Клима дождалась, пока господа послы уберутся в отведенную им комнату, коварно глянула на оставленную без присмотра белую доску и отправилась к Теньке.

А утром дом проснулся от скандала на кухне.

- Тридцать четыре смерча! – бранился Юрген. – Чтобы я еще хоть раз выпустил доску из рук в этой невозможной стране!

- Ты ведь сам разрешил, – с делано непонимающим видом пожимал плечами Тенька. Колдуну любая брань была как гусю вода.

- Я разрешил изучить, а не испортить! Как ты вообще умудрился сотворить такое с изобретением детей Небес, человек без капли сильфийской крови?!

- Ну, понимаешь, там так интересненько получилось…

- Мне плевать, чего там у тебя получилось! Верни все как было!

- Я же говорю, там интересненькое дело, – примирительно отвечал вед без тени раскаяния в голосе. – Я один вектор тихонечко подкрутил, и вся сетка наперекосяк пошла. Теперь заново монтировать надо, иначе…

- Сколько времени это займет? – угрожающе поинтересовался Юрген.

- Не знаю, я еще не все вектора там передергал. Интересненькая штука…

Подтягивающиеся к месту разборок домочадцы постепенно вникали в суть конфликта. Дело в том, что минувшим вечером, когда сильфы отправились спать, колдун вылез с чердака, взял доску и чего-то с ней сотворил, да так, что ранимая сильфийская техника напрочь утратила летучесть. Это обнаружил Юрген, который с утра как раз собирался снова лететь на Холмы. Вернее, сперва он заметил пропажу доски, а уж потом, когда Тенька нехотя ее вернул…

- Ах, не все?! – возмущению сильфа не было предела. – Ты думаешь, я тебе позволю после такого хоть пальцем к доске прикоснуться? Дикарь принамкский! Колдун беззаконный! Да как твои руки вообще на такое поднялись!

- Перестань оскорблять Теньку! – влез Гера. – Все знают, что ты ему разрешил.

- Но я даже представить не мог, что человеку под силу как-то повлиять на свойства доски! – вырвалось у Юргена.

- Как это не под силу? А в Институте… – но тут Геру в бок пихнула Клима, и он осекся.

- Что в Институте? – с подозрением переспросил сильф.

- Там тоже доски летать отказываются, или забыл? – выкрутилась Клима.

- Так ведь от старости, а не от колдовства! – Юрген размашисто сел на лавку и снова помянул смерчи.

- Да ты не расстраивайся, – Тенька примирительно тронул сильфа за плечо. – Можно подумать, я все доски Холмов нелетучими сделал.

- Лучше бы все, а не эту, – в сердцах бросил Юрген. – Как я теперь буду с начальством связываться?

- М-да, это, конечно, интересненько получилось.

- Клима, – обратился к обде сильф. – Если твой стукнутый об тучу колдун еще хоть раз произнесет эту смерчеву фразу, я за себя не отвечаю.

Клима красноречиво мотнула головой, и Тенька поспешил ретироваться. Вид у колдуна был довольный.

- Ничего-то ему доверить нельзя, – сокрушенно вздохнула простодушная Лернэ. – Который день крюк в комнате послов на честном слове болтается, а Тенечке все штукатурку заколдовать недосуг.

Почти до самого вечера Юрген и Дарьянэ возились с доской. Судя по долетающим из их комнаты проклятиям в адрес даровитого изобретателя – без особого успеха. Тенька как ни в чем не бывало пропадал на чердаке, Гера обижался за обруганного друга, Клима загадочно помалкивала, а остальные ничего не понимали. За ужином обда завела речь, что не против сегодня подписать договор.

- А как же твое правило ничего не подписывать на ночь? – угрюмо съязвил Юрген. Он оказался в неловком положении: с одной стороны, договор следовало подписать как можно скорее, чтобы обда могла воспользоваться подаренной суммой, пока ведские купцы не распродали урожай на других территориях, иначе сделка почти теряет смысл, и восстание загнется от голода с полными карманами жемчуга. С другой – смерч его знает, какой сейчас в договоре подвох. Обда оказалась куда хитрее, чем о ней думали в тайной канцелярии, иначе с Дашей отправили бы как минимум самого Липку. Но Липка на Холмах, а доска по милости колдуна сломана, и неизвестно, будет ли снова летать. Ехать же через полстраны пешком не просто долго, но и опасно, особенно для сильфов, которых здешние люди терпеть не могут.

