- Не иначе высшие силы благоволят!

Клима чуть улыбнулась, хотела что-то ответить, но внезапно вскинула голову, настороженно вглядываясь в темноту над заснеженным полем. Несмотря на унявшийся снегопад, ночь была глухая, безлунная. Тенька тоже посмотрел за ручей, но ничего не заметил. Клима до боли сдавила его руку и дернулась, вставая.

- Оставить приготовления ко сну! – голос обды звучал глухо. – Занять оборону, я чую…

Она не договорила.

Все произошло в несколько мгновений, растянувшихся на целую вечность.

Тенька увидел, как со снега буквально в паре шагов от них поднимается одетый в белое человек с короткой блестящей саблей.

В пару прыжков человек оказывается рядом с Климой, она в последний момент отшатывается, но не успевает полностью уйти из-под прямого удара и падает на снег.

Вскрикивает кто-то из колдунов, Зарин бросается вперед – у него в руках лишь заточенный колышек для палатки. Человек в белом заносит оружие над лежащей обдой и – кренится набок под волной обжигающего пара – опомнившийся Тенька начинает колдовать.

Человек кренится – и заваливается совсем. В его шее кухонный нож.

Бледный Хавес сжимает в другой руке еще и длинную двузубую вилку для насаживания дичи, но ее метать уже нет необходимости.

Тенька наклоняется над Климой, подбегает Зарин, следом – колдуны и Хавес.

Привычный ход времени возобновляется.

Клима лежала на боку и была бледнее Хавеса, искаженные болью черты лица заострились. По снегу быстро расползалось черное кровавое пятно. Зарин перевернул ее на спину, распахнул шубу, лихорадочно отбросил прочь три окровавленных платка, рванул рубашку, не тратя время на возню с завязками.

- Крокозябра ж твою, – процедил Хавес.

- Обда… – ахнул старший из колдунов тоном человека, потерявшего всё.

Живот Климы был распорот поперек. С такими ранами не живут даже всесильные властители Принамкского края. Осознание приходило нехотя, постепенно, разум хватался за переламывающиеся соломинки надежды, но все равно срывался в пропасть, все глубже и глубже, вместе с растекающейся по снегу кровью.

Обда смертельно ранена.

Именно сейчас, когда все только начало налаживаться, когда едва выравниваются четким строем кирпичики планов, когда растет первая крепость нового Принамкского края, когда власть обды признали Редим, Локит, Вириорта, когда заключен договор с сильфами – одна, самая главная смерть пускает все по ветру. Кто угодно заменим – но не обда, это доказали пятьсот лет беспрерывной войны.

Тяжело жить без надежды, но когда ее дают и тотчас же отнимают – во сто крат тяжелей.

- Как же мы теперь… – прошептал младший колдун. – Обда, высшие силы, за что?! Зачем?! Неужели Принамкский край недостаточно поплатился за пренебрежение к законам мироздания?

- Теперь мы точно обречены, – средний колдун кусал обветренные в пути губы. – Надежда умирает на наших глазах.

- Может, родится новая обда?

- Не думаю, мы и эту ждали пятьсот лет.

- А может, сие есть предзнаменование? Мол, пришло время людям быть стертыми с лица земли?

- …Конец, всему конец! Обда, как же мы теперь без обды!..

- Клима, – прошептал Зарин дрожащим голосом. – Скажи что-нибудь… не молчи… что сделать… я все что угодно… всегда…

- Столпилис-с-сь, – процедила Клима сквозь зубы. Ее глаза с расширенными от боли зрачками были страшны. – На нервы… действуете… пр-рочь…

- Бредит, – заключил Хавес. – Не уберегли… Тенька, дурья твоя башка, ты ведь рядом с ней был! Почему ничего не сделал?!

- Это мы должны были быть рядом, – напомнил Зарин с горечью. – Она надеялась на нас, но напрасно. Это именно МЫ не уберегли. Я – не уберег…

- …Конец, всему конец… – безостановочно твердил старший колдун. Он словно одряхлел за эти несколько минут.

