— Будет только хуже.

— Я не хочу, чтобы он вспоминал Железного человека. Я хочу, чтобы он вспомнил меня — это разные вещи.

— Да, конечно, а Земля имеет треугольную форму, — Ванда, кажется, впервые за несколько недель едва заметно улыбнулась, приподняв краешки губ. Бросила на Питера быстрый взгляд, словно считывая с его безмятежного лица информацию, понятную только ей. — Возможно, ты и прав. У Железного человека нет шансов пробиться сквозь стену. У Тони Старка — есть.

***

Питер поменялся. Не радикально, но очень заметно для Тони, который знал его лучше, чем себя самого. Старк скользил по нему изучающим взглядом во время завтрака, обеда, прогулки во дворе или совместного просмотра фильма в общей гостиной и понимал, что как прежде уже не будет. Питер стал говорить гораздо меньше. Учитывая количество слов, которое Паркер выдавал за минуту ещё месяц назад, сейчас его навыки общения достигли почти критической отметки. Он бросал короткое «спокойной ночи» или наоборот здоровался по утрам, спрашивал что-то несущественное, типа прогноза погоды или о состоянии Мэй. Сам отвечал на вопросы, иногда даже пытался поддержать разговор, но большую часть времени предпочитал молчать. Мог сидеть, часами таращиться в белую стену напротив, сохраняя абсолютную тишину, словно для него это являлось главной установкой. А Тони оставалось лишь находиться рядом, в непосредственной близости, наблюдая за ним и беззвучно проклиная весь тот пиздец, что свалился Питеру на голову. То, что он не заслужил.

Вторая его новая особенность обнаружилась сразу же, стоило Тони спуститься в мастерскую. Он не был уверен, сколько минут прошло с тех пор, как закрылись двери, но когда кто-то робко постучал по твёрдой поверхности, Тони будто током ударило. Питер пришёл сам, по собственному желанию. Спустился за ним сразу же, как заметил отсутствие Старка.

— Я чувствую, что должен быть рядом с тобой, — тихо сказал Питер, в очередной раз переворачивая то немногое, что Тони удалось восстановить в себе по крупицам.

Старк натянуто улыбнулся и жестом подозвал мальчика ближе, приглашая его к рабочему столу.

— Я тебя не помню, — вновь повторил Питер, а потом виновато опустил взгляд куда-то вниз. Тони подошёл к нему сам, положил широкую ладонь на плечо и крепко сжал, передавая своё тепло, хотя сердце в грудной клетке будто льдом сковало.

— Но всё равно хочешь быть рядом? — спросил он, заставляя Питера посмотреть на него.

— Не могу это объяснить. Я… должен быть рядом.

И он был. Ровно столько, сколько хотел. Всегда тихо сидел в углу мастерской, пока Тони по несколько часов возился с техникой, что-то совершенствуя или изобретая. Лежал на излюбленном диване в гостиной, когда Старк трепался с кем-то по телефону или же лениво спорил с Пятницей. Даже переселился в ту комнату, что была в непосредственной близости рядом со спальней Тони.

По-прежнему говорил мало, ничего не комментировал, да и смотрел на Тони редко, чаще куда-то мимо или в стену, словно на ней расцветали причудливые узоры. Он ни о чём не просил, не спрашивал — просто находился рядом. И этого для Питера было достаточно.

Тони же по ночам, когда мальчик засыпал в своей комнате, вновь спускался в мастерскую, просил Пятницу поставить заглушку, а затем начинал раз за разом вбивать свой кулак в стену, громко крича и ощущая, как с каждым ударом из него будто частица души выходит. Физическую боль он не чувствовал — костяшки пальцев кровили, оставляли на стене маленькие ошмётки кожи, а единственное, что беспокоило Старка — это разрастающаяся дыра в груди, которая с каждым днём становилась всё больше.

Он не мог прикасаться к Питеру так, как раньше. Не мог смотреть, потому что на ум сразу лезли воспоминания. Не мог ему всего рассказать, объяснить. Единственное, что Тони было позволено — дать Питеру как можно больше времени и свободы, медленно по кирпичу разрушая ту самую стену, отгородившую Тони от его мальчика.

***

— Просто посмотри, — сказал Тони, аккуратно кладя на стол перед Питером объёмную пачку фотографий. На них были изображены обычные люди без своих костюмов и ярких побрякушек, которые могли бы вызвать неприятные воспоминания.

