Итак, Риша ничего не сказала. Молча ушла в комнаты. А вернулась с какой-то заживляющей мазью в руках. И от вида этой мази бравому агенту сделалось так стыдно, как, наверное, не было никогда. Хоть ветра призывай и прячь в них пылающее лицо.
Костэн обнял девушку, упираясь подбородком в ее макушку, и тихо сказал:
- Риша, пойдем послезавтра в главный сад, к венчательнице.
Риша подняла голову так резко, что звонко ударилась затылком о челюсть новоявленного жениха. Костэн изрядно прикусил язык и невнятно выругался, сглатывая кровь.
- Ты не шутишь?
- Да если б я так шутил – давно без языка остался! Послушай, твоя мазь не ядовитая? Ею во рту намазать можно?
- Ох, Костя, прости… Я тебя сильно ударила?
- Не сильно, – сильф осторожно попытался определить, не откусил ли он кончик языка вовсе. Выходило, что вроде бы нет. – Но мне хватило. Пойдем ужинать, то есть, завтракать. Тридцать четыре смерча, я уже забыл, когда в последний раз нормально завтракал!
- А я как раз недавно укропник заварила, – улыбнулась Риша. – Словно чувствовала, что ты скоро прилетишь.
- Потому и встречать вышла?
- Нет, я всю ночь выходила, – сильфида простодушно пожала плечами. – Пока дед не видел, а то он меня в дом загонял.
«Дед молодец, – подумал Костэн. – Риша мое солнце и радуга. А я стукнутый об тучу. И женюсь. И завтракать иду. Чего только не случается в жизни!»
Они сидели на кухне. Риша пила укропник и смотрела, как Костэн ест. Было так тихо, что получалось расслышать басовитое похрапывание деда на втором этаже. Светильники погасли, и по темной столешнице прогуливался одинокий, но по-утреннему яркий и чистый луч занимающегося над Холмами рассвета.
Почему-то рассветы, даже зимние, сверкают золотом. Может быть, Небеса, не подарив сильфам иного золота, в зерне или подземных жилах, дали им то, что было по силам – все золото неба. Ни в одной части Принамкского края не бывает таких драгоценных рассветов. И каждый час делается дороже, когда рядом тот, кого любишь.
- Костя, а почему именно послезавтра?
- Будет бал у Верховного. Я должен присутствовать там по работе. А иначе просто не знаю, когда в следующий раз к дворцу вырвусь. Ну а ты прилетишь на бал со мной. Я постараюсь побыстрее уладить все дела и договориться с венчательницей, а потом мы сбежим в сад пить небесное молоко. Вот интересно, оно и правда пахнет укропом, как утверждала Юркина сестра?
- Не знаю, – Риша заметила, что тарелка пустеет, и положила любимому добавки. – Я не нюхала небесное молоко. И никогда не была на балах. Что там происходит?
- Когда Верховный сильф Амадим принимает у себя гостей, он открывает двери большого дворцового зала и устраивает там пир с танцами. Обычно балы длятся дня по два, и помимо придворных в них может принять участие почти любой совершеннолетний желающий. Конечно, случаются и закрытые балы, для узкого круга, но тот, на который зову тебя я, не таков. Будут и придворные, и любители потанцевать со всех Холмов, и даже принамкские гости.
- Это из-за них ты должен присутствовать? – Риша подперла щеку кулаком.
- Разумеется, нет, – глядя ей в глаза, соврал Костэн. – Я просто люблю подобные развлечения. Знаешь ли, людская наследственность дает о себе знать. Обожаю два дня кряду топтать пол в закрытом помещении.
Риша внимательно посмотрела на него и кивнула. Она почти всегда понимала, когда любимый неискренен с ней, и почему.
- Опять страшная государственная тайна?
- Страшнее некуда, – заверил Костэн. – Все догадываются, почему я на самом деле иду на бал, но никто никогда не скажет этого вслух. И ты помалкивай.
Риша снова кивнула. А потом спросила:
- Кто же выдумал такое странное развлечение, во время которого нельзя полетать?
- Подозреваю, что люди, – хмыкнул агент. – Но очень давно, у нас балы успели прижиться. Правда, одну традиционную штуку выдумали явно мы, людям такое в голову не придет. Посреди зала принято вешать пару-тройку качелей. Каждый желающий может сесть и покачаться. В Ордене тоже последнее время стали вешать качели на балах, но те обычно пустуют, а здесь к качелям не протолкнуться. Но нас, как молодоженов, я уверен, пропустят без очереди!
