой леди Анлоса на посторонних никто из них не брался предсказать. Джейнис, может, и хотел бы забрать Кэтрин в Айлир-иссе, но Йонсу боялась, что он не справится с ней в минуты сумасшествия. Нет, справиться с чарами смерти мог только апейрон — либо покинувший всех хитрый кронпринц. Ведь именно он победил первого спятившего мемория Альфираци, первого во всех смыслах.

Вспомнив о Михаэле, Йонсу вспомнила и об еще одном запланированном деле. Она посмотрела на часы. Четыре. До Брааса можно добраться часа за три, если немного «поколдовать» на лошадьми.

***

Путь до Адровера — маленького городка на берегу залива — ничем особенным Йонсу не запомнился. Нанятая карета мирно подскакивала на щербатой дороге, солнце било в глаза сквозь шторы и назойливо пахло то солью, то пеплом. Справа полуэльфийку не покидало море. Йонсу смотрела на него с тоской. Этот залив напоминал сразу о двух вещах: погибшей родине и потерянных берегах. По легенде, души эльфов после смерти хозяев переносятся в другой мир. Его описывали в красках, рисовали целые картины в храмах, когда те еще не запретили. Йонсу совершенно спокойно могла представить матовое тягучее море приятного винного цвета, белые пески и каменный город под сводом пещер. Она знала, что ее там ждет отец и, возможно, родившийся мертвым брат. Ждут определенно зря. Даже если верх возьмет эльфийская половина крови, Майриор сделает все, чтобы ее душа распалась и стала жертвой бездны.

Слева картина медленно, но менялась. Аливьен-иссе стоял в устье реки, и его окружали пологие холмы; холмы превратились в поля. Их цвет стал единственным признаком того, что карета куда-то едет. Провожая десятки оттенков зелени, редкие островки рыжины и белизны, Йонсу подумала, что жить здесь очень тоскливо. Глазу зацепиться не за что! Даже в Палаире было больше интересного. К сожалению, заняться к карете было решительно нечем, и Йонсу начала думать.

С большим усилием отгоняя мысли о Бетельгейзе, она вспоминала карту Хайленда. Долина Нойры потеряна на долгие годы. Западный берег отобрали Ленрои, и Йонсу не могла их винить. В конце концов, когда-то эти земли действительно принадлежали эльфам. О районе пустынь нечего думать, низины Сёльвы принадлежат фамилии Санурите. Скорее всего, Оскар подтянет своих многочисленных внуков и правнуков и оставит мелкие города на них… Так что уцелело?

Карета резко остановилась. Йонсу слетела со скамьи и упала на пол, больно ударившись коленями.

— Что за хрень?! — вырвалось у нее. Встав и выглянув из окошка, Ливэйг повторила тот же вопрос кучеру. В нос ей ударил запах гари.

— Я туда не поеду, — раздался голос сверху. — Могу даже половину суммы вернуть — не поеду!

— Не стоит…

Йонсу упала обратно на скамью. В какой-то момент поля стали выжженной равниной, похожими можно было «любоваться» у развалин столицы. На этой равнине купались в золе фундаменты городов — вот и все, что осталось от Адровера, кормившего половину горных деревень в окрестностях. Первый хребет уже проглядывался вдали. Перед ним расстилалось черное море с редкими вкраплениями серых кубов, головешек и гордо стоящей каменной статуи основателя города. Кроме того, совсем близко Йонсу увидела колокол. Подобными пользовались в храмах звезд. Не помогли.

— Мы едем обратно? — к реальности полуэльфийку вернул голос кучера. В нем было столько надежды, что Йонсу почувствовала прилив сил. Она встала и, подхватив сумку через плечо, крикнула:

— Оставь меня здесь и езжай обратно!

Туфли сразу утонули в серо-черном «песке». Ливэйг брезгливо подергала ногой и попыталась наспех зачаровать обувь, чтобы кожа отталкивала пепел. Это получилось на удивление быстро и точно. Всего-то надо было сплести паутину из порывов ветра.