На развилке я в очередной раз посветила фонариком на карту, в спешке начерченную на ладонь. Осталось совсем немного, и от каждого моего шага волнение тяжелым комом подступало к горлу, так и норовя вытолкнуть из меня обед.

В конце концов я вперилась глазами в тупик. Что-то пошло не так? Не может быть, я же проверяла каждый поворот и сверяла буквально каждые детали, которые успели отложиться в голове. Я притронулась к стене и едва не рассмеялась то ли от облегчения, то ли от осознания нелепости своей паники.

Это бумага. Я поддела пальцем край, а потом отсыревшее «прикрытие» само упало к моим ногам. Все складывалось слишком просто, но на тот момент я представляла собой смесь из восторга и волнения, поэтому не обратила это внимания, списывая все на неожиданно свалившуюся удачу.

Передо мной предстала обычная фанерная дверь. Я сняла плащ, и не придумав ничего лучше, положила его у двери. Во дворце он привлекал бы слишком много нежелательного внимания к моей персоне. К тому же, в случае моего очередного незапланированного побега мне будет чем прикрыться.

Да. Это не смешная шутка.

Я же не сбегу?

Не сбегу же?

Я осторожно прислонилась ухом к двери, прислушиваясь. За ней было абсолютно тихо, ни единого шороха. Тогда я осторожно толкнула ее и даже зажмурилась, ожидая протяжного скрипа, которого, к моему удивлению, не последовало.

Пожалуй, тут-то я и задумалась о том, что все слишком просто. Я уже близка к своей цели, а еще не возникло ни одной проблемы, напротив, все складывалось как никогда хорошо. Но, зная на личном опыте, к чему ведет несколько удач подряд, я инстинктивно напряглась. От волнения даже пальцы подрагивали.

Я же не трусиха?

Не трусиха же?

Я поспешно закрыла дверь, намереваясь обязательно сообщить о ней Максону. Только бы он выслушал меня. Только бы дал возможность сказать ему, что я… А впрочем, сейчас не стоит тратить время на лишние раздумья. Если раньше моя проблема была в том, что я действовала не думая, поддаваясь своим эмоциям, то теперь излишняя нерешительность мешала мне принимать правильные решения.

Правильные решения? Есть только одно правильное решение. И если я сбегу и на этот раз, Максон не простит меня уже никогда.

Я осторожно оглядела лазарет, окончательно уверив себя в том, что он пуст, и направилась к выходу. Гвардейцев в коридорах было как никогда мало. Хотя этому есть объяснение — большая часть их сейчас находится в саду, охраняя своего короля.

День клонился к вечеру, но освещение во дворце еще не было включено, а празднование по-прежнему продолжалось в саду. Практически опустевший дворец, казалось, застыл на несколько мгновений, чтобы насладиться этой редкой и непродолжительной тишиной.

Я проходила мимо дверей, которые были мне особо знакомы, и просто не смогла заставить себя не заглядывать внутрь. В сумраке завершающегося дня, Женский зал казался особенно притягательным. В окна лился свет от фонарей и гирлянд, украшающих сад, откуда даже сюда доносился оживленный гул светских бесед. Побывав в роли организатора приемов и балов, я заметила, что они не всегда скучны, и временами можно и правда неплохо провести время.

Я на шатающихся ногах словно под гипнозом подошла к окну и заглянула из-за плотной шторы. Я отправлялась во дворец с единственной целью — встретить Максона, однако и не думала, что это произойдет так скоро. Он был так близко ко мне, что несколько лет томящееся сердце заныло таким приятным, но в то же время мучительным импульсом.

Он здесь. Он рядом. Так близко…

Нас разделяет всего одна стена и пару человек, временами загораживающие его от меня. Он беседует то с одним, то с другим гостем, то улыбнется одной даме, то другой, однако взгляд его оставался задумчив. В свете уличных гирлянд его волосы приобрели оттенок насыщенного жидкого золота, а тени, спадающие на глаза, превращали их в две черные дыры, что с каждой секундой поглощали меня все сильнее и сильнее…

Максон на секунду встрепенулся, а затем повернул на меня взгляд.