Риша убрала со стола посуду и тихонько зевнула. Вслед за ней зевнул и Костэн, внезапно понимая, что он уже смерч знает сколько времени не спал. А на балу нельзя клевать носом – самого заклюют. Издавна на балах вершится неофициальная часть политики.
Всякий бал – это праздник. Много света и звука, беззвучный шелест юбок по гладким полам, смех, интриги и угощения.
Сильфийский бал – это еще и качели, взмывающие под самый потолок, музыка ветров в исполнении флейт, легкий аромат укропа, курчавые остроносые девушки с сияющими глазами и высокие тонкие кавалеры в голубом с серебром.
Сильфийский бал зимой – это мучение для большинства участников. Потому что сильфам душно и не хватает двух распахнутых окон из двадцати, а людям холодно, и предписанные этикетом меховые воротники не спасают. Одни обмахиваются веерами, другие кутаются. То ли дело летом, когда тепло, и можно открыть все окна, даже те, что на крыше, и танцевать почти на улице, упиваясь ветром и свободой. Впрочем, людям и при таком раскладе немного неуютно. Лишь полукровки вроде Костэна Лэя всегда чувствуют себя прекрасно – им в самый раз.
Качели взмывали под потолок, рядом чувствовалось теплое бедро Риши. Как же славно качаться вдвоем! И одновременно трудно, потому что хочется обо всем забыть, позволить сквозняку вскружить голову, обнимать любимую девушку и целовать ее с закрытыми глазами, чтобы небо смешалось с землей, и даже Небеса увидели его счастье. А надо лишь осторожно приобнять Ринтанэ за талию и делать то, ради чего, собственно, и полез на качели: внимательно и незаметно осматривать зал.
Вот Верховный сильф Амадим. Он еще не стар, даже молод – в позапрошлом году отметил пятидесятилетие, благородные господа частенько посылают ему на смотрины своих дочерей, а нынче кругом так и вертится стайка придворных сильфид. Весь в серебре, пепельные кудри до плеч, а в них посверкивает изящный обод короны. Все эти головные уборы, как и балы, сильфы в незапамятные времена переняли у людей, а корона Верховного даже чем-то отдаленно напоминает диадему власти (позор какой, если присмотреться!). Разумеется, если описания не врут, сама диадема была потеряна вскоре после смерти прежней обды. Дарьянэ докладывала, что у Климэн есть диадема, и та самая, только сильфиде ее видеть не приходилось. И как знать, врет эта самоназванная обда или же правда исхитрилась где-то отыскать старинную реликвию. А если отыскала – почему не носит? Неужели коронации ждет? Костэн что-то читал о коронациях обд, но сведения были смутны и недостоверны.
Неподалеку от Верховного – главы четырнадцатого, пятнадцатого и десятого корпусов тайной канцелярии. Разведка, политика и хозяйственное обеспечение. Все трое в голубой форме с иголочки, о чем-то степенно беседуют. Вряд ли о секретном, такие темы не для бала, наверняка обсуждают что-то вроде погоды, влиянии снегопадов на урожаи укропа, покосившихся от урагана оградок в усадьбе или собственных жен. Упомянутые жены, кстати, щебечут неподалеку: о нарядах, облаках и все тех же урожаях укропа. Как изрек однажды кто-то мудрый: не знаешь, о чем заговорить с почтенным сильфом, говори об укропе. У человека скелет в шкафу, у сильфа туман на укропной грядке. В семье не без укропа...
Костэн перевел взгляд в противоположный конец зала – там разместилась принамкская делегация. Как показала разведка – никто у благородных господ после памятной ночи не пропал, хотя настроения были подавленные. Значит, к чему-то они явно причастны. Несостоявшиеся Липкины убийцы могли прибыть отдельно от делегации, ведь границы открыты. А могли вовсе жить на территории Холмов – на юге и западе порядочно людей живет. Канцелярия еще долго будет искать, кем были раздавленный сейфом человек и его сбежавший подельник. Вполне возможно, поиски будут успешны. Но не сейчас, когда с момента нападения и грабежа прошло три дня, а через пару недель.
