Орденская делегация состояла из пятнадцати человек. Внимание Костэна привлекли двое: пожилой мужчина, уже знакомый агенту по многим посольским визитам, что-то серьезно втолковывал довольно молодой женщине в сиреневом. Собеседница слушала, поджав губы, и в задумчивости чуть теребила рюши на платье. Оба время от времени поглядывали в сторону качелей. Костэн готов был поклясться, что разговор идет о нем. Пожалуй, теперь он увидел все, что нужно. Пора слезать с качелей и повести Ришу, скажем, к столу с угощениями, люди как раз стоят неподалеку. А там можно либо услышать что-нибудь нужное, либо заметить, либо вообще подойти поговорить. В отсутствие начальства, в неофициальной обстановке... Люди это любят.

- Уже все? – расстроенно вздохнула Риша, когда качели начали замедляться. – Тебе нужно куда-то убегать?

- Пора прогуляться по залу, – тихонько сказал ей Костэн. – Кстати, видишь, вон там подают чудесные корзиночки из маринованного укропа.

- Мне так понравились здешние качели, – снова вздохнуа Риша. – Наверное, это единственное хорошее, что есть в балах. Я бы приходила сюда только ради катания. Не понимаю, как люди без этого обходятся! Я обратила внимание, что за все время к качелям подходили только сильфы.

- Еще некоторые человеческие дети любят кататься, – заметил Костэн. – Но с возрастом это у них почему-то проходит. Если тебе так жаль расставаться с качелями, можешь остаться здесь, а я все-таки наведаюсь к укропным корзиночкам.

- Тогда я не буду терять тебя из виду! – Риша заметно повеселела.

Отойдя к столу, Костэн порадовался, что Риша осталась. К агенту почти тут же подошел тот самый знакомый посол со своей спутницей.

- Господин Костэн Лэй, какая встреча! Давно не видел вас в наших краях.

- Вы тоже на Холмах нечастый гость, благородный господин Тарений Са, – вежливо попенял Костэн, распахивая свои чистые голубые глаза.

- Да-да, должность моя теперь иная, и мы уже не те, что десять лет назад. Хотя на вас, Костэн, возраст решительно не хочет оставлять печатей, все сдувает вашим сильфийским ветром... На Холмах зимой всегда такие ураганы?

- О, не только зимой. Ветра нас любят и никогда не гнушаются навестить. Но что же вы не представляете мне вашу спутницу? Вы женились в третий раз?

- Ни в коем случае! Эта очаровательная девушка – моя любимая троюродная племянница, Наргелиса. Умница, красавица, одна из лучших выпускниц Института. Даже проработала там какое-то время наставницей дипломатических искусств.

Племянница стояла молча, чуть кивала в знак почтения и сдержанно, фальшиво улыбалась.

“Врет, – предположил агент. – Либо все-таки третья и неофициальная жена, либо ученица-преемница. Второе более вероятно, учитывая, что мне докладывали об институтской наставнице дипломатических искусств”.

- А почему же вы сейчас там не работаете, госпожа Наргелиса?

Эта девушка относилась к странному типу людей, которые вечно поджимают губы, но их это почти не портит. То ли хуже некуда, то ли просто естественное состояние.

- Как сказал мой дядюшка: мы уже не те. Все меняется, господин Костэн, так и я поняла, что избранное мною занятие не раскроет всех граней моего сердца.

“Либо повысили ее, либо убрали от детей подальше после того, как упустила обду. Или же другое: она знала Климэн Ченару несколько лет, глупо не использовать. Наргелиса сейчас с этими знаниями как наша Дарьянэ. Но почему она здесь, а не у ведов? Орден ищет на Холмах следы обды? Они о чем-то догадываются? Если сложить эту встречу и позавчерашнее происшествие – не только догадываются, но даже примерно знают, где искать”.

- В таком случае, очаровательная госпожа Наргелиса, желаю вам успехов в вашем новом занятии.

- Вы даже можете этому поспособствовать, – вставил Тарений.

- В самом деле? – Костэн открыто поглядел ему в глаза. – Неужто ваша племянница намерена делать карьеру в сильфийских краях?

