Поэтому с омоновцами мы не связывались, а продавцам были даны строжайшие инструкции – самим ничего не давать, но все, что достанут их загребущие руки, просунутые в окошко, пусть забирают. Пришлось все палатки в срочном порядке оббить толстыми железными листами, поставить решетки на окна. Так и шла торговля – все дорогие товары в ночные часы убирались повыше и подальше, чтобы можно было увидеть, но нельзя было достать. А для продавцов сделали «закутки», где они отсиживались, пока все не утихомирятся и не отвалят туда, откуда пришли. В дальнейшем эти «закутки» пришлось переделать и ставить перегородки из железа такой толщины, чтобы они не пробивались пулями.

Следующими подтянулись административные службы, но так, слегка. Они только начали прощупывать почву. Конечно, опыт у них уже был, с директорами государственных магазинов они научились «договариваться», но вот на нас у них ещё управы не было. Мы были птицами вольными, законов для нас не существовало. Но как они нами интересовались! На витринах такие «вкусняшки», такое невероятное спиртное, которое человек не то, что никогда не пробовал, но даже в руках не держал. Но вот зайти в палатку и просто получить желаемое ни работник администрации, ни сотрудник санэпидемстанции, ни пожарный (в общем никто из тех, кто к этому привык), не мог. Не было инструкций, как нам можно, а как – нельзя. Вот они быстро и занялись составлять разрешительно-запретительную документацию в своем обычном стиле. Даже если бы и захотели мы делать «правильно», всё равно – надо было идти «на поклон» и уговаривать принять взятку. Этим у нас занималась Кира, у нее уже был опыт, как-никак она – бывший завмаг. А мне было противно, да я и не умела играть в эту мерзопакостную игру: «Я вас та-а-ак уважаю, вот это маленький презент, ну в качестве исключительного ува-а-ажения к вам, примите от меня благосклонно». Плюс, конечно, конверт и неподъемный пакет с продуктами. Наши неподкупные, оберегающие и охраняющие… Слуги народа, одним словом. Жизнь заставила меня играть в эти игры. Позже я стала профессионалом высшей лиги, но уже в Москве. А за эти пять лет я успела прожить две жизни.

Мужья пока ещё занимались своими делами и в наши не вмешивались. Мой муж работал в авиации, у Киры занимался то ли грузинскими фруктами, то ли дагестанской водкой. Так как много денег уходило на обустройство торговых точек и увеличение ассортимента, то они еще не очень понимали, какими суммами мы оперируем. Но уже начали присматриваться. Мы купили себе первые машины, стали хорошо одеваться, делать дорогие подарки своим родственникам. Я вывезла маму и младшего брата из Латвии, где уже начался геноцид русских, и люди стали голодать. Взяла их на полное обеспечение: сняла дачу, брату помогла (старыми связями и новыми деньгами) устроиться в десятый класс, чтобы у него был русский аттестат о среднем образовании, и он смог в дальнейшем получить российское гражданство.

Всё складывалось замечательно: семья, интересная работа, забота о родных, молодость, деньги. Но тут, как в игре «Мафия», город засыпает и просыпается… Только мафия не проснулась, а родилась. Мы создавали свои бизнесы, а они – свои «бригады» под кодовыми названиями «грузчики» и «трактористы». Сейчас можно поиграть в нашу жизнь за бокалом вина, расслабившись и азартно обсуждая удачи или проигрыши после завершения игры. Но это сейчас. И когда тебя убивают «пока город спит», ты просто выбываешь из игры. А в мои двадцать семь люди выбывали насовсем.

Итак, уважаемые дамы и господа, просим вас выключить мобильные телефоны, сейчас звучит третий звонок и скоро поднимется занавес. Активное меньшинство уже на сцене и заняло свои места согласно назначенным или выбранным ролям.

ИТАК, О МАФИИ. Я уже говорила, что в нашем поселке жили авторитеты криминального мира. О них несколько раз вскользь говорил муж моей подруги Светланы, мясник Константин. Как я поняла, в подсобке их магазина (он работал в крупном продмаге Москвы) был организован подпольный карточный клуб. И «курировал» этот клуб серьезный человек, живущий в нашем поселке. Как-то у одного из наших знакомых возникла проблема, нужна была помощь что-то там разрулить, вот и упоминалось имя этого человека. Мне его потом показал муж, и я никогда бы не поверила, что это один из богатейших людей в округе – скромно, даже простецки одетый, немного сгорбленный, седоватый, щупленький, ну совсем не похож на паханов, которых показывают в фильмах.

