Бетельгейз заметил изменения в ее ауре. Интерес сменился отрешенностью и неприязнью. Почернело даже пресловутое сосредоточие света. Судя по всему, перемены вызвало воспоминание. О ком, все же, думают леди Фаталь и отец, глядя на него? С каким человеком он разделял лицо?

— Можете не отвечать, — бросил Бетельгейз с вновь нахлынувшей обидой. — Я хочу пройтись по берегу в одиночестве.

— Конечно, — отозвалась Фаталь. — Конечно. Я вас оставлю. Если понадоблюсь — произнесите мое имя. Ветер принесет его, где бы я ни была, — и, помолчав, леди вдруг добавила: — Вы не единственный сын Короля. Подумайте об этом.

Покачиваясь, она направилась на юг, легко касаясь босыми ногами песка. На оголенной спине леди неровными полосами выделялись шрамы.

========== Глава 44 Серп луны ==========

4774 год от сотворения мира,

принц Бетельгейз Чарингхолле-Десенто

— С тобой все в порядке?

Бетельгейз разомкнул губы. Одна гласная, два согласных — их, на удивление, вполне хватило, чтобы описать царящий в душе ад.

— Нет.

Белладонна торопливо перевела взгляд с него на похоронную процессию. Ладную фигуру новоиспеченного Главного клинка скрывало белое платье, которое смотрелось бы ни к месту везде, кроме королевства. Здесь настоящую смерть встречали в оттенках света. Строгое каре скрывало лицо Белладонны, но Бетельгейз полнился уверенности: равнодушно и отстраненно, как всегда. То, что люди предпочитали видеть в собеседнике, Донна из страха быть осмеянной и непонятой прятала внутри.

— Не могу понять, почему она это сделала, — прошептала стоящая рядом Эйа. Она стискивала руку чарингхолльского принца. — Фаталь так любила жизнь…

Бетельгейз бросил изучать землю под ногами. Он набрался смелости — в полусотне шагов находилось глубокое озеро, не имевшее дна. У озера стоял мужчина в наглухо застегнутой под горло рубашке — отец. Угрюмое настроение Владыки Мосант вызвало промозглый северный ветер, и пришедшие почтить память леди Фаталь дрожали от холода. Эйа удавалось сдерживать порывы только около себя. Майриор же явно не замечал творившегося вокруг или не придавал ему значения — эту деталь было сложно понять. Только когда на дороге показалась похоронная процессия и отец спрятал руки в карманах, Бетельгейз понял — не все равно.

Эйа обхватила принца хрупкими ручками и опустила голову на его плечо.

— Пала с шестисот метров, — заметила Белладонна. — Удивительно, что что-то осталось.

Бетельгейз не сказал ни слова. Отец почему-то кинул взгляд на него и сразу же перевел к лежащему на сине-зеленом флаге синнэ Фаты телу. Сегодня Майриор не блистал самоуверенностью. Сегодня что-то впервые произошло наперекор его воле. За годы, прожитые в Мосант, Бетельгейз сломал лед между ними и теперь видел чуть больше, чем остальные. Отец мало рассказывал о себе. Крохи информации доставались только сыну и редким случайным слушателям. От последних рождались слухи. Бетти был уверен: после сегодняшнего дня многие поверят в то, что Короля Синааны не волнует гибель ближайшей помощницы, потому что не могли оценить тщательно скрытое волнение.

Эйа обняла Бетельгейза еще крепче. Его задумчивость она истолковала по-своему.

— Не кори себя. Ты ничего не мог сделать, Фаталь не позволила бы вмешаться. Владыка говорил, что сдерживал и воздух, и время, но она добилась своего.

— Не понимаю, почему она ничего не сказала, — Бетти поймал себя на мысли, что снова смотрит в землю и, более того, боится произнести имя вслух. Пришлось сделать усилие. — Фаталь не думала о смерти вечером. Она никогда о ней не думала. Не понимаю, что произошло.

Однако ни Эйа, ни Белладонна не были сведущи в человеческих душах и потому не могли ответить на этот вопрос. Не нащупывал нить и сам Бетельгейз. Причину знал только отец — вовсе не по причине понимания чувственной стороны жизни.

