- Не знаю. Умирала от страха. Тысячу раз, в последний - вот только что... А теперь я до невозможности жива. Потрогай!

Он беспокойно огляделся.

- Потом. Я обыкновенный смертный и чувствую себя на сцене дураком, понимаешь?

- Абсолютно не понимаю. Пускай смотрят, мне нечего стыдиться. Вот человек, которого я люблю, смотрите! - Она опустила ресницы. - Ты не боишься, что я тебя съем?

В проходе между крыльями на него натолкнулся ничего не подозревавший Богоушек, он вскрикнул от неожиданности и выпустил из рук шланг от пневматического молотка.

- Могилы разверзаются! Что с тобой было, друг?

- Ты не поверишь, но они решили спросить моего совета, где пустить в ход тайное оружие - на Западе или на Востоке.

- Иди ты... - выругался по-мужски будущий ученый и провел рукой по своей бородке. - Врешь?!

- Ни капельки. Кроме того, я позорно проиграл партию в шахматы. Ты случайно не видел Павла?

- Нет. А что?

- Да хочу спросить его насчет одного хода слоном. А Бацилла где?

- Болен. Вчера еще скапустился, с животом что-то. На складах вчера аресты были... Ну будь!..

Мелихар поправлял изоляцию на подвесной лампе, он кинул на вернувшегося хмурый взгляд и непристойно выругался.

- Наконец-то! Я уж думал, придется мне обучать какого нового пачкуна. Нам со вчерашнего дня прибавили еще одно крыло, так что зевать нечего!

И как ни в чем не бывало он взял молоток и с нетерпением стал ждать, когда напарник найдет поддержку и залезет под крыло.

Ну вот, размышлял Гонза под оглушительные удары, пусть-ка теперь Милан врет насчет рабочих! Вот там один из них. И хоть Гонза уже знал разные капризы Мелихара, но такого он не ждал: в том, как тот его встретил, не было ни капли дружеского участия, даже просто чувства, - одна резкость и чуть не гневное осуждение. Словно Гонза прогулял по своей воле. Сволочь, чурбан бездушный! Кретин! Его взяла досада, он работал, стиснув зубы, замкнувшись в гордом молчании, и не думал скрывать свои чувства. Дзуб... дзуб... Как можно скорей отыскать ребят и успокоить их! Неужели не знают, что я вернулся? Как же это, никто из них еще не подошел? Боятся, что ли?

Задумавшись, он не успел снять палец с головки заклепки, железо задребезжало под молотком. От острой боли поддержка вывалилась из руки, Гонза тихонько застонал и сунул палец в рот: обычно это помогало. Зажмурился.

- Что там еще? - загремело у него над головой. - Работаешь, так не думай о всякой чепухе, черт возьми! На такую работу мне...

Ох, это мучительное желание кинуть в него молотком или хоть швырнуть ему в лицо самые грубые оскорбления! Сдержался. Не опускаться до его уровня! Показать ему свое презренье! Он сплюнул и, чуть не задохнувшись от бешенства, поднял поддержку.

Давай! Меня не заденешь, дикарь!

Только когда закончили крыло и устало перевели дух, с Мелихаром произошла одна из свойственных ему непонятных перемен: он отер пот с лица, осклабился и сам надкусил кислое яблоко примирения; вид у него был как у виноватого мальчишки. Он подбросил поддержку, что обозначало обычный призыв: ну-ка, сколько раз поднимешь?

- Ну что, молодой?

Неохотное пожатие плечами.

Мелихар поскреб себе виски.

- Ежели ты рассчитывал на триумфальную арку с певчими... - Гонзу обозлило, что Мелихар понял причину его строптивости и так бесцеремонно ее обнажил. Но он промолчал. Мелихар вынул из кармана мятую пачку дешевых сигарет вчерашней выдачи - в ней оставалось всего три штучки. - Пойдем подымим, что ли, молодой.

Приглашение нельзя было отклонить, и они пошли. Меня не умаслишь, твердил про себя Гонза. Коридор, ведущий во двор, был пустой и холодный, за дверью свистел ветер. Закурили молча.

- Дали вам там хоть кофей-то? - прогудел Мелихар.

Гонза дрожал от холода, но нарочно не спешил с ответом.

- Почти что так.

- Гм... И просто взяли да отпустили?

Гонза выдохнул облако вонючего дыма. Ломай себе голову! Потом с небрежным лаконизмом бросил:

- Взяли да отпустили.

