А отец прижимал Климу к себе, то и дело называя маминым именем, целовал, гладил по голове и плакал навзрыд, словно ребенок. Клима стояла оглушенная и впервые в жизни даже близко не представляла, как себя вести.

Уже далеко заполночь праздник по случаю возвращения подошел к концу. Малолетних детей с трудом уложили спать, соседи разошлись по домам сами, после третьего намека, посулив завтра собраться снова. Мачеха стелила гостям, Зарин вполголоса рассказывал ей об их приключениях и одергивал Теньку, который постоянно норовил то приврать, то добавить терминов.

Клима с отцом вышли на темную веранду. Светили крупные звезды, через оградку лезли сорняки, уже требующие прополки. Несмотря на прохладу, донимали ранние весенние комары. Отец принес из дома подбитую мехом куртку и накинул дочке на плечи.

- Садись, Климушка. Вот сюда, на лавку.

Клима села рядом с отцом. Она по-прежнему не знала, что сказать. Прошло так много лет… Призраки детства столько не живут. Особенно, когда расстаешься с детством на восьмом году.

- Не знаю, говорили ли тебе, – тихо начал отец, – но ты вылитая мама. Я как увидал тебя сейчас – чуть рассудком не тронулся. Поблазнилось – моя Цвиля стоит, живая, молодая…

- Некому говорить было.

- Да, и впрямь, чего это я… кто ж знает Цвилю на чужбине, – голос отца сорвался, и он снова заплакал: – Климушка, доченька! Прости меня, прости, если сможешь…

Климе вспомнилось: вот он молодой, без морщин и голос еще звонкий. Заходит в дом, целует маму и лезет на печь. А чуть позднее – воет над ее сундуком с одеждой, перебирает уже не нужные платья, и так страшно на него смотреть, что Клима убегает прочь. Потом отец пьет, уже седой, в морщинах, говорит хрипло. В трактире с ужасом рассказывает собутыльникам, как дочь потрошила корову. Потом – женится на мачехе. Счастлив ли? Не пьет – и ладно. Год спустя провожает Климу в Институт, неловко целует на прощание и дает старую монету. Теперь Клима знает, что на серебре было изображено лицо последней обды. Откуда у отца могла взяться довоенная монета?.. Климе четырнадцать, она единственный раз приезжает из Института навестить дом. Отец ее сторонится. Боится? Уважает? Не понимает?.. А теперь он плачет на ее плече и просит прощения.

«Ведь он единственный, кроме меня, кто так хорошо помнит маму. И до сих пор тоскует по ней…»

- Не надо, – тихо сказала Клима и неловко тронула его за плечо. – Хватит, папа.

- Даже голос у тебя как у нее, – отец утер слезы локтем. – Не буду, доченька. Если ты говоришь – не буду.

- Какая она была? – неожиданно для себя спросила Клима.

- Посмотри в зеркало, – посоветовал отец. – Только нос другой, рост пониже твоего, да черты чуть помягче. Цвиля многого не видела в жизни, что видела ты. Когда мы поженились, ей было всего шестнадцать лет.

- Она… любила тебя?

- Я тоже не могу поверить, – отец усмехнулся, разводя руками. – Никогда не мог. А, кажется, все же любила. Не как я, не без памяти, но ведь вышла за меня, когда ее не взяли в Институт. Вернулась оттуда и сразу ко мне – ничего, говорит, не хочу, только семью с тобой. Мое счастье, что ее не взяли. Тогда бы, как ты – не вернулась.

- Она тоже была обдой?

- Нет, куда там, – отец замотал головой. – Мы ж росли на одной улице. Цвиля родилась здесь.

- Я тоже здесь родилась, – напомнила Клима.

- Ты – другое дело. С пеленок в тебе чувствовалось… не знаю, что. Видать, та самая обда. А Цвиля обычная девчонка. Только в сердце умела западать. Да, ты тоже можешь. Вон, как Зарька к тебе прикипел, смотрю на вас – вижу себя и Цвилю. Не поженились еще?

- Не желаю говорить об этом, – резко сказала Клима, и отец осекся.

- Прости, если снова обидел. Не хочешь – и ни слова больше.

Они помолчали.

- Неужели в маме совсем ничего не было? – переспросила Клима.

