К сожалению, до начала Курской битвы разведорганы действующей армии так и не смогли стать для командования эффективным средством получения качественной информации о неприятеле. В их донесениях сохранялась тенденция к завышению его сил, они по-прежнему фиксировали сотни танков там, где их не было, выявляли несуществующие армии и корпуса, при этом не замечали мощнейшие группировки перед собственными рубежами. К концу 1943 г. ситуация начнет меняться, но не кардинально, вплоть до Победы разведслужба продолжит оставаться одним из самых проблемных участков в войсках. После войны эти, как и многие другие, проблемы Красной Армии замалчивались, а широкой аудитории представлялись далекие от реальности киноленты, исполненные в жанре детектива, в которых наши «бойцы невидимого фронта» всегда успешно обыгрывают глуповатых гитлеровцев и похищают самые важные их секреты. В подобном же ключе готовились и изданные за последние 70 лет миллионными тиражами художественные произведения и военно-исторические труды. Всё это в комплексе сформировало в общественном сознании искаженное представление как о самом характере тяжелого, опасного труда разведчика, так и о вкладе спецслужб в разгром врага в минувшей войне, в том числе и в победу под Курском. Следует признать, что и сегодня, несмотря на определенные положительные изменения, происшедшие в исторической науке, честная и подробная оценка результатов деятельности советской разведки в годы Великой Отечественной войны ещё не дана.
Но донесения спецслужб были лишь частью информационной базы, которую использовала Ставка при выработке плана на летнюю кампанию. Второй важный блок данных о противнике и его замысле аккумулировался и одновременно генерировался интеллектом ключевых фигур военного-политического руководства страны, прежде всего Г.К. Жукова, А.М. Василевского, А.И. Антонова, а также командованием фронтов. Впитывая собственные впечатления, получаемые непосредственно в ходе боевых действий, управления войсками, допросов пленных и опираясь на личный опыт и интуицию, они приходили к тем же оценкам и выводам, что и доносила разведка: немцы интенсивно готовятся к наступлению, и оно начнётся в районе Курской дуги сразу после завершения распутицы.
Таким образом, информация спецслужб по этой проблематике, поступившая перед совещанием 12 апреля 1943 г., хотя и была довольно разнообразна и интересна, но самостоятельного, решающего значения для Ставки не имела, т.к. разведка не смогла сообщить что-то ранее неизвестное о намерениях врага. Донесения из Берна не вызывали доверия по вполне объективным причинам, а агентурная сеть НКГБ, на которую Кремль возлагал большие надежды, в этот момент ещё не смогла получить необходимую информацию. Тем не менее не следует ставить крест на результатах, безусловно, героического труда сотен людей, каждый день рисковавших своей жизнью для победы над общим врагом. Главным итогом деятельности разведки явились данные, которые подтверждали точку зрения ключевых фигур Ставки и Генштаба, уже до того сформировавшуюся на основе проведённого ими анализа обстановки к концу марта-началу апреля 1943 г., их личных наблюдений, впечатлений и интуиции. Для людей, принимающих решения, за которыми следуют столь масштабные события, каковой явилась оборона Курской дуги, возможность опереться на другие источники, сопоставить свои оценки с иными, независимыми данными крайне важны. Поэтому-то и информация разведки, даже не всегда точная, ценится высоко.
Как свидетельствуют результаты совещания в Кремле, его участники учитывали, что враг опытен и коварен, а следовательно, ошибки не исключены. Поэтому решение о переходе к временной обороне – подчеркну – было предварительным и в дальнейшем при изменении обстановки могло меняться. Кроме того, данные разведки, даже те, что в тот момент казались надёжными, вновь были подвергнуты перепроверке путём постановки всем разведорганам повторных задач на первоочередной сбор информации о планах немцев на район Курска.
Недавно в Интернете появилось сообщение о том, что 12 апреля 1943 г. на стол И.В. Сталину лёг ещё не подписанный Гитлером оперативный приказ № б, который якобы добыли агенты «Доры». Допускаю, что этот крайне важный документ могла получить советская разведка, но до сегодняшнего дня в России это донесение не опубликовано, в западных источниках мне также эти данные не встречались, да и информация в Сети приводится без ссылки на первоисточник[95]. Поэтому использовать её для нашего анализа считаю нецелесообразным.
После совещания в Кремле сообщения о подготовке немцев к наступлению продолжали систематически поступать от зарубежной агентуры военной разведки. Причём теперь они были более подробными и конкретными, а их источником становится также и наш военный атташе в Лондоне генерал-майора И. Склярова («Брион»), и аналитик британского центра дешифровки Д. Кернкросс (советский агент «Мольер», один из знаменитой «Кембриджской пятёрки»), действовавший по линии НГКБ. Вот лишь две радиограммы «Бриона», полученные начальником РУ ГШ РККА в один день, 16 апреля: «Принимая во внимание все полученные сообщения, можно предполагать, что ОКВ пришёл к решению, что при настоящей стратегической ситуации есть возможность начать новое большое наступление на Востоке. Основанием для такого решения ОКВ, с одной стороны, является предположение, что вторжение союзников на Запад в этом году вероятно, но действия союзников против Сицилии и Южной Италии или Крита и Греции не смогут отвлечь главные силы Германии. С другой стороны, у ОКВ имеется мнение, что в настоящее время Красная Армия оперирует силами зимнего периода и что у ОКВ имеются последние шансы добиться успеха на Востоке в этом году…
Концентрация немецких сил в районе Белгорода и Орла доказывает, что немцы хотят использовать этот сектор для манёвра, общее направление которого должно привести примерно в район Воронежа. Это предполагаемое направление наступления привело бы немецкие армии в район Москвы против ядра Советской Армии. Кавказский фронт должен отойти на задний план…»[96].
Во второй радиограмме не только подтверждались уже известные намерения Берлина, но и сообщалось название наступательной операции – «Цитадель», а также правдивые данные о конкретных соединениях, которые немцы планировали привлечь для её реализации: «14 апреля перехвачен приказ германским ВВС восточного командования (ВВС, оперирующие в секторе примерно от Смоленска до Курска, где, возможно, базируются соединения 8-го корпуса ВВС), в котором указывается, что передовые подразделения для операции «Citadella» начнут немедленно движение. 8-й воздушный корпус включен в эту операцию, и указанные передовые части выдвигаются из Германии. По имеющимся данным, в британской разведке считают, что эта операция может быть ядром будущего наступления немцев в районе Курского выступа…»[97].
Однако наиболее важным для подтверждения принятых решений, а главное, вызывающим особое доверие советской стороны документом стала расшифрованная англичанами с помощью прототипа немецкой шифровальной машины «Энигма» радиограмма, направленная 25 апреля 1943 г. из штаба ГА «Юг» в адрес ОКХ. Это документ был добыт Д. Кернкроссом и оперативно передан резидентом НКГБ по спецсвязи в Москву. В нём исполняющий обязанности командующего группой фельдмаршала М. фон Вейхса[98] хотя и давал оценку лишь войскам Воронежского фронта в полосе намеченного наступления в рамках «Цитадели», тем не менее из документа становилось много понятно об общем замысле операции. 7 мая 1943 г. нарком госбезопасности В.Н. Меркулов направил его в ГКО. «Основная концентрация сил противника, которые, очевидно, были ещё некоторое время тому назад на северном фланге ГА «Юг», – отмечается в радиограмме, – может быть ясно определена в районе будущей операции: Курск – Суджа – Волчанск – Острогожск.