- Ну да! - промолвил Мелихар. - Они ведь добрые, факт. Он сильно затянулся, огонек сигареты озарил его лицо; он перестал расспрашивать, но Гонза готов был поклясться, что Мелихар усмехается в темноте. Это побудило Гонзу начать самому.

- Ничего из меня не выудили.

Это прозвучало строптиво.

- Понятное дело. Они ведь круглые дураки, это уж как есть. А вы почем знаете, что не выудили?

- Что я, совсем дурак, что ли? - В голосе Гонзы был оттенок неуверенности. - А что вы хотите сказать?

- Ничего. Не выудили так не выудили.

Мелихар простуженно раскашлялся, потушил сигарету пальцами и кинул взгляд вдоль коридора.

- Только вот что... - равнодушно пробормотал он, - другой раз можно выдать, хоть и держишь язык за зубами.

Куда он гнет? Почему не говорит прямо, черт бы его побрал!

- Послушайте, - продолжал Мелихар, чуть шевеля губами, - знаете, что такое подсадной? Нет? Старый трюк. Подсадной пьянеет оттого, что его выпустили на свободу, и приводит к ним остальных, как на веревке. Тут много глаз. - Ткнув безмолвного помощника в грудь, он прибавил: - Конечно, лучше всего, когда ты ни во что не впутывался, а потому никто из тебя ничего не может выжать, правда?

Что у тебя на уме? Вызывающая беззаботность, с которой говорил Мелихар, задела Гонзу.

- Откуда вы знаете, что из меня нечего было выудить? - вырвалось у него. Думаете, я трус? Зас... с аттестатом? Было, если хотите знать... было!

- Заткнитесь! - резко остановил его Мелихар, невидный в темноте коридора.

Кто-то прошел мимо, дверь скрипнула, шаги удалились, но напарник долго не подавал голоса. Гонза слышал его дыхание, испытывая тягостное ощущение, что на него упорно смотрят.

- Да что я тут с вами время теряю... - промолвил Мелихар уже без всякого пыла. - Неохота мне из-за вашей болтовни беду наживать. Я ничего не слыхал, хоть расшибите свой ученый кочан! Ничего не поделаешь... никогда вам не образумиться, одно слово - гимназер!

- Главное - вы сами благоразумненький! И такие, как вы... - кинул Гонза, задыхаясь от злобы. Выпрямился лицом к лицу с этой огромной тенью. Взорвался. Теперь-то я ему все выложу! Все, что о нем думаю! Гонза с изумлением слушал себя: - Вам мажут медом по губам... подкупают вас деньгами и водкой, чтоб вы для них вкалывали... вы нужны им для их войны... Вы благоразумны! Эти ваши электроплитки... эта шарашка... Деньги-то не пахнут! Плевать вам на все, так?!

Он не договорил. Прежде чем он понял, что в бешенстве наговорил лишнее, было уже поздно: крепкая рука схватила его за шиворот и стала трясти, как сухую тростинку, превратив в беспомощный предмет. В лицо ему пахнуло прокуренным дыханьем.

- Ты!.. Нахальный... щенок... Только еще пикни - пришибу! Ты... смеешь меня упрекать, а сам дальше собственного носа не видишь! Кто тебя кормит, дохлятина? Как ты смеешь оскорблять людей, о которых понятия не имеешь? Ты, пузырь надутый... кабы не был таким дохлым...

Сейчас он меня убьет! Зачем я это сказал, дурак... Ну и пускай, пускай знает! Гонза с бешеной силой уперся ему в грудь.

- Ну и бейте, - прохрипел он, почти теряя сознание. - Бейте... чтоб мне не отвыкнуть... я уже привык там...

Руки Мелихара разом разжались - страшная сила, прижавшая его к стене, чуть не лишила его последнего дыхания, - но теперь он был свободен. Шипенье, как из лопнувшей трубы парового отопления. Это было все. Мелихар уходил, нет, убегал, может быть, испугался силы своих рук, распахнул дверь в фюзеляжный, огромная фигура его скользнула в полосе света и скрылась в проходе.

Эхо захлопнувшейся двери отдалось в пустом коридоре.

Что же это? Что я наделал? Я там с ума сошел, совсем спятил. Оскорбил Мелихара. Что я знаю? Он прав, прав, он меня предупреждал, он добра мне хотел, конечно! Как же теперь быть? Поправить дело, пока не поздно. Подсадной... А что, если он прав и мое освобождение в самом деле ловушка? Во что бы то ни стало найти ребят и все им выложить, пока они не наделали глупостей. Ох, этот нож!