— Уже сто пятнадцать лайков, — пробормотал Федор, не сводя сияющих глаз со своего телефона. — Сто шестнадцать.

— Разв тебе не интересно, Смирнова? — Горелов подошел ближе. — Всю школу бомбит от этого видоса, а ты не хочешь посмотреть?

Он был спокоен и как будто ждал чего-то, но Лера не была до конца уверена. Нити ожидания были слишком тонкими, невыразительными. Может, он ждет начала урока. Или Антона. Или…

— Глупо делать что-то лишь потому, что большинство находит это интересным, — сказал Герман.

— Глупо этого не делать, — резко сказал Горелов. — Можно упустить важную информацию.

Герман не мог упустить такой повод порассуждать. Под его размеренную болтовню Лера быстро нашла ролик Мюмлы на своем телефоне. Уже сто двадцать восемь лайков. Она промотала начало, включила.

До конца ролика оставалось пять минут. Так мало, когда с утра хочется поспать, а мама говорит, что через пять минут вставать. Но Мюмла за пять минут очернила всю школу. В столовой тараканы, в компьютерном классе сломанное оборудование, стулья рассыпаются под учениками, стекла из окон выпадают на головы бедных школьников. Зубрилки-отличницы ревут, чтобы заработать хорошие оценки (Аринэ), мажорки с помощью влиятельных родителей командуют директором (Литвинова, ее мама и Дима на фоне литвиновского Мерседеса), слабаки дают взятки, чтобы получить зачет (Тарусов вручает Скакалке роскошный букет). Досталось всем. Или почти всем. Кого-то в этом ролике точно не было. Войцеховской. Задорина. И еще Антона…

— Это Войцеховская, — сказала Лера уверенно.

Все сразу встало на свои места. Войцеховская помешана на видео, вечно таскается с телефоном, мечтает о славе и ненавидит всех. Она снимала Германа на площадке. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться, кто такая Мюмла.

— Я тоже так думаю, — сказал Горелов.

— Сволочь…

Он усмехнулся.

— Смешно? — вскинулась Лера. — Ты тоже в восторге от этой гадости, как остальные? Лайкнуть не забыл?

Горелов даже не разозлился. Он был по-прежнему спокоен и по-прежнему чего-то ждал.

— Я не в восторге. Тупой мерзкий ролик. Но тут другое интересно. Почему из-за него вся школа сходит с ума?

— Сто лайков — это еще не вся школа.

— Окей. Пусть не вся. Пока. Но все наши. Целый класс.

Над Гореловым по-прежнему не было ни удивления, ни негодования. Только ожидание. Как будто он думал, что Лера знает ответ.

— Допустим, сайт можно хакнуть, лайки накрутить. Но ты посмотри на него. — Он кивнул на Федора, который пересматривал ролик все с тем же выражением щенячьего восторга на широком лице. — Ему реально нравится. И всем остальным тоже.

Сайт можно хакнуть.

Точно.

И Войцеховская хакнула. Только не сайт. А людей.

Лера бежала по лестнице — не бежала, неслась. Врезалась в кого-то, пару малявок сшибла с ног. Вслед ей неслись возмущенные крики, ругань. Она не оборачивалась, не останавливалась, не извинялась. Она едва замечала, что творится вокруг.

Дура. Сто тысяч раз дура. Литвинова — пустяк, Войцеховская — вот главное чудовище. Вот кому хватит подлости поставить на колени всю школу. Мораль, уважение к личности — что там еще она говорила в своем чертовом ролике? — ничего для нее не значат. Войцеховская прочитала дневник. Она может то же самое, что и они с Литвиновой. Менять эмоции, направлять мысли. Феноменальная идиотка… Даже после драки с Литвиновой не вспомнила про Войцеховскую. Да про нее надо было думать сразу, как только увидела нити в первый раз!

Скрежеща зубами, Лера прыгала через две ступеньки. Понятно, почему. Она была так занята своими новыми волшебными возможностями, что башка полностью отключилась. Валерия Смирнова, повелительница эмоций! Еще и правила себе выдумала, курица несчастная. Любовь не трогать, чужую волю уважать. Вот бы посмеялась Войцеховская, если бы узнала. Для нее нет никаких правил. Только одно — собственная выгода.