Питер молча кивнул, подвинул к себе фото поближе и начал медленно перебирать их, внимательно вглядываясь в каждый снимок. Ванду и Роуди он отложил в сторону сразу же, будто они являлись для него чем-то несущественным и само собой разумеющимся. Бартон на пару с Бэннером особых эмоций тоже не вызвали. Когда в поле зрения попал снимок Эдриана Тумса, Питер нахмурился. Поднёс фотографию Стервятника ближе и начал рассматривать, словно лицо мужчины могло ответить на все мучающие его вопросы. Но чуда не произошло. Паркер вздохнул, покрутил фото ещё пару раз, а потом отложил в сторону. Тони, сидящий рядом, потёр переносицу, пытаясь избавиться от подступающей мигрени. Идея, ещё утром показавшаяся удачной, сейчас плавно катилась в самые ебеня.

— Паук, — раздался рядом тихий голос, заставивший Старка вынырнуть из своих мыслей. Едва не подскочив на месте, Тони уставился на Питера, пытаясь понять, что тот имеет в виду и вспомнил ли он что-то.

Питер сидел, внимательно разглядывая фото, на котором была изображена Наташа. Просто Наташа — без своего костюма, шокеров или иного оружия, фанаткой которого она являлась. Тони нахмурился, абсолютно ничего не понимая.

— О чём ты?

— Когда посмотрел на неё, первая ассоциация с пауком была, — пробормотал Питер, продолжая вглядываться в изображение рыжеволосой шпионки. И тут Тони озарило. Улыбнувшись, он потянулся к Питеру и едва ощутимо похлопал его по плечу.

— Чёрная вдова, — подсказал он, впервые в жизни задаваясь вопросом, с какой вообще стати Романофф получила свой кодовый псевдоним. Учитывая, что самки этих пауков в природе сжирали своих партнёров, а Бэннер всё ещё ходил живой и относительно здоровый, что-то во всей этой ахинее не сходилось.

Питер бросил на снимок последний ленивый взгляд, потеряв интерес, и отложил изображение Наташи в сторону. Следующая же фотография явно пришлась ему не по душе. Тони заметил, как он напрягся. Сам Старк прекрасно знал, чьё именно лицо на снимке. Эту ублюдскую ухмылку ещё времён прошлого века на лице Барнса он бы узнал среди тысячи подобных.

Питер вытащил из стопки фотографию Зимнего солдата, открывая следующее изображение. Как обычно, Чип и Дейл, то бишь Барнс и Роджерс всегда шли в комплекте — двое по цене одного. Паркер нахмурился ещё больше, между тонких бровей пролегла складка, и Тони тут же захотелось расправить её пальцем, но он удержался.

— Что-то не так, — тихо сказал Питер, держа в руках две фотографии и поочерёдно их разглядывая. А уже через секунду карие глаза с немым вопросом уставились на Тони, заставляя того буквально задержать дыхание. — Их не должно здесь быть.

Последняя фраза прозвучала гораздо громче, чем следовало. За прошедшие две недели это вообще был первый раз, когда Питер повысил голос. Кулаки юноши резко сжались, сминая тонкую бумагу, после чего испорченные комки фотографий полетели куда-то в стену напротив. Тони поражённо на это уставился, даже не заметив, что Питер наклонился и оказался к нему практически вплотную, обжигая лицо своим дыханием и пристально заглядывая в глаза.

— Не волнуйся, ладно? Их нет, — прошептал он, накрывая руку Старка своей. Сжал ладонь, потарабанил пальцами, даже не догадываясь, какой это эффект произвело на Тони.

Старк сидел не двигаясь, боясь сделать что-то не так и испортить момент. Питер с самого возвращения впервые коснулся его сам, впервые оказался так близко и успокаивал, словно это Тони являлся здесь пострадавшей стороной и нуждался в утешении.

— Я… рядом, — голос Питера дрогнул, а затем уголки губ неуверенно поползли вверх, изгибаясь в подобии улыбки. Тони лишь молча кивнул, всё ещё чувствуя себя максимально напряжённо, словно сидел на пороховой бочке. Не знаешь, когда рванёт.

Просидев так около минуты, Питер убрал руку, поднялся на ноги и, не проронив больше ни слова, покинул комнату. Тони позволил себе выдохнуть, лишь когда дверь за Паркером закрылась.