Совещание 12 апреля 1943 г. подвело итог первого, очень важного, этапа подготовки советским Верховным командованием и Курской битвы, и всей летней кампании. С 13 апреля начался второй этап, не менее ответственный и напряженный. Его характерной особенностью станет не только «война нервов» между Москвой и Берлином, но прежде всего колоссальная работа по созданию мощнейшей полевой системы обороны под Курском и сосредоточение здесь крупных войсковых группировок. Если в январе-апреле главным осложняющим фактором была стремительно менявшаяся оперативная обстановка на фронте, то в это время основными проблемами стали распутица и неясность намерений противника, которая с начала мая и переросла в «войну нервов».

Сразу после совещания в Кремле развернулась кропотливая работа Генштаба и представителей Ставки с командованием фронтов, удерживавших Центральное и Юго-Западное направления советско-германского фронта. При этом особо пристальное внимание Москва уделяла положению в южной части Курской дуги. Продвижение противника в полосе Воронежского фронта было окончательно приостановлено в двадцатых числах марта 1943 г. Линия фронта стабилизировалась по линии: Снагость, Бляхова, Алексеевка, совхоз им. Молотова, х. Волков, Битица, Ольшанка, Диброва, Глыбня по правому берегу р.Сыроватки до /иск/Краснополье, /иск/ Ново-Дмитриевка, Высокий, Завертячий, Надежда, Новая жизнь, Трефиловка, Берёзовка, Триречное, Драгунское, Задельное, /иск/ Ближняя Игуменка, Старый город и далее по левому берегу р. Северный Донец до 1-е Советское.

Тревогу Ставки в первую очередь вызвали состояние войск Н.Ф. Ватутина и данные разведки, касавшиеся этого оперативного направления. Во-первых, по сравнению с Центральным фронтом его дивизии и корпуса в большей степени были истощены и обескровлены после Харьковской операции. Не в лучшем состоянии находились и соединения, переброшенные из Сталинграда, особенно 21 А, которая развернулась на главном танкоопасное (обоянском) направлении. В ход переговоров 29 марта с Н.Ф. Ватутиным И.М. Чистяков докладывал: «Нуждаюсь в первую очередь в пополнении людским составом. Мой запасной полк ещё остаётся в Сталинграде и тот, по донесению, разбирают на пополнение хозяйства Жадова (кодовое название 66А генерал-лейтенанта А.С.Жадова. – З.В.). Пять моих заградительных отрядов там уже забрали.

Исключительно неудовлетворительное материальное обеспечение,, в особенности горючим и боеприпасами. Тов. Донцов (К.К. Рокоссовский, в подчинении которого 21А находилась до передачи Н.Ф. Ватутину. – З.В.), согласно приказу Ставки; с переходом меня к Вам обязан был обеспечить 15 сутдачами (суточными нормами. – З.В.) продовольствия и двумя боекомплектами боеприпасов, но не сделал этого. Горючее сейчас на исходе, сегодня имею О А заправки, а боеприпасов 0,7 боекомплекта. Ряд тыловых частей армии ещё под Сталинградом, требуется для (их переброски – З.В.) 19 эшелонов, их обещали давать со вчерашнего дня, но нет. Прошу содействия»[104]. Сразу замечу: в отношении К.К. Рокоссовского это не упрек, просто командарм объясняет причину того, почему его войска оказались на голодном пайке. На тот момент Центральный фронт сам остро нуждался в помощи, в том числе и продовольствием, и транспортом для его доставки. Наглядный пример – отмечавшиеся в это время неоднократные случаи гибели солдат от голода в его 70А.

2 апреля 1943 г. командарм-21 вновь ставить вопрос о пополнении: «Приступил к формированию пяти батальонов ПТР. Представил Вам заявку на их вооружение, личным составом они укомплектованы. Мои ресурсы – 4200 человек вновь мобилизованных, местные жителей совершенно не обучены, находятся во временном запасном полку. Обмундирование для них ещё не получил, выдают крохи. Один маршевый батальон 5 апреля 1943 г. смогу отправить в части (по сути, необученных людей. – З.В.). Вооружения для них, а также для соединений, которые я должен пополнить в первую, очередь нет.

Имеющееся у меня вооружение на складах по-прежнему под Сталинградом»[105].

