Смерчи с совещаниями. Их может проводить даже Лернэ, были бы советники толковые. Но присяги, бдение на капище, умение держать толпу, наконец, коронация – все это могла только истинная обладательница дара.

Клима отменила вечерние дела и потащила Теньку на капище, привезенное в Мавин-Тэлэй из Института.

Они просидели там целую ночь, по очереди комкая в ладонях загустевшую воду. И лишь под утро, когда Клима без сил прикорнула над чашей, пришел ответ.

Обда совершила недостойное правителя. Пусть она поймет и исправит свою ошибку.

…Потом Клима в исступлении трясла Теньку за воротник и требовала сказать, в чем была треклятая ошибка. Но вед, против обыкновения, молчал как рыба, и отговаривался, что любимой обде это все равно не поможет. Сказано же: сама должна понять. И с чего она взяла, что Тенька знает?

- Ты колдун! – злилась Клима. – Высшие силы тебе всё говорят, когда ты приходишь на капище! Я чую!

- Ну, мало ли, чего говорят, – отнекивался Тенька. – Может, оно вообще к тебе не относится!

- Ты будешь мерзким бородатым стариком! – предрекла Клима. – Совьешь логово на чердаке самой высокой башни и будешь расхаживать там в ночном колпаке, таком грязном, что он будет казаться черным и колом стоять от реактивов! А твои ученики станут называть тебя психом, потому что ты будешь якобы все на свете знать, но по своим загадочным причинам с ними не делиться!

Тенька философски ответил, что при наличии логова (то есть, лаборатории) и реактивов он согласен даже на такую старость.

- Хотя бы намекни! – всерьез взмолилась Клима, отпуская его.

Тенька задумчиво почесал в затылке.

- Давай считать, что ты заработалась, устала и твое чутье начало сбоить, – предложил он многозначительно. – Съезди куда-нибудь подальше и отдохни. А в Мавин-Тэлэе пару-тройку недель и без тебя справятся.

Предложение показалось Климе настолько бредовым, что назвать Теньку психом она захотела прямо сейчас, не дожидаясь старости. Но если он и впрямь что-то знает или о чем-то догадывается?

- Куда же я поеду? – спросила обда почти растерянно. – В Гарлей? В Институт? К сильфам в гости? Или в горы к Эдамору и Налине?

- Съезди к себе домой, – так же многозначительно посоветовал Тенька. – Зарин говорит, вы давно собирались, но там орденские земли были, не пробьешься. А сейчас – всё твое, самое время навестить родню. Интересненько это получится…

- Это получится скучно, – проворчала Клима. – Там отец, с которым мы и в детстве были чужими, мачеха и выводок детей, которые вовсе меня в лицо не помнят. Впрочем, – ей вспомнились сны и стопка бумаг, перетянутых маминой лентой, – мне есть, о чем расспросить отца.

В тот же день Клима передала часть дел членам ставки и объявила, что улетает в неотложное путешествие, а куда именно, даже Валейке знать необязательно. Вместе с Тенькой и верным Зарином они сели на лучшие быстролетные доски и взяли курс на восток, где среди лесов под Рогульной крепостью приютилась маленькая и ничем не примечательная деревенька…

Три доски приземлились далеко за околицей, у проселочной дороги. Деревня раскинулась внизу, между пологих холмов, окруженная лесами, рощами и пролесками. Царила удивительная тишина: ничего, кроме птичьего стрекота, шума веток на ветру и журчания реки о камешки дна. Яркое закатное солнце окрашивало природу в золото.

- Только здесь я понимаю, как сильно скучал по дому! – проговорил Зарин, полной грудью вдыхая родной воздух. – Всё кругом кажется таким маленьким, словно я, прошедший полстраны, вырос и стал слишком неповоротливым для нашего уголка.

Клима посмотрела на речку и рассохшийся мостик. На символический частокол и крыши домов в отдалении. Кажется, восемь лет назад все было точно такое же. Сердце упорно отказывалось екать и радостно замирать. Обычная деревня. Обычный ручей со старым мостом.

- Да-а, – протянул Тенька, осматриваясь кругом. – Здесь войны не было со времен Ритьяра Танавы, не меньше. И за рекрутами, наверное, не приходят.

- Реже, чем к прочим, – ответил Зарин. – Наша деревня в стороне от пеших и торговых путей, поэтому всем обычно лень делать крюк, чтобы сюда заглядывать. Вот за тем холмом поселение – туда каждый сезон наведываются.

