Словно услышав мои мысли, девушка подняла на меня глаза и выразительно подняла бровь:

— Что-то еще? — я покачала головой. — Не отлынивай от работы, если ничем не можешь помочь будущей королеве.

Еще секунду назад я была готова сказать, что принцесса оказалась гораздо приятнее, чем я ожидала, но теперь могу торжественно забрать свои слова и мысли обратно.

— Быть может я могу быть полезна вам, ваше высочество? — осторожно спросила я, стараясь говорить с обожанием и смирением, пусть думает, что я ее фанатка.

— Не думаю, — насмешливо фыркнула она; сейчас принцесса чертовски напоминала Фелисс, для которой такое поведение было обычным делом. — Но… пожалуй, я дам тебе шанс…

С этими словами она встала со стула, взбила юбку, подошла к зеркалу и бросила перед тем, как выйти и комнаты:

— Если напишешь мне отчет, составишь речь для открытия новой больницы и верно рассчитаешь сумму денег, которые следует выделить в Зуни, я подумаю над тем, чтобы не вышвыривать тебя из дворца за твою дерзость.

Напоследок девушка презрительно посмотрела на меня сверху вниз — она была выше меня ростом, да и была в туфлях на высоком каблуке — и необычно тихо закрыла дверь

Я неожиданно для себя села, пытаясь согнать с лица растерянность. Этой выскочке всего семнадцать лет, она все еще принцесса, но указывает так, словно уже давным-давно стала королевой. Если я хочу добиться желаемого, нужно проглотить обиду и выполнить ее приказ, но мне нужно было немного времени на то, чтобы выдохнуть и немного успокоить нервы.

В углу комнаты я заприметила скрипку — довольно странный атрибут для комнаты принцессы, ведь, насколько мне известно, она не играла ни на одном из музыкальных инструментов — но тут же отогнала прочь неожиданно возникшее желание сыграть что-нибудь.

С инструментами у меня всегда были проблемы — не достаточно острый музыкальный слух. Это Томас мгновенно схватывал все, он играл и на скрипке и на фортепиано, причем почти так же великолепно, как мама. Меня же сумели обучить только скрипке, говорили, что мои пальцы не созданы для клавишных. Я и не была в обиде. Все равно, я так и не смогла полюбить музыку в той же мере, что мама и старший брат.

Вздохнув, я села за стол и принялась за свою работу. Мне понадобилось всего несколько минут на то, чтобы составить отчет. Это было довольно просто, миссис Иллеа научила меня некоторым хитростям, которыми я не преминула воспользоваться. Однако, что делать с Зуни я понятия не имела.

С речью все было проще. Несколько приятных и обнадеживающих слов, парочка восхищений и благодарность народу — вот и все. Это было гораздо проще, чем думала принцесса. Хотя, вполне ожидаемо, что она ничего не сделала — что если она сбрасывает всю свою работу на бедных горничных? Что ж, тогда им явно не позавидуешь.

Откинувшись на спинку стула, я окинула комнату принцессы взглядом. Довольно простенько. Во всяком случае повсюду не были разбросаны колье и диадемы. Хотя чего я ожидала? Во дворце работает армия горничных. А у принцессы и вовсе четыре личных служанки.

Судя по словам принцессы, здесь она собиралась появиться не скоро, поэтому я решила осмотреть комнату. Встав со стула, я шагнула в сторону крупного зеркала. К деревянной раме были приклеены фотографии.

«Как по-девичьи.» — я закатила глаза, но тут же одернула себя.

Некоторое время назад у меня тоже была обклеенная кайма. Странные привычки. На тех фотографиях были запечатлены дорогие мне люди — мама, Томас, тетя Мэй и даже бабушка, фотографий моей семьи было не меньше сотни. Я даже запрятала там фотографию Джексона. На видном месте вряд ли кто-либо что-то заметит.

Каждое утро он улыбался мне с фотографии. Я смотрела в его светящиеся глаза, и у меня появлялся сильнейший стимул для того, чтобы доживать до вечера. После того, как я постаралась вычеркнуть его из своей жизни, все фотографии исчезли с рамы навсегда. Каждое утро стало серым и однообразным. Я не встречалась глазами с сумасшедшими чертиками в его глазах. И стимула ждать вечера тоже не было. Да и смысла тоже.