- Как посмотреть. Я рассчитываю, что Наргелиса станет очередной ниточкой в крепком полотне дружбы меж нашими державами.

“Значит, она теперь особый посол от орденской контрразведки. Очень мило, что нас решили познакомить. Надо будет потом представить ее Юрке в качестве ответной любезности. Обычно такие вот “коллеги” знают друг о друге”.

И тут Наргелиса, почти не размыкая поджатых губ, выдала такое, что Костэну больших трудов стоило сохранить прежний рассеянно-безмятежный вид.

- Несомненно послужу, господин Костэн. Позвольте, я уже сейчас поупражняюсь в штопке. А то вы вашей краденой наградной саблей так и норовите наделать прорех.

“Вот это поворот! Выходит, они хотят, чтобы я отказался от обвинений? Вот, почему развели такую волокиту с выдачей преступника. Но на каких основаниях? Если этот бред мне заявили не сразу, значит, чего-то ждали. Искали “нитку с иголкой”, то бишь компромат на Холмы?”

- Увы, моя сабля больше мне не принадлежит. Так к чему я должен закрывать на это глаза?

- В этом случае мы тоже не будем закрывать глаза на некоторые союзы Холмов, – сказал Тарений. – И тогда упомянутая ткань все-таки порвется, раз и навсегда. Вы, господин Костэн, слишком привыкли за века к принамкскому зерну.

“Все-таки люди сообразили, что не в наших интересах разрывать отношения. Скверно! Мы столько раз переоценивали людей, что теперь впервые недооценили”.

Агент лучисто улыбнулся.

- И вы можете привести столько же доказательств, сколько привел я? Сомневаюсь, ибо нельзя убедительно доказать то, чего нет.

- К счастью, это не наш случай, – Тарений не умел так искренне улыбаться и распахивать глаза, потому и не пытался. – Некие доброжелатели передали нашему посольству известный вам материал, если вы понимаете, о чем я.

- Если я действительно понимаю, о чем вы, то глупо полагать доказательством листок без единого понятного слова, даже не являющийся частью ведского трактата, поскольку я прочел тысячи трактатов, и нигде не встречал подобных каракулей.

- Как же он к вам попал?

- А это имеет значение? – приподнял брови Костэн. Ему не нравился этот разговор. Здесь какой-то подвох, люди только и ждут, чтобы он оговорился. Они что-то знают, и знают наверняка. Но откуда? Просто выводы, сделанные на основе ведских слухов и непонятной бумажки в кабинете агента тайной канцелярии, или нечто большее? Опасно врать наобум, возможно, именно этого от него ждут, чтобы затем подловить на лжи.

- Огромное значение, – подтвердил Тарений.

- В таком случае, задайте этот вопрос официально.

Наргелиса вдруг перестала поджимать губы и вопросительно повела плечом. “Дядюшка” кивнул, и бывшая наставница дипломатических искусств достала из маленькой сиреневой сумочки знакомую бумажку с каракулями, свернутую в трубку.

- Для начала ознакомьтесь, – почти ласково посоветовал Тарений.

Стараясь не показать, что ничего не понимает в происходящем, Костэн взял бумагу, развернул и уставился на знакомую вязь непонятных закорючек.

- Господин Костэн, – едва скрывая торжество, произнесла Наргелиса. – Переверните лист другой стороной.

Бравый агент последовал ее совету, и у него перехватило дыхание, словно на шее опять затянули удавку.

То ли Юрген так торопился положить донесения в конверт, что не успели просохнуть чернила, то ли бумаги слегка отсырели в пути, но результат был налицо: поверх выцветших закорючек, которых на этой стороне листа было куда меньше, шел ровный четкий отпечаток доклада. Даже с датами. Конечно, не весь, и часть букв невозможно было прочесть даже при наличии зеркала, но и того с избытком хватало на компромат.

- Наши условия вам таковы, – сказал Тарений, – вы забываете про саблю, а мы отдаем вам эту бумажку. Будем считать, что ничего не было, господин Костэн.

- За моей саблей стоит десяток убитых вами послов.

- А за этой бумагой – миллион ваших соотечественников, которые из-за вашего упрямства останутся без зерна.

- Мы сумеем себя прокормить. А вот как долго сумеете вы обойтись без вооружения?