Тенька в причитаниях не участвовал. Его не покидало ощущение нереальности происходящего. Ну, не может Клима взять и умереть вот так, посреди снегов, от сабли безымянного убийцы! Это совсем на нее не похоже. И высшие силы не могут такого допустить. Глупости все это, насчет кары, Тенька столько ритуалов уже на капище провел. Он, как и Клима, чувствовал любовь Земли и Воды. Высшие силы не заберут обду, которая не нарушала формулу власти, не завершила и тысячной доли своих великих дел. А раз так – должен быть выход. Иначе это противоречит законам мироздания, всей науке о естественных свойствах. А первое, непреложное правило колдовства гласит, что в мире нет ничего более незыблемого, чем естественные свойства, пока их, разумеется, кто-нибудь не поменяет специально. Вода закипает на костре, предметы падают вниз, а обда живет. Значит, должен быть выход, очевидный, явный, высшие силы обязаны вмешаться, надо только дать им эту возможность…

Тенька молча смотрел на темную длинную рану, горизонтальную черту.

Где есть горизонтальная линия, там место трем другим.

Сколько раз они чертили этот знак палкой на земле, пурпуром на золотых полотнах? Сколько раз сама Клима царапала его по коже иглой или кончиком ножа?..

Если все равно ничего не поможет, то почему бы не поставить последний эксперимент?

- Ты об тучу стукнулся! – вскричал Зарин, когда Тенька вдруг отбежал к телу убийцы, а вернулся с саблей, явно нацеливаясь на Климин живот. – Держите его, он спятил от горя!

- Нет же, я придумал… да отпустите!..

Искры в Климиных глазах безвозвратно затухали, а «спятившего» держали уже впятером.

- Не мешайте! – крикнул Тенька, выкручиваясь из чужих захватов, и махнул рукой за спину, наискось, даже толком не глядя, что там у него вышло. Просто первая пришедшая на ум схема изменения свойств, вроде как для создания непроницаемой стены, но примерная, недоработанная.

Возгласы чуть отдалились, сделались более возмущенными, даже угрожающими, но держать Теньку уже никто не пытался, и этого было достаточно. Юноша склонился над умирающей и прорезал саблей поперек горизонтальной раны три вертикальных. Как на гербе.

«Высшие силы… ведь я режу живого человека… Либо это поможет, либо я действительно спятил!»

Клима завыла, бессознательно разрывая пальцами черный снег, а потом обмякла.

Стало тихо, и в этой ужасающей тишине опушку озарило яркое зеленоватое сияние. Смертельные раны на теле обды приняли форму ее знака, и теперь этот знак таял, как свидетельство мощи высших сил и их бесценного дара людям. Когда свечение унялось, на животе не осталось даже шрамов.

- Невозможно… – услышал Тенька голос старшего колдуна. И вдруг понял, что до судороги сжимает в скользких от крови пальцах рукоять сабли.

Клима моргнула и беззвучно пошевелила губами. Тенька отбросил оружие куда-то в снег.

- Уйдите все, уйдите прочь, – тихо, но с отвращением велела Клима. – Какой смысл галдеть над трупом… не хочу видеть вас и слышать… прочь…

- Ты уже не умираешь, – счел нужным просветить Тенька. – Так, где твои платки… не, они задубели от крови. Сперва закутаю тебя в шубу, вот еще мой платок и шапка.

- Убийца где? – шепнула Клима. Раны и боль пропали, но потеря крови никуда не делась.

- Там валяется. Его Хавес ловко ножом пришиб.

- Плохо… лучше бы – живьем. И допросить.

- Ну, извини, моя многомудрая обда, – развел руками Тенька. – Сперва все-таки надо было помешать ему тебя добивать. Давай, держись за меня, сейчас перенесу к костру.

Взвилось пламя, из оранжевого ставшее светло-фиолетовым, забулькал кипяток в котелке.

- Убийцу обыскать, – язык у Климы немножко заплетался, но взгляд уже стал прежним – ясным, цепким. – Про то, что было – ни слова, люди знать не должны.

- Хорошо-хорошо, – Тенька вручил ей чашку. – Ты, главное, сама сейчас никуда не вставай, а лучше поспи. Мы всю ночь тебя караулить будем, никакой убийца больше не пройдет.

- Он был один. Мои нехорошие предчувствия ушли.

- Интересненькое дело! Выходит, он за нами от самого Локита тащился, только по снегопаду достать не мог?

- Похоже, – согласилась Клима. – Жаль, что ты не изобрел способа допрашивать мертвых.