– О, прелестное создание! О, фея пробуждения! Выслушайте несчастного эльфа… Почему несчастного? Да потому что имел такую дерзость полюбить вас. Огонь любви жаркий и неутолимый горит в моей груди. Отныне и на веки вечные я не смогу быть без вас. Если вы не ответите мне взаимностью, моя жизнь потеряет всякий смысл!

Фея внимательно выслушала его. Кокетливо сложив крылья за своей спиной, она рассмеялась легко и беззаботно в ответ на признание бессмертного создания.

– Милый эльф! Ты прекрасен. В твоем взгляде я вижу силу и смелость, юношеский задор и многовековую мудрость. Но, увы! Я не смогу полюбить тебя. Да, я фея пробуждения. Но… сама я сплю пока! Еще не родился тот, кто разбудил бы во мне ответное чувство. Прощай, мой милый эльф!

И вновь звонко рассмеявшись, фея пошла прочь. Она ушла, а эльф остался и с грустью смотрел ей в след. Цветы, распустившие свои желтые, красные и синие бутоны среди изумрудной травы, дорожкой отмечали путь, по которому ушла она. Что может быть ужаснее чувства безответной любви? Лишь немногое. И эльф ведал это. Он вздохнул, положил руку на грудь, туда, где бешено, билось сердце, и пошел по дороге из цветов за феей. Эльф знал, что чувство его к фее не пройдет, оно будет лишать его покоя днем, сна – ночью, и не видел выхода из этой ситуации. Жизнь его бесконечна и даже смерть не сможет дать ему покоя. Хотя, вдруг быть может однажды все измениться и глаза ее изумрудного цвета по-другому взглянут на него? Ну что же всё может быть. Он согласен ждать. Ведь у него в запасе вечность…

Сказка о гоблинах

Согласно легендам наш мир населен живыми существами стараниями эльфов. Поэтому, первое время все народы и волшебные существа разговаривали на едином языке призвавших их – языке бессмертных эльфов. И разговаривали до тех пор, пока не придумали свои собственные языки и наречия. Гоблины были первыми, кто до этого додумался. Лишь много времени спустя, незадолго до ухода эльфов, остальные народы последуют примеру гоблинов…

А свой язык гоблины придумали так…

Жили-были в одном селении два гоблина подростка. Проживали они недалеко друг от друга и как все в этом возрасте они жили свободной, богатой на события жизнью. Они еще смотрели на мир как величайшее из чудес и пытались получить от каждой минуты своего существования по максимуму. Самый незначительный пустяк был событием, самый безобидный поступок виделся подвигом и мог стать поводом для тайной встречи в лесу в зарослях лещины. Там у них было оборудовано специальное место для встреч. Здесь, оставшись наедине, они делились самым сокровенным. Мечты о будущем, мысли о понравившихся девочках, планы о набегах на соседский сад или весть о разгневанной тетушке Грулле (она поклялась вывалять в дегте и перьях того негодника, что разбил ее расписные кувшины!) и многое другое, что не следовало ведать всем.

Но убегать в лес им удавалось не всегда. Иногда они бывали, наказаны за свои проделки. Как же поделиться новостями так, что бы взрослые их не поняли? Им вникать в тайные помыслы друзей совсем не следовало. Разве тете Грулле надо знать, чьих рук дело разбитые кувшины? А поделиться впечатлениями и тайнами помыслами, идеями новых проделок очень хотелось. Поэтому, однажды, когда они отбывали наказание за то, что обидели фею пробуждения, два закадычных друга, что бы никто кроме них не смог понять их разговоров придумали кодовые слова-обозначения. Их количество неуклонно росло, придумываемые предложения становились все длиннее и сложнее, до тех пока у них не появился настоящий язык. Естественно понять ими придуманный язык никто не мог, и это ужасно нравилось двум проказникам.

Общались они примерно так. Один говорил, задумчиво поглядывая на зловеще алеющее небо:

– Варкается. Вон уже хливкие шорьки пыряються по наве. Нам надо пыти?

Другой соглашается:

– Да. Слутри, а вон и зелюки захрюкотали.

– Совсем как мюмзики в мове!

И засмеявшись, они уходят прочь, потому что их родители очень «пылкают», когда их дети возвращаются поздно домой.