Я мгновенно спряталась за штору и приложила руку к груди, пытаясь успокоить рвущееся наружу сердце. Я снова выглянула, но уже с другого окна и убедилась, что Максон не заметил меня, испытав при этом и радость, и грусть. Кажется, он собирается произнести речь. Я вижу как его рука берет бокал шампанского, и он ступает на импровизированную сцену.

Отчаянно желая услышать его, я со всех ног бегу в сад, но сбавляю шаг, приближаясь к саду.

Не привлекать лишнего внимания.

— Добрый вечер, мои гости! — Максон обвел глазами заинтересованную толпу, я постаралась скрыться от его взгляда за милой дамой, с очень «раскидистым» платьем и не менее объемной шляпой. — Это не первая моя речь за этот день, однако, учитывая насколько они утомляют, я надеюсь, что последняя…

Толпа рассмеялась, а я, получив несколько секунд передышки, отвела взгляд в сторону. Я обратила взгляд к небу, и тут же мой взгляд уловил какое-то движение наверху. На одном из балконов. Я была готова поклясться, что за перилами кто-то есть, потому что между ними видела неопределенную фигуру.

Я была готова списать все на очередную галлюцинацию, однако что-то говорило мне, что мне вовсе не кажется. Тем более, когда между перилами сверкнуло что-то черное. Что-то пугающе напоминающее ружье. И я поклясться готова, что нацелено оно на Максона…

Наплевав на осторожность, я устремилась к сцене молясь о том, чтобы хоть кто-то кроме меня, заметил движение на балконе. Неужели речь Максона настолько увлекательна?! Почему когда их внимательность играет решающую роль, она нацелена не в то русло? Осторожно, но вместе с тем быстро лавируя между людьми я оказалась едва ли не в первом ряду.

Словно в замедленной съемке я видела, как двигаются губы Максона, но не слышала ни единого звука. Время превратилось в тягучую массу. Я посмотрела еще раз на балкон и поняла — мне не кажется. Это все происходит на самом деле. И если я сейчас не сделаю ничего… это промедление обойдется мне слишком дорого.

Я улавливаю последнее мелкое движение. Я сама нередко стреляла из ружья и прекрасно знаю, что это движение значит.

Сейчас будет выстрел.

Я словно обретаю крылья и расталкиваю всех кто на моем пути. Слышу как кто-то кричит: «Ваше величество!», а в следующую секунду я слышу выстрел, слышу крик и чувствую как мое тело падает.

Мгновение превратилось в вечность.

Пуля просвистела где-то сверху. Я, преодолевая тяжесть в теле, открываю глаза, преодолевая пелену. Казалось бы я ничего не вижу кроме удивления, смешанного с ужасом, в его глазах, но в то же время я вижу все. Максон и есть мое все.

И в ту же секунду я понимаю, что готова отдать все, лишь бы видеть его глаза. Лишь бы видеть его улыбку. Лишь бы ощущать его ладони в своих. Лишь бы иметь возможность целовать эти губы.

Мое губительно спасение. Моя жизнь. Мое все.

Крики вокруг не стихают, но мне абсолютно плевать. Нас окружают гвардейцы, но я не отрываю взгляда, усаживаюсь на четвереньки, чтобы дать Максону возможность подняться. Он поднимается, но для того, чтобы снова посмотреть на меня.

Вокруг крики, люди… пальбы не слышно, лишь паника, которая проникает во все, что движется и имеет возможность удрать отсюда как можно скорее, но мы не прекращаем смотреть друг на друга. Я чувствую слабость, веки налились свинцовой тяжестью, но протягиваю руку и касаюсь его лица. Кажется, слезы катятся по моему лицу. Секунду назад я могла потерять его… еще чуть чуть, и моя жизнь лишилась бы смысла.

Максон срывается и прижимает меня к себе. Будто бы я его единственное спасение. Будто бы я вдохнула в него жизнь.

Я не понимаю, что происходит, но мое тело будто отказывается подчиняться. Чувствую непреодолимую тяжесть, слышу, как Максон с придыханием произносит мое имя и укладывает к себе на колени. Уткнувшись в его грудь, я улыбаюсь и хочу сказать то, что должна была сказать давно, но вместо этого произношу:

— Я пообещала себе, что не сбегу. — я рассмеялась, но услышала свой же голос будто со стороны. — И тебе я обещаю.