При мысли об очаровании, я насупилась.

Он не жил во дворе последние четыре года? И где же был? Наверняка очаровывал дурочек вроде меня.

Положила блокнот на столик и взяла ленту, пожалуй, уж слишком угрожающе она смотрелась у меня в руках — Джексон удивленно поднял брови.

Мне даже имя его противно. Может называть его как-то по-другому? Может, Лгун? Обманщик?

Да, думаю, Обманщик ему подходит.

Я подошла к Обманщику и чопорным жестом заставила вытянуть руки — начну с самого простого, а там по мере опасности буду искать выходы. Он неотрывно следил за каждым моим действием, и я уверена, что он нахмурился, когда я обернула ленту на его предплечье, стараясь при этом не коснуться руки. Это была провальная затея, поэтому мне все же пришлось коснуться его.

Да, я склонна к драматизации, но уверена, что он вздрогнул, когда мои пальцы все же соскользнули с ленты и слегка задели оголенную кожу руки. Ему противно? Неприятно? В таком случае я готова бесконечно к нему прикасаться лишь бы доставлять ему неудобства.

Не знаю, откуда во мне проснулось столько злости. Я уже думала, что исчерпала лимит обиды и просто отпустила его, но пожалуй, мое внутреннее «я» напрочь отказывалось соглашаться со мной.

Спасибо каблукам, я спокойно доставала ему до плеч. Надеюсь, обхват головы им не требуется, да и мне все равно, пойдут снимать мерки самостоятельно, если что-то не устроит. Я записала обхват руки и посмотрела на следующий пункт.

Длина плеча? Зачем им столько деталей? Натянули бы на него пару мешков, он бы и так умудрился кому-нибудь запудрить мозг. Хотя ему предстоит запудрить мозг самой принцессе. Если он уже, разумеется, не сделал это.

Пришлось встать на носочки и придвинуться ближе. Кажется он затаил дыхание. Да и я сама не уверена, что дышу. Когда его выдох скользнул по моим волосам, я уже получила необходимую мне цифру и словно ошпаренная устремилась к блокноту.

Длина рукава? Может, стоит укоротить сантиметра на два-три? Нет, не стоит рисковать. Своего триумфа я не увижу, надеюсь, не придется здесь задержать до самой помолвки.

Мне нужно вести себя тихо. И не высовываться лишний раз. Нужно быть незаметной, вслушиваться и всматриваться в мельчайшие детали. Надеюсь, хоть на что-то я пригодна.

Я благополучно сняла длину рукава, когда Обманщик решил стать еще и Бестолковым Обманщиком. Он сказал одну из самых глупых фраз из всех возможных.

— Ты изменилась.

Я дала себе твердую установку, что бы ни случилось — молчать. Однако это не мешало мне отвечать ему мысленно. Сейчас внутренняя «я» каталась по полу от истеричного смеха.

Изменилась? Только потому, что не прыгнула к тебе в объятия? Не разговариваю с тобой? Не прикасаюсь к тебе?

Он все равно продолжил говорить, а я все также молча делать свою работу.

— Мне нравились твои волосы. Они были похожи на небо во время заката. Особенно если смотреть на закат с берега. Все вокруг будто объято огнем.

Думаю, ты сжег меня именно в этом огне. Добавлю баллов за оригинальность, но на медаль ты не тянешь.

— Юго-западное побережье, пожалуй, мое самое любимое место.

Мое тоже. Было. Пока не появился ты и не разрушил мой мир.

— Тебе очень идет это платье.

(Саркастическое фырканье)

— Я заметил, что твои глаза были зелеными. Раньше не замечал. Теперь убедился, что они по-прежнему твои, небесно-голубые.

Этой уловкой он все же заставил посмотреть на него. Наши взгляды встретились.

А твои глаза по-прежнему напоминают… гнилой мох на камнях. Думаю, все дело в плохой экологии твоей души. Она тоже гнилая.

— Как меня зовут ты знаешь. Двадцать лет. Я родился Шестеркой, хотя должен был — Восьмеркой. Теперь и вовсе шатаюсь в Двойках.

Я не хотела, но поневоле прислушалась.

— Ты наверняка слышала о моих родителях.