Такая игра длилась очень долго. Так долго, как длится детство. Друзья выросли, но свой придуманный язык не забыли. Даже наоборот другим гоблинам тоже понравилось оставлять остальных гоблинов, а затем и другие народы в дураках, ведь другие, не посвященные, не понимали, о чем они говорят. Возможно, ругают тебя, может, обсуждают, как ты одет или сплетничают о том, как видели тебя вчера с соседской дочкой, гуляющими по берегу реки. Это не понравилось никому, кроме самих гоблинов. А так как нечистоплотных, вороватых и лживых гоблинов и до этого недолюбливали, непонятный язык еще более отдалил их от всех прочих народов. И вскоре никто не стал считать гоблинский народ равный эльфам, магам, троллям и феям. Но это нисколько не огорчило всех гоблинов. Такой уж был этот народ!

Однажды встретились три мага – белый, серый и черный. Встретились и поспорили кто из них сильнее и могущественнее.

Первым показать, на что он способен вышел в бескрайнюю степь белый маг. Он, напевая заклинания, собрал в левую ладонь немного земли, а в правую – облаков с неба. Под звуки его голоса земля стала делаться мягкой и плодородной, а небо затянулось темными дождевыми тучами. В рыхлую, благодатную землю маг бросил семена самых удивительных и редких растений. Теплый дождь полил землю и на глазах у изумленных магов-соперников из черной, тучной почвы стали появляться нежные зеленые ростки. За несколько часов на месте бескрайних степей вырос лес. Здесь вперемешку росли золотолистые рододендроны и стройные кипарисы, благородные лавры и эвкалипты, пунцовая сирень и колючие ели. На залитых солнцем полянах цвели ароматные розы, тюльпаны и лилии, сотни сортов орхидей. Из земли били прозрачные, холодные родники, среди многочисленных дубовых и буковых рощ затаились тихие озера с темной водой.

У серого мага замелькало в глазах от обилия красок в этом лесу, где буйством окрасок отличались и цветы, и бабочки, и птицы. Черный же маг расчихался от чудесных цветочных запахов, что-то пробормотал, про себя, вышел вперед и достал свой посох. Настал его черед показать свои умения. Хрипло пробормотав заклинания и ударив посохом о землю, маг вызвал землетрясение. Земля заходила ходуном, как вода в океане. Огромные земляные валы прокатились в стороны, и на краю степей, у опушки леса стала подниматься огненная гора. Это был вулкан самый яростный и огнедышащий из всех, что когда-либо являлся этому миру. Крутые его склоны росли и росли ввысь, горя алым огнем. То был жар самой земли, ее дыхание. Из жерла огонь и пламя взметались к небу, раскаленная лава текла реками, делая вулкан похожим на разъяренного зверя с оскалившейся пастью. Но лава, оказавшись на склонах, соприкасаясь с воздухом, быстро остывала, превращаясь в легкий, пористый камень. И благодаря магу она застывала, принимая определенную форму. Повинуясь волшебству, вулканический камень застывал и образовывал контрфорсы, лестничные марши, арки и проемы. Вскоре, на месте горы встал величавый замок черного цвета, башни которого касались туч. Магов, одобрительно обсуждавшие достоинства его архитектуры поразила легкость и изящество форм. Это была обитель царя царей, палаты достойные самого великого правителя!

Но вот вперед вышел и серый маг. По мановению его руки у ног кудесника возник огромный стеклянный сосуд. Шепча заклинания, он налил в него воды, бросил немного кварцевого песка, немного красной глины, щепочку приятно пахнущего порошка, кусочки черного дерева. По мере того как рефреном раздавались магические слова, за стеклом происходили превращения. Среди белесого тумана, что сгустился в сосуде, можно было заметить, то покрытого шипами ракоскорпиона, то гигантского червя и мохнатого паука. Им на смену пришли пучеглазое существо с рыбьей чешуей и лучистым хвостом, покрытое слизью земноводное чудовище, закованное в броню из костных щитков ящер с острыми зубами. Последними в этом кошмарной веренице тварей заняли свое место непонятный шар из перьев, из которого торчал алый клюв и пятирукая обезьяна. Прошло несколько дней. За это время безумной каруселью проносились перед взором магов разнообразные существа, самые отличающиеся по форме, цвету перьев и кожи, количеству шипов и клыков. Наконец, туман в сосуде рассеялся, и они увидели в сосуде спокойно спящего мужчину. Он лежал в позе эмбриона, полностью обнаженный. Показав на него, серый маг сказал, что это существо похожее на эльфа или мага не является ни тем, ни другим. Сотворенный неведомыми силами он был бессмертным и совершенно неуязвимым ни для одного вида оружия. Серый маг сотворил совершенного и непобедимого воина, судьба которого вершить великие подвиги.