- Нездорово выглядишь.

- Простудился немного, – беспечно хлюпнул носом Тенька. – Еще с тех пор, как мы в Принамке полоскались.

- Я тоже после той разведки чихнул пару раз, – согласился Гера, – но ты кашляешь уже целый месяц, если не дольше.

- Ай, брось. Это неинтересненько. Сам говорил, что я не закаленный.

- Может, тебе показаться врачам?

- Вот еще! У меня и без врачей дел хватает.

- Бледный ты какой-то, – присмотрелся Гера внимательней. – Давай все же сходим в лазарет.

Тенька упрямо скрестил руки на груди.

- Ни за что! У меня после осады Фирондо к лазаретам такое же отношение, как у Айлаши к латунным краникам.

- Но вдруг с тобой что-то серьезное?

- Говорю, же: простудился! – проворчал Тенька и закашлялся особенно долго, задыхаясь и сгибаясь пополам.

Гере это надоело.

- Тенька, что за ребячество! Если ты опять сляжешь, у нас встанет половина подготовки к штурму. Не хочешь в лазарет, пошли хоть к Ристинке, она с Холмов сегодня вернулась.

- Ладно, – с неохотой согласился колдун. – К Ристинке можно сходить. Она меня в лазарете не запрет.

В комнате Ристинки друзья застали Климу. Девушки сидели у жаровни на тахте и явно вели беседу о чем-то неприятном. Лица у обеих были мрачные, а у сударыни посла еще и возмущенное.

Тенька поприветствовал всех очередной порцией надрывного кашля, а Гера объяснил цель визита.

- Я не врач, – буркнула Ристинка и покосилась на Климу. – Я здесь отныне нелюбимая дочка на выданье.

- Но ты же училась на врачебном! – напомнил Гера.

- Сколько я там проучилась… – но тут Тенька снова закашлялся, и Ристинка, глядя на него, сменила гнев на милость. – Смерч с вами, раздевайся. Какой-то он бледный…

- И я ему о том же говорю! – подхватил Гера, воодушевленный поддержкой.

- Я всегда такой, – отмахнулся Тенька, но рубашку снял.

Через его грудь и спину тянулись продолговатые следы ожогов – память об укрощенных молниях. Ристинка поцокала языком, но ничего не сказала. Она послушала Тенькино дыхание, заглянула в глаза и рот, зачем-то поворошила волосы, хмурясь все больше. Потом велела:

- Закрой глаза и попрыгай на месте.

- Зачем? – удивился Тенька, натягивая рубашку.

- Делай, что говорю!

Колдун добросовестно зажмурился, прыгнул раз, другой… и кулем повалился на пол, Гера едва успел его подхватить. Кожа друга была странно холодной на ощупь.

- Голова чего-то закружилась, – пояснил Тенька. – Со мной бывало. Последствия от молний.

Ристя покачала головой и села на тахту, обхватив себя за плечи. Смотреть на Теньку она будто бы избегала.

- Это не последствия, – проговорила она. – И не обычная простуда. Я, конечно, не врач, но тут и первогодка разберется. Все слишком очевидно.

- Крокозябры, и эта сейчас скажет, что мне нужно в лазарет! – возмутился Тенька.

- Можешь не ходить, – огрызнулась Ристя. – Все равно не поможет.

- Что с ним? – спросила Клима. Гере показалось, что голос обды чуть дрогнул.

Ристя подняла голову, глядя на всех троих, и с горечью сообщила:

- Бесцветка.

Комментарий к Глава 9. Договориться с небом О бесцветке (своего рода Принамкской чуме) говорилось ранее и достаточно будет сказано дальше. Те, кто хочет освежить описание в памяти, могут обратиться к “ФВ. Первое условие”, 8 глава (разговор Выли и Ристи над спящей Климой).

Автор загремел в больницу, поэтому строчит новые главы с космической скоростью)

====== Глава 10. Кипящий лед ======

Нет в любви виноватых и правых.

Разве эта стихия – вина?

Как поток раскаленной лавы

Пролетает по судьбам она.

Ю. Друнина

Зима обрушилась внезапно, за считанные часы превратив кусты красной сирени в причудливые сугробы, убелив летное поле и занавесив дымкой лес. Крупные хлопья снега облепили золотое знамя обды, и оно, отяжелев, клонилось к земле, едва шевелясь на ветру. Шпили и крыши Института сделались белее его стен, а оконные витражи обросли причудливыми узорами инея.

Из-за снежной бури отменили одну за другой шесть летных тренировок подряд, и новые принамкские доски изнывали в сарае на подставках вперемешку со старыми сильфийскими.