- Как – ничего? Доброта, мудрость, ласка. Разве мало? – видя, что Климе и впрямь мало, отец попытался вспомнить еще. – Родители у нее рано умерли. Странные были, особенно мать. Говорила, будто прадед Цвили то ли благородный господин, то ли ведский переселенец… Об этом много судачили, когда мы с Цвилей были маленькие. А потом перестали.

- Мамины предки не всегда тут жили? – удивилась Клима.

- Нет. Говорили, тот самый прадед будто бы приехал сюда с севера. Может, даже с Гарлея. Без жены, с одним маленьким сыном. Бобылями жили, никто ничего про них толком не знал. Может, веды, может, опальные орденцы. Или просто нужда заставила. Разве теперь разберешь?

Климе стало так жарко, что она сбросила с плеч куртку.

- Отцу портрет достался от его товарища, – говорит Налина Делей. – Вроде бы это копия какой-то исторической реликвии.

- А этого товарища можно найти?

- Нельзя. Он давно умер. Знаю, его дочь живет где-то на юге. Вся их семья была одержима идеей, что обда вернется, если ее хорошенько поискать.

- Меня никто не находил.

- Как знать, девочка моя. Ведь почему-то родилась ты именно сейчас, а не на сто лет назад-вперед.

Жаркая комната, старая сударыня Тея поправляет юбки.

- …Немногие помнят, что Климэн была не только женой Кейрана, но и дочерью последней обды Принамкского края. Говорили, она через всю недолгую жизнь пронесла вину за свою мать. Так вот, на портрете их далекая правнучка…

…Ветреная была девчонка. Вышла за сильфа и – фьють! Только и видели ее в Принамкском крае… Отца утешало, что ее первый муж с сыном остались здесь, правда, на орденской стороне, не на ведской…

…У моего брата не было детей, всю свою жизнь он положил на то, чтобы докричаться до высших сил, подобно нашему предку. Этой идеей он заразил сперва моего среднего сына, а потом и внука. Мой внук пошел дальше всех. Он много времени проводил на капище высших сил, и там его постигло откровение. Однажды он просто собрал пожитки и отправился странствовать по свету. Искал ее потомков. Говорил, это ключ к рождению новой обды. Мой внук не вернулся домой. Говорят, лет двадцать назад он погиб в Ордене…

Сон про колдуна, который погиб в Орденских застенках, а перед этим держал в руках ленту ее матери. Он – внук Теи? А если он нашел, что искал, то кто тогда Цвиля? Кто сама Клима?..

«Если я верно догадалась, то Костэн Лэй от такого родства все-таки сбросится вниз головой с ближайшей тучи!..»

- Что за человек приходил к маме вскоре после моего рождения?

- Откуда ты знаешь? – изумился отец. – Цвиля и мне-то рассказала лишь после того, как я их дома вдвоем заловил. Мол, не изменяет она мне, а человек – странник, бывший знакомый ее родителей. Пришел их навестить, да вот не застал. Только… Климушка, это не после твоего рождения, а почти за год до него было. Странник поселился в соседней деревне, приходил к нам несколько раз, да и мы к нему захаживали. А вскоре, как ты родилась – будто сгинул. Цвиля говорила, вернется, да он так и не пришел.

- Они ходили вдвоем в лес, – Клима сказала это почти утвердительно.

- Не знаю, – тихо ответил отец. – Сдается теперь, я много не знал. Ты встретила того человека?

Клима вспомнила выдернутую у скелета свечку.

- Можно сказать, да.

- Интересненько, – прикидывал Тенька по дороге в лес. – Кем тебе при таком раскладе приходится Костэн Лэй? Троюродный дядя? Пятиюродный брат? А может, ты вербовала собственного дедушку?

- Ради высших сил: заткнись! – посоветовал Зарин. – Не понимаешь разве?

- Понимаю, конечно, – и не думал затыкаться Тенька. – Клима думает мрачные мысли, а ты ей в этом потакаешь! Нет, чтобы прийти на капище с хорошим настроением!

Клима промолчала. Она не помнила, когда в последний раз у нее было хорошее настроение.

- Кстати, я по-прежнему не верю, что у нас есть капище, – отметил Зарин.

- Неуч, – привычно парировал Тенька. – Во времена обд капища были по всему Принамкскому краю, даже в Мавин-Тэлэе. Но на орденской стороне их разрушили по мере сил, а вот до вашей глуши запросто могли не добраться!