— Мне кажется, люди придают слишком много значения любви, — раздался голос Белладонны, которая считала своим долгом высказать мнение по каждому вопросу. — Если проанализировать, то это болезнь. Зависимость. Человек не представляет жизни без другого, он калека. Вы можете сказать мне, что любовь окрыляет, но что происходит, если отобрать крылья, мы видим се…

— Мне больно не потому, что Фаталь была моей первой женщиной, — хладнокровно прервал Бетельгейз. — Она тоже едва ли помнила об этом. Я потерял прекрасного человека, и только.

Эйа понимала происходящее лучше всех — еще свежа была память о последней Северной войне и гибели принца Вердэйна. Хрустальный клинок, приподняв редкие тонкие брови, хотела что-то сказать, но Белладонна продолжила бестактную мысль:

— Ее считали и считали небезосновательно удивительно любвеобильной женщиной. Сначала была с Эльтаисом, потом с тобой, потом…

Терпение Бетельгейза кончилось. Буквально вырвавшись из рук Эйа, он прошагал мимо опешившей Белладонны и начал спускаться к озеру, к застывшему отцу — похоронная процессия, наконец, приблизилась к нему вплотную. Пять лордов несли ткань с покоящимся на ней телом; среди них был тот, чье имя Белладонна произнести не успела. Отец обмолвился как-то, что отправит Громовый клинок на войну и отдаст приказ избавиться от него. Бетельгейз просил повременить с подобной карой, но озлобленный и пышущий местью Майриор упрямо стоял на своем. Произошедшее он считал личным унижением. Напрасно Бетти пытался отговорить его — Эйа рассказала, что в грядущей Первой Космической войне Громовой клинок отправят в авангарде, и кронпринц империи уже знает, от кого нужно избавиться первым. Бетельгейз знал: кто бы ни выполнил приказ, кровь в любом случае окажется на его руках. Убийство случится во имя чести наследника королевства. Вот только собственная честь волновала Бетельгейза едва ли не меньше всего на свете. Другие думали о ней больше, и особенно это касалось отца.

Процессия опустила Фаталь перед Королем. Майриор жестом показал, чтобы пятерка лордов отошла дальше. Те повиновались. У озера остались лишь двое, и Бетти встал рядом с отцом.

— Я не могу, — без предисловий признался Майриор. Слова давно ждали адресата, но не предназначались для посторонних. — Я любил ее больше всех Первых. Доверял настолько, что вверил ей тебя.

«И Эльтаиса, — тут же подумал Бетельгейз. — И Эльтаиса». Глаза отца были влажны. Голубые просторы блестели — небо Мосант было готово разразиться штормовым ливнем. Бетельгейз считал эту связь настроения и погоды едва ли не самой очаровательной и многозначительной из всех придуманных.

— Я собираюсь ужесточить правила, — вдруг добавил Майриор и, словно ища поддержку, посмотрел на сына. Чужое одобрение многое значило для него, отец дышал им. — Добавить неизбежность. Свобода может сыграть злую шутку. Ее нужно ограничивать.

Лицо Фаталь осталось практически нетронутым, но Бетельгейз знал, что скрывается за простыней с гербом синнэ. Южный мыс обрывался в скалы. Они изуродовали тело Небесного клинка. Как сферы в залах Ожерелья, человеческие души были слишком хрупки, чтобы оставлять их независимыми. Люди не могли видеть все последствия, в отличие от создателей, подвергались сиюминутным порывам и часто делали неверный выбор. Как бы ни сладка была свобода, ее привкус оказывался горьким — для хозяина или же его близких.

— Да, так будет правильно, — мрачно согласился Бетельгейз и силой воли поднял Фаталь в воздух. Поняв его, Майриор присоединился. Вместе они опустили труп в воду — та засветилась, забурлила, принимая в свою толщу очередной «дар», и, заполучив его до конца, успокоилась. Рыжие волосы долго различались в кристально-чистой воде. Бетельгейз смотрел на бездонный колодец, ведущий то ли в ад, то ли в рай — трудно было понять, оставаясь живым. Когда последний огненный всполох угас, Бетти болезненно прикрыл глаза. Церемония — и прощание — кончилось.

— Созвездие появится над Хайлендом, где она родилась. Пусть венценосные потомки любуются потерянной родственницей вечность. Из дома… из королевства оно будет неразличимо, — отец помолчал. — Забудь ее. Воспоминания ничем не помогут. Поверь, я знаю.