Травиц, впрочем, почти никаких подробностей не видела — ей было абсолютно не до них. Какие силы, какие чувства её держали на беговой дорожке и не давали ей упасть — неизвестно. Присутствующие в зале (по крайней мере, некоторая их часть) даже отвлеклись от зрелища пытки Сельмы и принялись стройно скандировать: «Зу-лей-ка! Зу-лей-ка!!!»

Брюнетка, уже не скрываясь, запустила левую руку себе под тунику и принялась делать ритмичные движения. Правой рукой она продолжала закручивать стек, перетягивая талию Сельме до невозможной, казалось бы, тонкости. Зато живот вздулся, округлился тоже до неправдоподобной формы. Прерывающиеся крики и стоны Сельмы вдруг затихли на несколько секунд… привязанная девушка на кушетке вдруг напряглась, содрогнулась всем телом… звук лопнувшей оболочки ударил из динамиков по залу. Содрогнулась в сильнейшем оргазме брюнетка, сладострастно крича. Содрогнулось и тело Сельмы, которая тоже закричала. Заорала в диком восторге публика, аплодисментами провожая брюнетку на место, которая теперь даже изображала некоторое смущение, нетвёрдой походкой спускаясь вниз со сцены и застёгивая на себе пояс.

Девушки в салатном сняли корчащуюся и стонущую Сельму с кушетки. За сценой возникла понятная суета — женщине срочно требовалась помощь; судя по всему, у неё лопнула толстая кишка от сильнейшего давления. Стоны и крики сразу за кулисами прекратились — шоу для Сельмы закончилось, и теперь можно было применить анестетик… «Кто бы применил его для меня?» — в помутневшем сознании пронеслось у Карины. Она слышала ритмичный звон и не понимала, что он означает. Крики «Зулейка!», казалось, заполнили весь мир. Что-то радостно вещал ведущий, что-то пытались втолковать девушки в салатных накидках… Неожиданно они принялись силой стаскивать Карину с дорожки, но Карина не поддавалась — она не хотела проигрывать! «Так нечестно!!!» — закричала она, даже не понимая, что упругая лента уже остановилась, а Травиц продолжает отбивать ногами ритм, не прекращая свой бег на месте — ненужный и бессмысленный теперь, потому что она победила в этом конкурсе, выиграла его, обставила всех своих соперниц…

И только спустя полчаса, корчась от остаточных ощущений (анестетик уже прекратил действие, а передозировки неизвестного препарата Карина побаивалась), до неё дошло, что она сумела продержаться на беговой дорожке с животом, наполненным всякой дрянью, целых два часа.

— Вот ваш допуск на вылет, — сказал Имре Раус, протягивая Карине карточку с кодом. — Можете её проверить, можете нет, но подделками мы не рассчитываемся. У нас всё по-честному.

Карине очень хотелось на это надеяться. И надо было видеть её негодование, гнев и опустошённость, когда она поняла, что «билет» выдан только на одного человека!

— Имре, — зашипела Травиц, — но мне надо три места! Я так и сказала Шлайгеру!

— Милая Зулейка, — церемонно произнёс Раус, — но мне-то вы об этом ничего не сказали! Разве не так?

У Карины голова пошла кругом… Чёрт возьми! Надо же было так сглупить! Она действительно вела разговор об абстрактном количестве вылетающих с планеты, и по умолчанию Раус действительно мог и должен был воспринять это как речь только об одном человеке…

— Но Шлайгер разве ничего не сказал обо мне?

— Шлайгер? — переспросил Раус с совершенно честными глазами. — Ничего. Абсолютно. Впрочем, вы можете выиграть ещё два билета у меня. Шоу проходит ежедневно. Рискнёте?

Карине захотелось вцепиться ему в физиономию, но смысл?..

— Наберите Шлайгера, — вздохнув, сказала Травиц.

Несмотря на раннее утро, агент ещё не спал, хотя и было слышно, что он зевает.

— Мне нужны ещё два билета, — сказала ему Карина. — Срочно. Без лотерей. Аттракцион со спицами может мне это обеспечить?

— На двух человек? — без особого удовольствия переспросил Отто.

— На двух.

— Думаю, если внести некоторые изменения в сценарий, то можно, — сказал Шлайгер. — Как я уже говорил, приходите завтра… Вам не подошло шоу у Рауса?