- Ночь еще не скоро, – отмахнулась Клима. – Я как раз успею поставить подпись.

Дарьянэ незаметно пихнула мужа под столом. Юра досадливо пихнул ее в ответ, мол, не мешай. Сильфида надулась, отодвинулась и сделала вид, что ее интересует только тушеная капуста в тарелке.

- Сделаем так, – наконец сказал Юра, – я отдаю доску на растерзание твоему Теньке и жду три дня. Если за это время он не починит, тогда – подписывай.

Увидев доску снова, колдун был очень рад и тут же утянул ее на чердак, отчего у сильфа сложилось неприятное предчувствие, что ждать бесполезно, и вообще они тут все заодно. Обда, ее люди, Принамкский край, купцы, грядущая зима… На этом месте Юрген мысленно обругал себя параноиком и до поры зарекся делать выводы. Предчувствия не обманули в одном: доска через три дня летать не могла, наоборот, неугомонный колдун ухитрился свертеть с нее крепления и боковые лопасти, хотя до сих пор Юрген был уверен, что последние представляют с доской одно целое. К исходу третьего дня лежащие отдельно крепления начали издавать странный жужжащий звук, когда над ними заносили руку или ногу, но на этом научно-исследовательский процесс, по словам Теньки, застопорился надолго, ввиду того, что «вы, сильфы, тут так интересненько придумали». Колдуна хотелось развеять по ветру, но Юра приказал себе не свирепеть и за вечерним чаем дал Климе подписать договор.

- Вот и славно, – протянула обда, оставив на бумаге росчерк и герб Принамкского края – знак формулы власти. – По первому снегу пошлю гонца к сильфийской границе, он передаст весточку твоему начальству, а тебе, вероятно – новую доску. За неделю обернется.

- Ты раньше его отправить не могла? – в Юргене опять шевельнулось нехорошее подозрение, на этот раз куда более обоснованное. Захотелось выхватить договор из рук Климы и разорвать на мелкие кусочки, пока он не наделал бед.

- Разумеется, не могла, – пожала плечами обда. – У меня не так много надежных людей, пока что они все в отъезде, но на днях кто-нибудь вернется.

И глядя в черные лучистые глаза, Юра почувствовал, как его подозрения тают. Не может человек так врать. Даже Липка не может.

Первый снег накрыл деревню тихо, в ночи, рассыпался, словно пух из надорванной подушки. И сразу кругом стало празднично, нарядно, как будто природа вместе с людьми готовилась к большой ярмарке, надевая свои лучшие платья.

По первому снегу строящуюся крепостную стену пересек первый купеческий обоз. Слух о том, что обда платит за товары не золотом, а жемчугом, быстро разнесся по ведским землям, и нашлось немало охотников разжиться этой редчайшей драгоценностью. Быстро были позабыты указы Фирондо: если на землях обды дело пойдет, то к чему вертеться при Сефинтопале? У обды сейчас конкуренции меньше, спрос большой, а выручки в случае чего хватит на улаживание проблем с ведскими властями. И никто внакладе не останется.

Гера лично ходил встречать первый обоз. И Теньку с чердака вытряхнул, взял с собой. Вернулись друзья радостные, со здоровенным мешком пшеницы, а колдун, едва увидев обду, заявил:

- Клима, ты ни за что не угадаешь, кто заправляет первым обозом!

- Неужели Эдамор Карей? – фыркнула обда.

- Он колдун, а не купец! – обиделся Тенька за кумира. В отношении безупречного Эдамора Карея его чувство юмора работать отказывалось.

- В первом обозе главный тот торговец, которого вы облапошили в Фирондо тем летом, – раскрыл интригу Гера. Он до сих пор считал ту авантюру бесчестной.

- Он нашей многомудрой обде по гроб жизни благодарен, – сообщил Тенька, помогая другу подтащить мешок к горячему боку печки, чтобы зерно хорошенько просохло. – Он когда меня узнал, и когда я сказал ему, кто ты такая, отдал нам пшеницу задаром, велел в ноги кланяться, сказал, что до сих пор хранит у себя ту гашеную молнию, и благодаря ей у него все дела в гору пошли. Теперь большой человек, а не башмачками по переулкам торгует. Звал тебя в гости, если изволишь снизойти, обещал прием, достойный властителей древности. Интересненько это у нас тогда получилось!