Только от мамы. Когда-то очень давно она рассказывала мне о своей подруге с Отбора, которая пожертвовала всем ради любви.

Какой же я была дурочкой! Я столько всего пропускала мимо ушей. Я никогда не спрашивала о самом Отборе, о принце. Я была такой глупой, что где-то в глубине души полагала, что родители любят друг друга…

Нужно быть окончательно слепой, чтобы не отличить любовь от ненависти. Да что уж там от ненависти! Я и равнодушия не почувствовала.

— С самой экзекуции они живут во дворце. Теперь уже не слуги, просто друзья семьи. Не знаю, когда они решили о моей помолвке с Лорой…

Я не хотела больше ничего слушать. Я не хотела ничего слышать о помолвке. Я не хотела продолжать слышать его голос. Остался обхват груди, талии и бедер и длина внутреннего шва брюк. Уж этим я заниматься не собираюсь.

— Ваш рост? — сухо прервала его я.

Мои слова были для него пощечиной. Я тут же пожалела о своей жесткости. Он хотел приоткрыть мне дверь, которая раньше была для меня заперта. Но неужели он не понимал, что теперь в этом нет смысла? Мне не нужно… нельзя!.. его узнавать. Нельзя привязываться и тем более вспоминать о чувствах.

Это погубит все.

— Сто семьдесят девять, — проговорил Обманщик.

Единственная правда, что мне удалось от тебя услышать, не считая твоих нескольких прежних фраз. Если они, разумеется, не очередная ложь.

Я тут же заполнила графу и молча протянула ленту.

— Обхват груди? — все еще протягивая ленту и придавая голосу безразличия, я выразительно посмотрела на него.

Он с таким же безразличным лицом принялся выполнять указания. Либо это происходило случайно, либо он все еще старался привлечь мое внимание, но лента все время соскальзывала со спины.

— Неправильно, — я подошла сзади и поправила ее, а затем потянула спереди. — Нужно делать так.

Слова вырвались сами собой. И пожалуй мой голос был слишком доброжелательный. Мое самоубеждение дало первую трещину. Прочистив горло, я заполнила графу и продолжила прежним тоном:

— Обхват талии?

Теперь Обманщик опустил ленту слишком низко. Какая-то часть меня уже прилично обозлилась на этого профессионального актера, но другая вовсю сдерживала рвущийся хохот. Наверное, сказываются все нервные потрясения за эти дни.

В конце концов, я не выдержала и схватив его за руки и подняла их до нужного уровня. И тут же отскочила словно ошпаренная. Я нарушила уже два правила: не говорить, не касаться. И пусть, что «не касаться» было негласным, само по себе «не говорить» предполагает отсутствие какого-либо контакта.

Так, немедленно успокойся!

Я тряхнула головой и взглядом потребовала уже поднадоевшее мне число. Джек… Обманщик (!!!) с выражением искреннего непонимания ответил.

— Есть необходимость объяснять, где находятся бедра, ноги, и как снимать длину внутреннего шва?

Я вручила блокнот с незаполненными строчками и отошла на, пожалуй, уж слишком большое расстояние. Может, я снова драматизирую, но ладони пульсировали в тех местах, которые коснулись рук… Обманщика.

Как же я его ненавижу! Он причинил мне столько боли!

И подарил столько воспоминаний.

Это было худшее лето в моей жизни. Не стоило мне сбегать в тот день.

Лучшее. Не ослушайся ты маму, ты бы не встретила его. Это было бы просто лето. Одно из семнадцати прошедших и двух последующих.

И он разбил мое сердце.

Однако ты все еще люб…

Осознание ударило в голову с такой силой, что я кажется начала судорожно ловить ртом воздух. Я уже начала опасаться, что у меня очередной приступ, но ощущения были совершенно другими. От осознания и от боли, что оно принесло, слезы навернулись на глаза.

Я с опаской посмотрела на юношу, но он, к счастью, потерял ко мне интерес и делал пометки в блокноте. Он ведь почти не изменился, вот только либо из-за меня, либо из-за недостатка освещения в комнате, его глаза были слишком темными, слишком… потухшими?

Неужели я люб… люблю его?

Если это и правда так, то мне стоит бежать… бежать куда глаза глядят!

Но как же король? Как же правда?

Что тебе дороже?

Правда или сердце?