Тенька с видом заправского путешественника еще раз обозрел холм, леса, деревню, и даже мост, который предстояло миновать.

- На капище часто ходите?

- У нас нет капища, – поправил Зарин.

- Как же нет, если оно вон там, – колдун уверенно ткнул пальцем в лес, из которого вытекала речка.

- В том лесу мама погибла, – тихо ответила обда, и от ее голоса спутников пробрало неприятным холодком.

По вечернему времени деревня выглядела тихой и полусонной. Лишь из трактира в конце улицы летели чьи-то оживленные голоса. Зарин проследил за взглядом Климы и произнес, хотя та ни о чем не спрашивала:

- Ты не думай. Отец больше никогда туда не ходил. Я уезжал – хозяйство большое было, две коровы, куры с цыплятками, огороду не перепахать. Бывало, по весне и осени рабочих нанимали. И дом отстроили хороший, соседям на зависть. Мыська, ну, то есть брат, помощником растет, голова-руки на месте. Наря с Люшей мелкие пока. Люша хоть и твоя сестра, но совсем не походит на тебя. А вот на отца – здорово.

Из-за поворота показался дом. И впрямь добротный, два этажа с чердаком, пристройки. Новый плетень, незнакомые деревья в цвету... Клима замерла. Взгляд зацепился за высокую раскидистую яблоню справа от порога. Когда-то вон та ветка была тоньше, ближе к земле, и мама подвязывала ее тряпочкой, чтобы не обломилась. Теперь и топором не сразу управишься…

- Тебя здесь не забыли, – быстро сказал Зарин, точно боялся, что Клима может так подумать. – Матушка мелким в пример ставила. Мол, не будете лениться, читать-считать научитесь, и поедете, как Климка, в Институт, там из вас господ сделают. А когда тебя искать из Ордена пришли, на селе вовсе переполох был. Даже трактирщик сказал, будто разгадал в тебе обду, когда ты за отцом пришла. А вот мельник не поверил, что ты обда, решил, орденцы напутали. Так они с трактирщиком при всех побились об заклад!

Клима молчала. До дома оставалось четыре десятка шагов. Все то ли чужое, то ли забытое. Клима помнила в лицо всех, у кого принимала клятву, но не могла вспомнить, как выглядел трактирщик. Дом когда-то умер вместе с мамой, и теперь странно было возвращаться на былое пепелище, где, оказывается, все это время не прекращалась жизнь.

Клима отчетливо поняла, что не хочет ни проходить внутрь чужого дома, ни фальшиво здороваться с чужой семьей. Она переступила с ноги на ногу, край доски мазнул по пыльной дороге и носкам высоких ботинок.

Дверь открылась и на двор вышла немолодая, но еще статная женщина. Под маленькой косынкой – тяжелая темно-пшеничная коса. Несколько мокрых от пота локонов обрамляли полное лицо. Женщина вытирала подолом фартука глиняный горшок, что-то мурлыкая себе под нос. На скрип калитки она подняла голову и ахнула, увидав вошедших. Горшок выпал из рук и покатился по земле, в гущу молодой тыквенной ботвы.

- Зарин? – всхлипнула она, делая шаг вперед, и вдруг замерла, в смятении прижав ладони к щекам. – Климушка! Ты?..

- Да, матушка, я ее нашел, – улыбнулся Зарин.

- Чена-а-ар!!! – завопила Климина мачеха на всю округу. – Сюда!

- Ну, что там опять стряслось? – ворчливо спросили откуда-то из окошка второго этажа, и Клима с трудом узнала полузабытый голос отца.

- Бегом, старый хрыч! Наши дети вернулись!!!

…Мачеха сгребла в охапку их обоих, обнимая и плача. Зарин обнимал ее в ответ, говоря, что тоже скучал, и зря она так волновалась: руки-ноги целы, одержана победа... Клима молчала, глядя из-за плеча мачехи на дом. Снова хлопнула дверь – это выбежал отец, поседевший, знакомо усатый.

Их глаза встретились.

- Цвиля! – выдохнул отец, побледнел и схватился за сердце.

Начался сущий балаган: откуда-то принесло троих малолетних детей, по вечернему времени босых и в нижних сорочках. Мачеха обнимала Теньку, а то чего он как неродной, да еще сиротинушка горькая, обнять некому. Зарин снимал с себя одного ребенка за другим, попутно пытаясь спасти от их любопытства доски. За забором уже начали собираться соседи.