Но мне не хватило сил избавиться от воспоминаний о нем до конца — его талисман остался со мной, как напоминание. Напоминание о том, что любовь ранит так сильно, что она не только согревает, но и обжигает, не только приветливо ласкает волнами, но и топит.

Я не замечаю, как отстраняюсь от зеркала, и мой фартучек, каким-то образом умудрившийся запутаться в ручке небольшого ящичка комода, выдергивает ящик, и тот падает на пол. В ящике было три диадемы. Каждая по-своему прекрасная.

Одна из них, самая маленькая, украшена небольшими алыми розами и выполнена из серебра. Вторая — из золота и изобиловала драгоценными камнями всех мастей и цветов — больше напоминала корону, нежели простую тиару.

Однако меня привлекла третья. Как и первая, она сделана из серебра. Но это была особенно искусная работа — тонкие витиеватые узоры постоянно переплетались, образовывая узлы, украшенные насыщенно-синими камнями, должно быть, аквамаринами.

Не понимаю как это произошло, но руки сами надели ее мне на голову. Я посмотрела на себя и поняла, что жизнь все-таки несправедлива. Я выглядела как принцесса. Я была принцессой. Я видела, почувствовала этот огонь в глазах, который возник, стоило диадеме блеснуть под лучом света.

Но тут же в глазах я увидела иное чувство. Зависть. Всего на секунду я почувствовала отвращение к себе. Словно я была вредной девчонкой с детской площадки, которая отбирает у младших игрушки, которые ей самой не нужны. Такое поведение противно всем. Всего на секунду я почувствовала это, но этого было достаточно.

Отвращение заставило меня тут же снять тиару с себя. Снять и, не медля, уложить каждую из них назад в ящичек. Я успела сделать этот как раз вовремя — в следующую секунду в комнате материализовалась принцесса.

— Ты еще здесь? — удивленно спросила она.

Я сделала дурацкий книксен и едва не упала на пол.

— Да, ваше высочество, — мог голос немного дрогнул; я беспокоилась из-за того, что если она узнает, что я трогала ее вещи, меня накажут, и тогда все пропало.

Девушка хмыкнула, в очередной раз оценивающе вглянув на меня, и подошла к столу. Она взяла со стола исписанные мною листы бумаги и принялась читать, что-то бормоча себе под нос. Когда она, закончив читать, отложила последний листок и взглянула на меня, на ее лице уже не было высокомерия.

— Я очень удивлена, — спокойно, мне даже показалось, приветливо, ответила она. — Когда я, признаюсь, чисто ради развлечения, проверяла других девушек, они тут же поспешили скрыться. Похвально, что ты этого не сделала.

Мое лицо выражало полное недоумение.

— Хотя с деньгами ты справится не смогла… не страшно, это сделала я, — все ее бормотала принцесса. — Как тебя зовут?

Я была в таком шоке, что едва не назвалась Айрин, но тут же опомнилась.

— Лили, ваше высочество, — я снова сделала книксен. Еще немного и это уже войдет в привычку. — Вы не выгоните меня из дворца?

Принцесса усмехнулась, но уже скорее… как-то по-доброму.

— Выгнать? Тебя? Ну уж нет. — хохотнула она, но в следующую секунду вновь стала серьезной. — Мне нужна была помощница, и я ее нашла.

Она замолчала, давая мне обдумать ее слова. Впрочем, тишина была бесполезной, потому что я даже не была удивлена. Я была скорее… удовлетворена тем, что смогла угодить принцессе и получить то, чего добивалась. Я подбиралась к ней все ближе, но пока не понимая, что мне эта близость даст. Потому что ударять со спины я уж точно не собиралась.

— Что ж, твое молчание можно расценить как согласие, Лили? — в ее исполнении мое новое имя звучало уже более возвышено, хотя любить его я не собиралась, потому что свое настоящее имя — Айрин, я любила больше.

Я улыбнулась принцессе, хоть и не совсем правдоподобно.

— Конечно, ваше высочество, — она кивнула и улыбнулась в ответ.

Ее улыбка была как никогда приветливой и теплой, словно я была ее давней подругой. Если принцесса надеялась найти во мне друга, то мне очень жаль, что она такая наивная.