Как следует обозначив приход зимы, тяжелые синеватые тучи понеслись дальше, за Принамку, сыпать снега на орденские пристани и корабли. Вода в реке не замерзла, но будто загустела, нехотя отзываясь рябью на порывы ветра. Мелководья затянуло тончайшим ледком, в который вмерзла побуревшая тина.

- Ишь, как метет, – отметил Хавес, с силой заталкивая в оконную раму кусок пакли для тепла. Получалось не слишком умело: в деревне, где он вырос, люди пользовались ставнями из сухого льда, которые не оставляли щелей.

- Редкое начало зимы для этих краев, – сказал Зарин, подбрасывая угольки в жаровню.

Зарин и Хавес делили на двоих бывшую комнату секретаря по соседству с директорскими апартаментами, где сейчас жила Клима.

Хавес провел ногтем по витражу, сковыривая кристаллики инея.

- Сейчас бы, пока снегопад, сесть на плоты и вдарить по орденцам! Чего обда тянет?

- А ты не понимаешь?

- Чего там понимать! Холодно, снежно, нас не ждут! Самое время порезать им глотки.

Зарин поднял глаза от жаровни и посмотрел на напарника неодобрительно.

- Если будем атаковать сейчас, погибнет очень много людей. Вода холодная, досок и взрывчатки мало. А Тенька сейчас… сам знаешь.

- На войне всегда одни дохнут, а другие когтями вырывают победу, – криво ухмыльнулся Хавес. – И слабак тот, кто думает иначе.

- А тот, кто идет на неоправданные жертвы – дурак, – спокойно произнес Зарин.

- Ты на что намекаешь, морда орденская? – ощерился Хавес, бросая паклю.

Зарин выпрямился и не спеша отряхнул с широких ладоней угольную пыль.

- Повтори еще раз про «морду», и поймешь, что я не намекаю.

Хавес скривился и молча вышел, хлопнув дверью. Зарин вернулся к жаровне.

Подобные стычки были у них не редкостью. Хавес отличался драчливым, вспыльчивым характером, сыпал крепкими словами, не задумываясь, и все время стремился уязвить любого, кто, как он считал, хоть в чем-то может его превосходить. С Тенькой и Герой Хавес не задирался – знал, что это не понравится Климе. Да и любой из друзей мог постоять за себя. Гера сильнее, а с Тенькой и его непредсказуемым колдовством связываться просто опасно, это Хавес постиг еще в детские годы. Но Зарина, знакомых солдат, даже Вылю и Гульку, Хавес считал своим долгом задевать при любом удобном случае. Над новым Климиным любимцем Валейкой он попытался насмехаться лишь однажды – прошелся насчет его юного возраста и отношений с девушками. Валейка ответил, почти не задумываясь, и так тихо, что никто, кроме адресата, не услышал слов. Но Хавес как-то разом сник и с тех пор обходил будущего разведчика по широкой дуге.

Зарин был иным. Молчал, если ему было нечего сказать, с уважением относился к чужим достоинствам, но и про свои не забывал. Когда окончательно стало ясно, что обда со свитой в Институте надолго и мирная жизнь затянется, Зарин пошел к Гере и попросил посоветовать какие-нибудь умные книги, из которых можно почерпнуть знания о стратегии и тактике, математике, естественных свойствах и сильфийском языке. На вопрос, зачем ему это, Зарин пожал плечами и коротко ответил: «Всякое может пригодиться». В свободное время Зарина частенько видели то с одним наставником, то с другим. Гера и Тенька уважительно принимали подобную тягу к знаниям.

«Я знаю, почему он так стремится к образованию, – заявил однажды колдун. – Но если я сейчас озвучу, то Зарька меня, пожалуй, прибьет».

Говорилось это при самом Зарине, поэтому он ответил:

«Прибивать не буду. Но лучше тебе и правда промолчать».

Зарин ко всему относился серьезно. Даже к речам шебутного Теньки.

Через некоторое время Геру одолело любопытство, и наедине он осторожно постарался выяснить у колдуна, чего же такого тот углядел.

«А разве не понятно? – фыркнул Тенька по большому секрету. – Зарька постоянно трется в нашем просвещенном обществе и ему неуютно со своим деревенским образованием. Вы с Климой окончили Институт, из Ристинки аристократизм во все стороны брызжет, я перевернутые интегралы спрягаю с закрытыми глазами, Юрген из тайной канцелярии. Уровень читать-считать-расписаться только у Зарина и Лерки. Но Лерка сама по себе милое создание, а Зарин чувствует себя чурбаном».