Сегодня первой была литература. Дверь в кабинет была открыта, значит, Ларисы там еще не было. Она всегда закрывала за собой дверь. Задыхаясь, Лера влетела в класс. Зацепилась карманом кофты за дверную ручку, краешком сознания отметила характерный треск. Плевать. Тяжелый рюкзак давил на плечи, мешал. Его надо было бросить в раздевалке с Германом. Но у нее не было лишней секунды даже для такого простого действия. Нужно было что-то предпринять, и как можно скорее.

Лера остановилась в дверях, жадно глотая воздух ртом. В классе было потрясающе красиво. Все пространство искрилось обожанием и восхищением. Одноклассники — их было много, наверное, весь класс — сидели за партами и что-то делали в своих телефонах. Что делали? Одно и то же. Лайкали, репостили, писали комменты, смотрели снова и снова дурацкое видео Мюмлы, накручивая число просмотров.

Войцеховская хорошо знала, чего хочет.

Она сидела на Ларисином столе, сложив по-турецки ноги в грязных гриндерсах. Ее руки — настоящие — были широко расставлены, в правой она держала длинный карандаш и размахивала им словно дирижер. Этим хаотичным, издевательским движениям подчинялась невидимая сила, извлекавшая из ребят восхищение до последней крупицы. Никто из них не стал бы голосовать за ролик по доброй воле. Он унижал не только Германа, не только учителей. Он унижал их всех. Но доброй воли не осталось ни у кого. Мечта Войцеховской — повелевать всеми, а не группкой уродов — сбывалась на глазах.

Но это ненадолго.

Стоя у входной двери, Лера потянулась к Войцеховской. Не руками, а руками, нетерпеливо расталкивая розовые и красные нити. Схватила ее крепко за тонкое призрачное запястье и сжала так, что реальная косточка хрупнула бы. Но здесь не было косточки, а был дым, туман, призрак, что-то, что не могло существовать.

Рука Войцеховской дернулась, расплылась, просочилась сквозь пальцы Леры. Но Лера была готова. Она выцепила крепкую, графитовую нить ненависти из своих эмоций, накинула на руки Войцеховской, скрутила их в один миг, а остаток черного жгута швырнула в пространство. Он вспыхнул как уголек и с шипением растворился в красно-розовом облаке восторгов, словно таблетка в стакане воды. Но не зря. Он и подействовал как таблетка. Отрезвляющие частички черноты проникали в одного, второго, третьего. Фальшивая любовь лопалась на глазах. Тарусов оторвал недоумевающий взгляд от телефона. Голицын громко выругался. Растерянно заморгала Аринэ.

Войцеховская больше не дирижировала. Она смотрела на Леру. Шок, паника, страх, отвращение, злость. Не ожидала, Наденька?

— Сюрприз, да? — хмыкнула Лера.

— Какого хрена, Смирнова??? Откуда ты…

— Оттуда, откуда же и ты.

— Но у тебя не было файла с дневником! Это Литвинова? Она тебе скинула?

— Неа.

— Ты сперла дневник? Мы же договорились ничего не трогать! Ты первая говорила-

— Я взломала твой аккаунт вконтакте.

Это было полуправдой. Но звучало эффектнее, чем «Герман взломал».

— Убьюююю!

Войцеховская кинулась на Леру. Она была быстрой и сильной. Но Лера увидела ее намерение еще до того, как она сдвинулась с места. Всего-то нужно было вовремя шагнуть в сторону и поставить подножку. Войцеховская полетела головой в дверной проем и врезалась в живот Литвиновой.

— Эй!

Литвинова ударилась спиной о стену. Войцеховская отпрыгнула от нее.

— Смирнова взломала мой контакт и прочитала дневник!

— Я знаю, — спокойно сказала Литвинова. — И не надо так орать. На нас все смотрят.

Лера вздрогнула. Одноклассники смотрели на них раскрыв рты. Бесплатное кино. Не совсем понятное, но очень увлекательное.

— А ну пошли все!

Два взмаха невидимых рук Войцеховской, и ребята послушно вернулись к своим телефонам, источая облака обожания и восторга.

— Заканчивай с этим!

Быстрым взмахом руки Литвинова разогнала плотное красное облако рядом с собой. Войцеховская хищно усмехнулась.

— Тебя не спросила!

Она зачерпнула розовые нити, собирая их в единое целое. Лера ухватила черную неприязнь, швырнула ее в Войцеховскую, но та отбила ее розовым комком. Литвинова рассеяла еще одно облако, превратив любовь в скуку.