Конечно, я имела довольно смутное представление о том, как устроен и по каким законам существует криминальный мир. Я делала выводы из реальности, в которой жила. Мне кажется, что для криминалитета наша бурная кооперативная деятельность была неожиданной. Одно дело подпольные цеховики и карточные клубы, их всегда можно «прижать», так как они вне закона. Но мы работали почти официально, и как я думаю, какое-то время к нам просто присматривались.

Все началось со слов продавца одной из наших палаток: «С тобой хотят встретиться…» Со мной многие хотели встретиться, по разным вопросам: предложить поставку товара, устроиться на работу, передать очередную административную придумку. На следующий день, решив совместить встречу со своими делами, я приехала в палатку на пару часов пораньше и занялась подсчетами. У палатки остановилась немного покоцанная «копейка» («Жигули» первой модели), из неё вышли три молодых парня, еще один остался за рулем. Я их не знала. Разговор вел один из них, двое стояли как группа поддержки. Мы вышли за палатку, курили и вели непривычный для меня разговор. Ну ничего, как говорят, лиха беда начало. Я быстро привыкла к таким разговорам.

Начало напоминало дружескую беседу молодых людей – мы просто общались. Потом перешли к обстановке, которая становилась с каждым днем опасней. Парень начал рассказывать неприятные случаи с хозяевами других, дальних и незнакомых мне палаток, посетовал, что все это и к нам приближается. Я отмахнулась, посмеялась:

– Доблестная милиция нас бережет, – кивнув на сидящего внутри палатки милиционера.

– Он не имеет право применить оружие. Сидит в свободное от работы время. Ни тебя, ни твоих близких он защитить не сможет. А я предлагаю полный пакет услуг. Личную безопасность. Безопасность имущества. Безопасность торговых точек, – тут он немного помолчал и добавил. – Твой товар и продавцы будут целёхоньки.

Это было что-то новенькое, тема разговора мне не понравилась. И я ему об этом заявила в резкой манере. Он же оставался таким же доброжелательным и спокойным. Ну такой – «свой в доску». Его группа поддержки пыталась шутить. Со стороны всё выглядело, как приятная беседа хороших знакомых.

– Ты можешь о нас уточнить, – он тихо произнёс имя. – Мы приехали от него. Типа познакомиться, по-дружески.

Мне стало ясно, что дело принимает нехороший оборот. Было названо имя того самого криминального авторитета, к которому могли обратиться только по очень важному вопросу, имея серьезные связи.

– Мы подъедем послезавтра. Давай в это же время?

Я молча кивнула в знак согласия и он, сев вместе со своими ребятами в машину, уехал.

Вечером я встретилась с Кирой, рассказала про встречу, переговорила с человеком, который мог знать этих парней и попросила узнать, насколько все серьезно – действительно ли они приехали от криминального авторитета. Мы взяли тайм-аут для прояснения ситуации.

Следующим вечером мы опять встретились с Кирой. Днем мне подтвердили, что ребята действительно были с предложением от человека, на которого ссылались. Моё мнение было такое: пусть авторитеты занимаются своими делами, а мы будем делать свои. У нас все законно, милиция – и та уже пасется! Еще и преступникам платить – это уже никуда не годится. Кира меня поддержала. На следующую встречу я приехала вместе с Кирой, и мы открыто сказали ребятам, что думаем про воровской мир вообще и про зэков – в частности. Что мы нормальные хорошие люди и у нас с их миром нет ничего общего. Не пересекались, пересекаться не собираемся и оплачивать их беззаконие не станем. И вообще, как им не стыдно даже вслух говорить о мире, к которому они принадлежат. Ребята были по-прежнему дружелюбны, спокойно нас выслушали, попрощались и уехали. А у нас началась череда неприятностей. Сейчас, смотря на те события через призму жизненного опыта, могу с уверенностью сказать, что началась «воспитательная работа» для молодых и неразумных. Сначала начались дебоши молодежи в ночное время, с битьем бутылок, громкими драками и вызовами милицейских нарядов жильцами близлежащих домов.