Советское командование ожидало в ближайшее время сильного удара танками от Харькова на Курск. Об этом прямо указано в приказе Н.Ф. Ватутина № 0093 от 31 марта 1943 г.[106]. Поэтому И.М. Чистякову, кроме «родных» соединений, в кратчайший срок предстояло восстанавливать переданную ему на усиление 160 сд, сформировать две истребительно-противотанковых бригады и довести до боеспособного состояния четыре иптап, две ибр, три инжбат. Причём дивизия была полностью разбита, по сути, это был обескровленный стрелковый полк. На 25 марта в ней числилось всего 1768 человек, 1021 винтовка, 13 станковых и 11 ручных пулеметов, 160 ППШ, 24 миномета всех видов, 7 полевых орудий, 6 ПТР, 728 лошадей и 17 автомашин.

Но фронт сам испытывал острый дефицит ресурсов. Если потребности армии в легком стрелковом вооружении и обмундировании он в какой-то мере мог удовлетворить, то решить остальные вопросы был не в силах. Для наглядности приведу пример того как Н.Ф. Ватутин обеспечивал пополнение 21А живой силой и горючим. Он распорядился изъять 6000 человек, которые направлялись соседу И.М. Чистякова, в соединения 64А, в расчёте на то, что М.С.Шумилов, как более «богатый» и оборонявший не столь опасное направление, может подождать, когда из Сталинграда будут переброшены оставшиеся там силы и средства 21А. И при этом генерал армии без обиняков заявил командарму-21, что он знает, «оно (пополнение. – З.В.) не покроет всей вашей потребности», но на большее не рассчитывайте. Хотя тут же отметил, что «относительно быстрейшей перевозки вашего основного запасного полка из Сталинграда и вашего вооружения я возбужу ходатайство перед Генеральным штабом»[107]. А когда И.М. Чистяков доложил ему, что 1440 сап, переданный армии, стоит в поле в нескольких десятках километров от места назначения «с сухими баками», Н.Ф. Ватутин лично распорядился выделить дизтопливо из крохотного резервов фронта. В начале апреля в таком состоянии находилась большая часть советских войск, оборонявших Курский выступ, в том числе и Центральный фронт.

Во-вторых, разведорганы продолжали доносить о сосредоточении против Рокоссовского и Ватутина значительных сил, до 16 танковых дивизий, уже укомплектованных техникой. Причём по мнению фронтовой разведки, наиболее сильная группировка располагалась именно в районе Белгорода и Харькова. На этот момент она оценивалась в 8 пехотных дивизий первой линии и 8 танковых с возможностью увеличения пехотных до 20, танковых – до 11 за счёт переброски с южного фланга группы Манштейна. Сегодня мы знаем, что эти данные были далеки от реальности, но тогда это было ещё не понятно. Тревогу усиливали и донесения стратегической разведки о готовящейся операции «Цитадель» в районе Курска. И.В. Сталин потребовал от А.М. Василевского дать распоряжение Военному совету Воронежского фронта: немедленно подготовить отчёт о восстановлении войск и его нуждах, после чего Н.Ф. Ватутин был вызван с докладом в Ставку[108].

21 апреля такой документ был представлен в Москву и после изучения в Генштабе стал предметом совещания в Кремле, проведенного через трое суток. В нём не только кратко и ёмко изолгался ход пополнение войск, подготовки обороны, давалась оценка противнику, его намерений, но и предлагался развернутый план упреждающей наступательной операции, целью которой должен был стать полный разгром немцев на Левобережной Украине и создание плацдарма на Днепре. Позже, во второй половине июля, командование фронта этот замысел предложит Ставке в качестве основы для разработки операции по разгрому белгородско-харьковской группировки, вошедшей в историю под названием «Полководец Румянцев», но И.В. Сталин его не поддержит, на мой взгляд по политическим соображениям. Хотя в той ситуации он был наиболее оптимальным относительно варианта, который будет реализован. «В связи с некоторой задержкой поступления вооружения и обмундирования процесс перевооружения и переформирования армий первого эшелона будет завершен 25 апреля 1943 г., в 69А – к 5 мая 1943 г., – докладывал Военный совет. – К этому времени дивизии будут доведены до численности от 7000 до 8000 каждая. Танки для 2-го и 5-го гв. танковых корпусов уже частично получены, и их укомплектование будет закончено примерно к 25 апреля[109]. Предполагается, что все остальные танковые части фронта будут укомплектованы к 1 мая 1943 г., главным образом за счёт ремонта. Кроме того, 7-й отдельный стрелковый корпус, включенный в состав фронта; прибудет в новый район назначения. Его укомплектование будет завершено к 25 апреля 1943 г.