— Я пару часов назад выиграла в нём, — сухо произнесла Карина. — Но ваш коллега согласился только на один билет.

— Ну, это шоу не слишком опасно, — протянул Шлайгер, — и не настолько уж тяжёлое.

— У одной девушки лопнул кишечник, — сказала Карина. — Можете себе представить, что это такое, когда четыре литра адской смеси выльются в полость?

— Даже не собираюсь, — отрезал Шлайгер. — Или вы завтра вечером приходите ко мне, или билеты вы не получите.

— Слишком сложный будет сценарий? — безнадёжно спросила Карина.

— Уверяю, что вы его запомните на всю жизнь, — спокойно ответил Шлайгер. — До встречи, леди.

…Карина мучилась животом ещё долго. Анестетик, конечно, полностью снимал боль, но электронное устройство нельзя было использовать много часов, а химия имела свойство прекращать действие. Травиц хорошенько промыла кишки, но последствия «шоу» давали о себе знать — даже простая вода вызывала теперь сильную боль. Карине удалось уснуть только около полудня, а вечером, до встречи со Шлайгером, необходимо было навестить Электру и Сакса. Их состояние было стабильным, и это не могло не радовать. Осталось только пережить ближайший вечер… Карина присела на мягком сиденье в холле, украдкой огладила свой живот. Боли понемногу стихали. И — чёрт возьми, но воспоминание о «булыжниках», ещё недавно заставлявших Карину кричать, неожиданно вызвало лёгкое возбуждение.

«Даже я в какой-то степени не обижена мазохизмом, — подумала Травиц. — Если я потом расскажу Электре о том, что мне довелось тут перенести, она наверняка скажет, что это несправедливо, и что на моём месте должна была находиться она».

Для Карины не было секретом, что её любимая мечтает (насколько серьёзно — отдельный вопрос!) испытать сильнейшие страдания, которые бы ей доставила либо Карина, либо кто-нибудь ради Карины… Впрочем, сама Травиц не испытывала восторга от этой перспективы. Для Электры у неё были только нежность и ласка…

Почувствовав, как низ живота заполняет томное тепло, Карина резко поднялась и направилась на встречу с агентом. Ради Электры она и сама готова была пойти на всё… И пусть будет больно — это ведь тоже своего рода возбуждение.

…Перформанс у Шлайгера сильно отличался от шоу Рауса. Здесь само представление было более камерным, публика допускалась только проверенная и в очень небольшом количестве — человек двадцать пять. Да и участников насчитывалось всего двое — сама Карина и «катесса» — гибкая невысокая девушка, одетая в короткое красное платье, перехваченное в талии пояском, красные же чулки и туфли. Карина же, вывезенная в центр полукруглой арены, находящейся вровень с полом, где за столиками или просто на стульях устроились жаждущие зрелища, была почти голой. На ней были лишь чёрные туфельки, серебряный ошейник и четыре серебряных браслета — по одному на каждой ноге и руке. И прочный кожаный лиф, обхватывающий торс ниже грудей, но полностью открывающий живот. Вывезли Травиц на тяжёлом кресле с колёсами, устроенном весьма неудобно для неё: высокая спинка с валиком под поясницей, низкое сиденье, если не сказать — намёк на него. Ноги при этом были слегка раздвинуты, немного согнуты в коленях и заведены кзади. Лиф составлял единое целое со спинкой кресла, его основное назначение — не дать соскользнуть сидящей на кресле или вообще слезть с него. Руки и ноги Травиц были прочно прищёлкнуты к элементам его конструкции. Тело Карины, освещённое прожекторами, было выставлено во всей красе — оно слегка прогибалось вперёд благодаря валику. Лёгкий одобрительный гул донёсся со стороны публики.

Здесь не гремела громкая музыка, не вопил восторженно ведущий. Катесса провезла Карину по всему полукругу, который имел метров пять в диаметре, показав её всем присутствующим во всех ракурсах. Тяжёлое кресло было оснащено специальным приводом, оно скользило над полом в двух сантиметрах, и катессе не приходилось напрягаться. Одной рукой она нажимала невидимые кнопки, другой — ласкала обнажённый живот Карины… Которая знала, что эта рука сейчас причинит ей сильнейшую боль… Но не сразу.